Книга Ленинградский фронт - Леонид Маляров

Немецкие аэродромы оказались слишком близко от Ленинграда. Посты ПВО не успевали вовремя предупреждать о налетах. Но советская разведка нашла выход. В блокадном Ленинграде создали УКВ-приемники, работающие на частотах немецкой авиации. Организовали посты радионаблюдения. Для борьбы с немецкой авиацией использовали Исаакиевский собор. Офицер, знающий немецкий язык, поднимался на самый верх — на купол собора. Высота там — 100 метров. Во время авианалета он включал УКВ-приемник и отлично слышал переговоры немецких летчиков.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Басистов Юрий

С начала войны я служил в радиоразведовательном дивизионе Ленинградского фронта, в группе, которая занималась разработкой системы перехвата радиопереговоров немецкой авиации во время налетов на Ленинград. Долго выбирали место, откуда лучше всего вести перехват и остановились на Исаакиевском соборе. Там почти под самым куполом был установлен пост.

Я работал в самое холодное и тяжелое время для Ленинграда, с декабря 1941 года. Сидели во время бомбежки, каждый день с вечера и до ночи. Мы очень отчетливо слышали переговоры между экипажами немецких самолетов. У них были позывные, и я до сих пор помню: «Антон айнс. Антон цвай». Они говорили между собой о квадратах, где бомбили, об успешности операций, они даже интересовались друг у друга, с собой ли шоколад сегодня или нет. Видимо, немецкие летчики не подозревали, что их подслушивают. Эти данные нашим ПВО очень пригодились. Ведь немцы сильно бомбили город. Они стремились, прежде всего, поразить военные цели, где, как они полагали, находились штабные организации, поэтому бомбили Смольный. Во-вторых, выборочно бомбили жилые кварталы. Это были бомбежки чисто террористического плана для запугивания населения. Однажды на моих глазах бомба попала в пятиэтажный дом и пробила его сверху от крыши до подвала.

Саксин Иван

В Новом Петергофе размещался штаб и политотдел кронштадтского участка ПВО КБФ. Этому штабу была передана спецрадиорота. Нас встретил командир, полковник Поздняков. Он поздоровался со всеми за руку, что для нас было очень необычно, и сказал, что на автомобилях ГАЗ-АА находится специальная автоматическая аппаратура по обнаружению самолетов. Называется она «РУС» — радиоуловитель самолетов. И добавил: «Вам нужно в ближайшее время изучить ее в действии, мы будем направлять вас в различные районы, не занятые еще немцами, чтобы оттуда сообщать в штаб данные о самолетах». Вот мы и приступили. Несколько машин ушли в район Кингисеппа, в Волосово. А нашу — прикрепили к штабу. Штаб сначала помещался в 4 километрах от Нового Петергофа, во дворце Бельведер. Там же размещался штаб ВВС Балтийского флота. Но немцы скоро подошли к Петергофу. Весь личный состав был брошен на линию фронта. Большая часть погибла.

21 сентября мы ушли из Нового Петергофа в Ораниенбаум. В Ораниенбауме ночь переночевали в лесу и прибыли в Кронштадт в форт Шанс. Оттуда меня и еще одного бойца по фамилии Гильдин направили на новый формирующийся бронепоезд с аппаратурой, которая находилась у нас на машинах. Дали передатчик РБРФ и приемник УС на 15 диапазонов. УС — это значит унифицированный самолетный.

Бронепоезд строили рабочие Кронштадтского морского завода. А вооружали рабочие «Арсенала». Вооружение брали с погибших кораблей. В частности, при налете немецкой авиации 21–23 сентября на восточном рейде был потоплен эсминец «Стерегущий». А глубина небольшая была, и командование приняло решение демонтировать пушки и поставить их на бронепоезд. С этого же эсминца был демонтирован трехметровый дальномер — прибор управления зенитным огнем. Кроме того, на бронеплощадке поставили счетверенный пулемет М-4 и два пулемета ШКАС. Это авиационные скорострельные пулеметы. В бронепоезде были три товарных вагона, переоборудованных под жилье личного состава, специальный вагон под камбуз, вагон под санитарную часть и химическую часть.

В Кронштадте, на острове Котлин, была железная дорога от города до форта Константин. Вот по этой дороге и ходил бронепоезд.

Авербах Вениамин

Меня вызвали в горком комсомола. Пришел, мне говорят: «Вениамин Аркадьич, мы вас мобилизуем. В Ленинграде создается комсомольский полк противопожарной обороны города. Мы вас туда назначаем политруком роты. В Кировский район».

В Ленинграде были создано 16 рот. Наша базировалась у Нарвских ворот — Промышленная улица, 28. Находились мы на казарменном положении, бегать никуда не разрешалось, — мы в любое время суток должны быть готовы выйти на пожар.

Задача перед нами стояла простая — подготовить население к противопожарной обороне. Чтобы в домах были элементарные средства защиты: огнетушители, песок, шанцевый инструмент, ломы, лопаты. Рота в основном состояла из молодежи 15–16 лет. Даже находили работу 14-летним. А командирами взводов управление назначало опытных пожарных, знающих все и способных обучить молодежь.

8 сентября на нас посыпались зажигательные бомбы. Пожары тушили, как могли. Их в тот день много было в городе, и кадровые пожарные части, конечно, едва справлялись.

Я скажу, что молодцы и девчонки, и мальчишки. Они шли на тушение огня совершенно спокойно, без всякого страха. Только наш полк принимал участие в тушении примерно 2 тысяч пожаров.

Михайлова Ольга

Я родилась в Ленинграде, в семье потомственных путиловских рабочих. Дедушка и мои дядья работали всю жизнь на Путиловском заводе, ныне Кировском. Я хорошо помню, как началась война. Был такой радостный, солнечный день. И вдруг мы слышим по радио сообщение. Сразу побежали на завод. Там было собрание, а потом люди записывались в Кировскую дивизию. Наш комсорг Яша Непомнящий сказал нам с подругами: «Оставайтесь! Здесь вы будете нужны больше. Надо кому-то работать и защищать наш завод». Так мы с подругами и остались. Когда начались бомбежки, я записалась дежурить на крыши домов — сбрасывать зажигалки.

Каждый день был обстрел, заставал всегда по пути на работу или домой. Я пережидала его в канаве, что рядом с дорогой. Иногда по часу приходилось лежать. Немцы ведь близко подошли к Кировскому заводу и из орудий часто его обстреливали. Особенно приноровились, когда заканчивались смены рабочих. Страшно, я все время дрожала.

Наш завод танки ремонтировал, также делали бутылки с горючей смесью и снаряды. Крыша у нас в цехе обвалилась. Везде ветер. Станки работают, а люди с замерзающими руками стоят возле них. Очень холодно, и к нам в цех подвезли паровоз, который нас чуть-чуть обогревал. Вот так мы и работали. Я в шубе папиной, комсоставской, с финской войны. Потом я стала слесарем в цехе, где танки ремонтировались. Тяжело давалась работа, но все старались.

Самохвалова Татьяна

В медчасти я получила новые пакеты медикаментов и отправилась в свою часть. По дороге началась бомбежка, и я получила первое ранение. Меня отправили в госпиталь в Ленинград, на Обводный канал, 19. Там я пролежала с 17 сентября до 1 января 1942 года. Город сильно бомбили. Помню, как меня вынесли из операционной, а врач кричит: «Пожалуйста, быстрее в бомбоубежище!» Не успели меня до него донести, как бомба упала прямо в операционную. Погибли все врачи, а я осталась жива. Потом нас, раненых, перевезли в другой госпиталь — на Васильевский остров, в Дом культуры.