Книга Век золотых роз - Анна Клименко

Потом ийлура отобрала лампу, загорелись вокруг свечи. Дар-Теен молча наблюдал, как она, ловко приподняв половицы, извлекает небольшой округлый булыжник, какие-то мешочки, несколько пергаментных свитков… Последним из черного провала явился цветок – очень странный, на взгляд Дар-Теена. Потому что стебель и листья давным-давно высохли, а бутон тускло мерцал старым золотом.

Лиэ-Нэсс с торжествующим видом повернулась и широким жестом обвела все свои богатства.

– Смотри, Дар-Теен. Ты, мне кажется, боишься Шейниры – но не нужно бояться ее. Потому как она частенько дает просимое… В обмен на жертву.

– Что?.. – он удивленно моргнул. Сказанное Лиэ-Нэсс показалось полной несуразицей. Но Дар-Теен слишком любил ее, чтобы грубо уличить во лжи; он лишь подумал о том, что девочка заигралась, а ее мужу… И в самом деле пора найти для нее подходящее занятие.

Она подошла, взяла его за руку и, словно ребенка, подвела к своим сокровищам, сложенным аккуратной горкой. Цветок лежал на самом верху, Лиэ-Нэсс взяла его и поднесла к глазам Дар-Теена.

– Это золотая роза, любимый. Неужели ты не знаешь, что пришло в Эртинойс – и ушло вместе с могуществом синхов?

Ийлур промолчал. Мысли неуклюже крутились в голове, грозя опрокинуть и растоптать все то, что копилось годами и выстраивалось ровненькими рядами. А Лиэ-Нэсс, такая неповторимо красивая, такая хрупкая, сплетенная из лучиков света, стояла рядом и держала в руках цветок самой Шейниры. Было странно, отчего на пальцах ее не вскочили волдыри, и кожа не облезла от одного только прикосновения к проклятой розе…

– Ну вот, – Лиэ-Нэсс вздохнула, заглянула в глаза, – я ведь хотела… чтобы только ты знал… А выходит, не стоило…

И, отвернувшись, тяжело вздохнула.

«Фэнтар великий, если у нее золотая роза, что еще у нее есть?»

Дар-Теен прочистил горло.

– Что ты, Лиэ-Нэсс… просто я не ожидал. Конечно, стоило! Кому бы ты еще рассказала?

И вновь повеяло холодом – затхлым, неприятным.

– Можно возносить молитвы Фэнтару, – задумчиво сказала Лиэ-Нэсс, – и он дарует великую силу в бою. Но можно обратиться к Шейнире – и она даст то, чем нынче обделила синхов, своих детей… потому что тот, кто во главе храма, отвернулся от великой матери. Но Шейнира чужда для нас, и потому нужно платить… всегда.

– И что же ты просила у Шейниры? – хрипло спросил Дар-Теен. Он по-прежнему не мог отвести взгляда от золотой розы, высушенной, но все же…

– Я не просила, – ийлура жалко улыбнулась, – моя матушка просила, когда я совсем маленькой была. Тогда… Меня ведь Эйх-Мерол привез с дикого пограничья, и на наш город напали элеаны, дети сумеречного бога. Моя матушка вознесла молитву, от всего сердца, и Шейнира ее услышала – дала Силу победить врага, взяв в жертву их жизни. И еще… жизнь моей матери.

По щеке Лиэ-Нэсс скользнула вниз маленькая слезинка, голос сорвался, но ийлура не думала умолкать. Ее губы дрожали, и Дар-Теен впервые за все время их преступной связи увидел, что левый глаз молодой ийлуры непроизвольно подергивается.

– Да, матушке не поздоровилось. Ее… ее убили… Свои же! За то, что спасла город, за то, что столько ийлуров осталось в живых. За то, что посмела обратиться к Шейнире.

