Книга Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943-1945 гг - Евгений Фокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нас, разведчиков, снабжали карманными разговорниками, с помощью которых можно было получить от пленного первичную информацию без квалифицированного переводчика. Большинство из нас содержание разговорника знали наизусть. Хуже обстояло дело с произношением. Но не в этом главное.
Дышинский интересуется паролем, немец утвердительно кивает и называет его. «А не проскочить ли нам передний край с ветерком, на мотоцикле?» Эта шальная мысль осеняет и обжигает командира. «Никому и в голову не придет, что на мотоцикле едут советские разведчики, да еще с пленным! А что? Мысль! И неплохая! — лихорадочно думает он, прежде чем принять окончательное решение. — И не такое уж это безрассудство. Риск? Да! Риск! Вся наша работа — риск. А выбираться отсюда как-то тоже надо. Мы ж не премудрые пескари, а разведчики! И если будем колебаться и дрожать, то и уважать себя перестанем».
Принятие решения — творческий процесс. Мы всецело верили своему командиру и доверялись ему. Он видел шире и дальше нас. Несмотря на молодость, он успел совершить немало смелых операций. Не все измеряется количеством прожитых лет, а тем, что человеком сделано, продумано, пережито и реализовано. Некоторые ему завидовали, говорили, что ему просто везет. Что ж, удача тоже — награда за смелость. Кто ищет, тот всегда найдет.
Мы были исполнителями его воли, и он верил в нас, и эта взаимная вера цементировала и сплачивала всех в один слаженный организм, имя которому — войсковое товарищество, братство по духу.
Теперь, когда пленный был в наших руках, Дышинский должен доставить его в расположение своих войск любой ценой. Он с сожалением посмотрел на взошедшую, хотя и ущербную, луну. Раздвинув тучи, она с любопытством старалась взглянуть вниз.
«Да и время позднее, — прикидывает взводный, прорабатывая свой вариант дальше. — От полуночи до четырех часов всем спать хочется, в том числе и немцам. На худой конец, мотоцикл может вести и Пратасюк. Но сумеет ли ночью? Да и мотоцикл незнакомой марки».
— Иван, справишься? — строго спросил у Пратасюка комвзвода, показывая на мотоцикл.
— Запросто, товарищ младший лейтенант, вот только посмотрю и…
— Не запросто, а конкретный ответ нужен, — перебил Дышинский. — На всякий случай будь готов к этому.
«Ночь довольно темная. Опять начал накрапывать мелкий дождь. Пленный не проявляет особого беспокойства. Будет, по-видимому, спокоен и по дороге к линии фронта. А может, это уловка врага?» — снова и снова размышлял командир. Да, это было заманчиво и рискованно. Но он все больше и больше утверждался в целесообразности осуществления своего дерзкого плана. Это был неординарный случай, но коль уж судьбе довелось свить этот «калмыцкий узелок», то и разрубить его надо тоже оригинальным способом.
— Ч то будем делать с мотоциклом? — начал шепотком, перебив весь ход мыслей, Пратасюк. — Осмотрел. Хорошая машина. Даже у коляски есть ведущие колеса. Бросать жалко.
— А мы и не будем.
— А кто поведет?
— Немец! Пленный!
Вначале этим словам никто не придал особого значения: то ли шутит, то ли всерьез. Бесспорно, способом возвращения были озабочены все.
Дышинский подходит к пленному, снимает с него камуфлированную плащ-палатку и укрывается ею. Насколько позволяла темнота, осмотрел мотоцикл. Немец, наблюдая за его действиями, начал, по-видимому, догадываться о намерениях разведчика.
— Zieht das Motorrad alle sieben?[2]
— Ja, ja,[3] — последовал поспешный утвердительный ответ.
— Развяжите ему руки, — попросил командир. — Anlassen![4] — приказывает он немцу. Тот направился к мотоциклу, потирая на ходу затекшие от веревки руки, бегло осмотрел его. Постучал по баку, нажал на стартер, и он легко завелся.
— Faren! Ich warne, — говорит Дышинский, — ist die Parole falsch oder sckriest du um Hilfe, dann schlys mit dir. Ohne Befehl micht anhalten! Kein Laut! Ich schieße ohne Warming! Ist klar?[5]
Для убедительности командир поясняет и жестами перед самым носом немца, что от него требуют и что его ожидает в случае неисполнения приказа. Пленный садится за руль с веревкой вокруг пояса, конец которой Пратасюк укрепил узлом на коляске. За ним на сиденье — взводный. Он отдает последние распоряжения:
— Пока будем выбираться из балки, вам придется меняться — одни бегут, другие едут, потом наоборот. Как поднимемся вверх — всем в коляску. Пилотки снять и убрать. Поедем медленно. Будьте начеку. Огонь — по моей команде. — Потом он снова обращается к нашему «языку» и говорит ему на ухо тихо и твердо: — Nicht schreien! Nicht um Hilfe rufen! Keine Fragen beantwortn! Sonst bist du tod! Vorwärts![6] — чуть выждав, со вздохом облегчения командует Дышинский, когда половина разведчиков забралась в коляску. Его пистолет упирается в бок немцу.
Мотоцикл вздрогнул и, легко взяв с места, выехал на дорогу, деловито урча мотором, пополз в гору, изредка бросая в бегущих за ним ошметки грязи. Бежать ребятам тяжело, ноги скользят. «Лишь бы не упасть», — думает Сидоркин, а подошвы сапог, как назло, попадают в такие места, что ему кажется — вот-вот упадет или вывихнет ногу. Через несколько минут балка остается позади, и все забираются в коляску. Под колеса неторопливо побежала давно не езженная, но вполне сносная дорога, освещаемая только узким лучиком фары. Вести машину в темноте было крайне трудно. Разведчиков мотало из стороны в сторону, и казалось — вот-вот вышвырнет из коляски. Но теперь, когда все помыслы командира и наши были сосредоточены на одном — лишь бы скорее и благополучно проскочить передний край, на комфорт при передвижении не обращали никакого внимания.
«Может, мы подвергаемся излишнему риск у, что едем при свете фары? Но еще хуже будет, если выключим, — рассуждал Дышинский. — Это будет подозрительно и еще больше привлечет внимание любопытных: кто в такую темень отважился ехать без света?» Свет фары был нашим талисманом-хранителем, открытым пропуском при движении по территории, занятой противником. А может, лучше все-таки пешком, уже освоенной нашей техникой скрытого передвижения? Как в песне, которую на днях напевал Пратасюк:
А разве в этом случае исключается риск? Риск — везде риск! Ни выстрела, ни всполоха ракет. Но дыхание опасности ощущается почти физически. Пока тихо. Но эта тишина давит на нервы, вызывает внутреннюю тревогу, заставляет напрягаться каждую жилку. Беспокоил и холод. Мокрая одежда при езде леденила тело, порой даже притупляя чувство опасности, подстерегающей на каждом метре дороги.
