Книга От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Автор. А вы знали тогда, к моменту этой конференции, что между США, с одной стороны, и Англией и Францией – с другой, были серьезные разногласия?

Д.Т. Шепилов. Конечно знал. Мы понимали значение этих разногласий. Особенно остро складывалась обстановка для ан гличан. Я приехал на знаменитую Даунинг-стрит. В нарушение протокола вышел на улицу Иден – умница, обаятельный, влиятельный политик. Но не чувствовал он, куда идут события. Он говорил: «Господин министр, вы поймите, отдать Суэцкий канал арабам, Насеру с его бурным темпераментом – это для нас, англичан, – вот… – И он провел рукой по шее. – Вот что такое для Англии Суэцкий канал. Поэтому я вас прошу понять, почему мы так резко реагируем на позицию Насера о национализации канала». Я говорил ему, что нельзя же так, все-таки это – египетская территория, канал построен египтянами, что за ними – право национализации. Вы можете обговорить свои условия, но не больше.

Автор. Вы уже знали, на какие меры СССР может пойти в противодействии англичанам и французам?

Д.Т. Шепилов. С самого начала я был твердо и категорически настроен, что ни при каких условиях нельзя довести это дело до военных осложнений. Что касается Хрущева, то с присущим ему темпераментом и колебаниями и его «мы им еще покажем кузькину мать» он был способен на что-то необычное. Но когда начинался трезвый и спокойный разговор, он понимал.

Автор. Советский ракетно-ядерный ультиматум – это продуманный блеф?

Д.Т. Шепилов. Конечно. Было твердое решение не доводить дело до военного конфликта. Но кое-какие меры психологического порядка я продумал и осуществил. Скажем, послов Франции, Англии и Израиля я вызывал ночью. Представьте – ночь, красные от бессонницы глаза, необычность обстановки, суровый тон, предупреждение. Русский язык богатый. Ведь слово «предупреждение» не обязательно означает, что мы будем действовать.

Автор. Но они не были в этом уверены?

Д.Т. Шепилов. Они не были уверены. Очень скоро мы почувствовали, что они начинают искать пути, как выпутаться из этой истории. На пользу дела пошла и экстравагантность Хрущева: «Черт его знает, что он может выкинуть…» И вот я из этого исходил. Мы, конечно, использовали психологический фактор до конца. Но твердо, твердо про себя имели в виду: ни в коем случае не допустить войны.

Автор. А у вас не вызывало опасения, что такая «политика на грани» чревата непредсказуемой реакцией с той стороны? А вдруг та сторона решится нанести упреждающий удар?

Д.Т. Шепилов. Тогда это было невозможно. В основном из-за американской позиции. У Англии кишка была тонка, а США из-за них начинать войну не хотели. У США не было веских и серьезных оснований, чтобы идти на военный конфликт. Это вот и сыграло важную роль.

Автор. Я хотел бы в подтверждение вашей мысли и правильности этого расчета привести один документ, который я нашел в английских архивах. Его авторы, оценивая намерения Советского Союза, как раз и высказали такую мысль: эмоциональность нового русского руководства придает элемент непредсказуемости, ошибочного расчета при развязывании ядерной войны. Меморандум был подготовлен недели за две до кризиса и, видимо, отражал точку зрения британского командования и британского правительства.

Д.Т. Шепилов. Я тоже исходил из того, что вот эта якобы неуравновешенность Хрущева, якобы отсутствие ответственности за каждое слово – то, что было у его предшественников, – и давали основания думать, что СССР будет готов вмешаться.

Автор. Но не считаете ли вы, что успех вот такого рода «политики на грани», а затем неправильная оценка Хрущевым президента Кеннеди после встречи в Вене подтолкнули его на такой авантюристический шаг, как размещение ракет на Кубе? Не действовал ли он под впечатлением суэцкого успеха?

Д.Т. Шепилов. Я думаю, что вы правы. Хотя меня уже не было в политике, я был уже в ссылке в Киргизии. Кеннеди мог пойти на конфликт, он был достаточно решительный человек, бывший моряк, человек с твердым характером.

Автор. Как вы считаете, политику больше определял Хрущев или Булганин?

Д.Т. Шепилов. Внешнюю политику со всеми ее плюсами и минусами, конечно, определял Хрущев. Булганин… Это был очень недалекий человек, узко мыслящий, серый. Иногда у Хрущева, с его экстравагантностью, находились какие-то зерна разумного, субъективно или объективно Булганин не был способен ни на инициативу, ни на свежую идею.

Автор. А вашего предшественника Молотова как вы оцениваете?

Д.Т. Шепилов. Очень сложный вопрос. Молотов – член партии с IV съезда, был вместе с Лениным, человек как будто бы безупречный, работает день и ночь и т. д. О его участии в сталинских преступлениях мы не знали. Сложилась такая репутация, что это второй после Сталина человек. Я вспоминаю похороны Сталина. Стоит Жуков Георгий Константинович, держит подушечку с орденом. Все маршалы несли подушечки с орденами Сталина. Я подошел и говорю: «Как ты думаешь, кто?» Он отвечает: «Что тут думать, наверное, судя по тому, как все идет до сих пор, – Молотов. Но ты знаешь мое отношение к нему. Молотов – жесткий исполнитель, способный на очень тяжкие меры. Но, по-видимому, другого выхода нет». Но Хрущев смог оказаться наверху.

Затем бывший министр рассказал свою версию, как он оказался вместе с Молотовым, Маленковым, Кагановичем против Хрущева, проиграл и приобрел «самую длинную в стране фамилию» – «И-Примкнувший-К-Ним-Шепилов». Но это – за рамками темы.

Кейс Кайл в очень объемистом труде «Суэц. Конец империи на Среднем Востоке по-британски» смог отразить реакцию в западных столицах на советский ультиматум. В письме на имя Бен-Гуриона единственный раз в истории советское руководство ставило под вопрос само существование еврейского государства. Это было холодным душем для Тель-Авива. Французам и англичанам пришло послание: «Мы преисполнены решимости сокрушить агрессоров, используя силу, и восстановить мир на Востоке». В послании президенту США предлагалось действовать совместно, чтобы пресечь агрессию, на что, естественно, он отрицательно отреагировал, но не поддержал союзников.

Советники Антони Идена обратили внимание на шифровку английского посла в Москве Уильяма Хейтера, в которой он утверждал, что лишь ясное совпадение английских позиций с американскими «остановит этих людей (русских. – А.В.) от совершения опасных актов сумасшествия». Многие его советники разделяли эти опасения. Опасение «реальных советских действий» на Ближнем Востоке существовало. Американский посол в Париже Дуглас Диллон в два часа ночи был приглашен в Матиньон, где премьер Ги Молле спросил посла, что США будут делать, если на Францию обрушатся советские ракеты. По мнению посла, члены кабинета, собравшиеся в Матиньоне, «были напуганы до смерти». Диллон заявил, что США будут действовать в соответствии с договором НАТО, но в ответ на пожелание Ги Молле получить подтверждение этому из Вашингтона ответил, что сейчас в США проходят выборы и никакого ответа в течение нескольких часов не будет. И Иден и Ги Молле были готовы на прекращение огня, но – чтобы сохранить лицо – «под американским спонсорством», а не под советским нажимом. Американская разведка сообщила из Москвы о возможной посылке добровольцев на Ближний Восток и советской авиации – на сирийские аэродромы.