В чулане повисло напряженное молчание. Лиэ-Нэсс беззвучно плакала, судорожно сжимая в руке розу, а Дар-Теену более всего хотелось исчезнуть невесомой струйкой дыма и сделать вид, что никогда не видел ни чулана, ни сокровищ возлюбленной, которая… Да, которая оказалась темной ийлурой, проклятой ийлурой… Дар-Теен слыхал о таких, об отступниках, обратившихся к Темной матери. Говаривали, что после смерти души темных отправлялись прямиком в ожерелье богини, чтобы возродиться уже в мерзких ящероподобных телах синхов.

Лиэ-Нэсс шмыгнула носом и принялась убирать свои богатства.

– Пойдем, пойдем отсюда, Дар-Теен. Не нужно было тебя приводить сюда… Не нужно…

Ее острые лопатки шевелились под тканью халата, и ийлур снова подумал о том, что души отступников обречены.

«Но как же… Как же так?»

Горло сжалось. Душа прекрасной, солнечной Лиэ-Нэсс – и в теле синха?!!

– Выходи, – глухо попросила она, – я запру. Вижу, тебе не очень-то понравилось увиденное, да? А я-то думала, что мы на самом деле близки друг другу, а не только в постели.

Дар-Теен ничего не ответил. Просто не мог подобрать нужных слов.

* * *

«Я хочу спасти тебя. Зачем тебе Шейнира, Лиэ-Нэсс? Тебе, прекрасной, словно предснежник, светлой, как лучи всемогущего дневного светила?»

Он стискивал кулаки, ногти врезались в ладони, и боль немного отрезвляла.

«Я хочу спасти твою душу, чтобы ты отдыхала в садах Фэнтара», – думал Дар-Теен, отчаянно, до крови кусая губы. Редкие прохожие шарахались в сторону, ибо слишком мрачным был лик благородного дружинника.

«Но как мне отвратить тебя от Шейниры и вернуть пред очи светлого Фэтнара?» – казалось, голова вот-вот лопнет. Раскаленный шар боли катался под черепом, затмевая взор.

«Кто мне поможет в этом, если не…»

Дар-Теен остановился перед храмом.

«Если не сам Фэнтар?!!»

Храм был единственным каменным строением в городе. Благородные ийлуры предпочитали дерево, теплое и уютное; низкорожденным и подавно было не до каменных хором. Тяжеловесный, с массивными колоннами, Храм стоял посреди площади вот уже которое столетие, и не одно поколение ийлуров падало ниц перед алтарем с частицей рукояти Молота.

Дар-Теен не был исключением. Он ревностно посещал общие молитвы, выпрашивая удачу в бою, возносился всем сердцем ввысь, под самые своды храма, растворяясь в ароматических курениях. И Фэнтар отвечал, храня в сражениях и даруя победу – над элеанами, синхами, да и над ийлурами тоже, ибо меч дружинника – меч владыки.

…Он шагнул под священные своды. Вслушиваясь в гулкий звук собственных шагов, приблизился к вратам Познания, как их называли жрецы. Была немалая доля правды в словах служителей Фэнтара: обе створки представляли собой гладкую зеркальную поверхность.

«Посмотри на себя, вглядись себе в глаза и познай глубину веры».

На Дар-Теена из мутноватых глубин взглянул высокий ийлур, светловолосый, как и все северяне, с яркими голубыми глазами, в которых вертикальные ийлурские зрачки чернели двумя засечками. Волосы заплетены в две недлинных косы, бородка – тоже. Все так, как всегда… Только вот на лице застыли тревога и неуверенность, и даже глубокий шрам, перечеркнувший скулу, побелел.

«Дай мне сил завершить начатое», – мысленно попросил Дар-Теен и легонько толкнул створки, – «В конце концов, отчего я дрожу, словно испуганное дитя? Ведь я только хочу помочь ей, моей возлюбленной».

За вратами Познания начинался зал Молитв.

Более двухсот шагов в ширину и никак не меньше в длину, не стенах – фрески, изображающие подвиги Фэнтара под небом Эртинойса, по всему периметру – курильницы, а у дальней стены алтарь и урна для сбора прошений. Так уж было заведено, что любой желающий мог написать на клочке освященной кожи просьбу и оставить ее в урне; некоторые ийлуры потом клялись, что видели священные сны, в которых сам Фэнтар читал их записки и обещал непременно выполнить.