Книга Тень прошлого - Андрей Воронин

Привычно миновав коварную арку, в которой постоянно били свои машины менее профессиональные и просто менее удачливые водители, Забродов погнал «Лендровер» в мойку. Процесс омовения прошел на удивление быстро и без проблем: очереди на мойке по случаю выходного дня и хорошей погоды не было. Москвичи разъехались по дачам, а те, кому нужно было помыть автомобиль, как видно, решили сделать это бесплатно в одном из окрестных водоемов.

Домой он возвращался не спеша. Теперь, когда машина сияла первозданной чистотой, не было необходимости торопиться и объезжать милицейские посты.

Илларион ненадолго остановился возле магазина, вспомнив, что в доме практически не осталось еды. Их с Балашихиным посиделки нанесли непоправимый урон его продовольственным запасам, не говоря уже о «горюче-смазочных материалах». Свалив пакеты и бутылки на заднее сиденье, он поехал дальше, предварительно водрузив на нос солнцезащитные очки – солнце било прямо в глаза, а пользоваться защитным козырьком Илларион не любил: тот ограничивал видимость.

Забродов усмехнулся, подумав о козырьке. Ну какую, к дьяволу, видимость тот ограничивает? Небо тебе не видно? Так ведь времена, когда надо было смотреть не только вперед и в стороны, но и вверх, давно прошли.

Это Москва, а не горы – здесь не может быть ни засад в скалах на обочине, ни как гром с ясного неба вертолетных атак… Все это осталось там, в прошлой жизни, и возврата к этому не будет.

Это все Балашихин, подумал он, ловко закуривая одной рукой. Явился со своим коньяком и своими разговорами, разбередил душу, старый хрен…

Он стал думать о предложении Балашихина. Собственно, он думал о нем все время, весь вчерашний день и начало сегодняшнего, но как бы на заднем плане, а теперь выдвинул его на передний и приступил к скрупулезному рассмотрению имеющихся перспектив.

Деньги. Черт с ними, с деньгами, с голоду не пропадем.., во всяком случае, об этом нужно думать в последнюю очередь. Что еще? Дело. С одной стороны, бездельничать как будто и вправду надоело, а с другой – лучше лежать на боку и обрастать мхом, чем хвататься за что попало. Хотя Балашихин вроде бы казался довольным… или хотел казаться. Не зря он так ерепенился и становился таким уклончивым, стоило только приблизиться к конкретным вещам: названию агентства, подробностям работы… Да он вообще не назвал ни одного имени собственного! Не разговор, а сплошные общие места. Значит, было что скрывать, и нечего было тыкать мне в глаза своим газовым револьвером.., так я и поверил, что у тебя не припасено на крайний случай кое-чего посолиднее.

Шалишь, братец, подумал Илларион, перестраиваясь в правый ряд: на следующем перекрестке ему нужно было сворачивать. Пока ты мне подробненько не расскажешь, что там у вас к чему, никакого серьезного разговора не получится. Так себе и запиши, и шефу своему передай.

Кстати, интересная личность этот его шеф. Отыскать – целенаправленно отыскать! – в Богом забытом Краснополянске бывшего спецназовца… Зачем? Чтобы завербовать?

Как будто в Москве своих мордоворотов мало…

Забродов сбросил скорость, вглядываясь в то, что происходило впереди, на обочине. У бровки тротуара стоял, сиротливо и косо приткнувшись к высокому бордюру, похожий на дамский пистолет темно-серый «Фольксвагенгольф» с открытой передней дверцей и задранным капотом. Рядом с ним растерянно переминалась с ноги на ногу хорошенькая, насколько мог разглядеть Илларион, дамочка с фигурой манекенщицы и восточными чертами лица.

Судя по ее виду, дела у нее были плохи, и Илларион решил остановиться торопиться ему и вправду было некуда.

Он аккуратно припарковал «Лендровер» впереди серого «Фольксвагена», обреченно моргавшего всеми огнями, подавая сигнал аварийной остановки, и неторопливо вылез из машины. Дамочка уже спешила ему навстречу, стуча по асфальту высокими каблуками. Илларион не ошибся: она и впрямь была хороша, хотя при ближайшем рассмотрении ему показалось, что на самом деле она гораздо старше того возраста, который ей можно было дать на первый взгляд.

– Слава Богу! – воскликнула она, добежав наконец до Иллариона. – Я уже совсем отчаялась. Представляете, никто не хочет останавливаться…

– Честно говоря, не представляю, – искренне ответил Забродов. – На мой взгляд, ваша внешность должна работать лучше знака «стоп».

– Это что, комплимент? – с улыбкой спросила она.

Голос у нее был необычный – высокий и переливчатый, он звенел, как хрустальный колокольчик.

– Это факт, – с самым серьезным видом ответил Илларион. – Так что там у вас случилось с вашей малышкой?

– Понятия не имею, – развела руками она. – Заглохла и не заводится.

– Безобразие, – сказал Забродов. – Что ж, давайте посмотрим.

Неторопливой походкой он двинулся к «Фольксвагену», не имея ни малейшего понятия о том, что идет навстречу неприятностям, и заглянул под капот. Под капотом он увидел примерно то, что и ожидал увидеть, и с трудом сдержал смех.

– Да, – сказал он похоронным голосом, – поломка серьезная. Боюсь, эту машину придется выбросить. Как вы полагаете, в мусоропровод она пролезет?

– Как это – выбросить? – испугалась дамочка. – Что вы такое говорите?

Илларион покосился на нее через плечо, опираясь обеими руками на крыло автомобиля. Вид у девицы был совершенно убитый.

– Я же ее совсем недавно купила, – словно оправдываясь, говорила она. – Полгода не проездила…

– Ну, успокойтесь, – виновато сказал Илларион. – Это я так неудачно пошутил… Сейчас все сделаем.

– Правда? – не поверила она.

Он присоединил к аккумулятору свалившуюся клемму и потуже затянул гайку.

– Вот, собственно, и все, – сказал он, захлопнув капот. – Можете заводить, если сильно торопитесь.

– А если не сильно?

– А если не сильно, то можете задержаться еще на минутку. У вас в машине не найдется листочка бумаги и карандаша?

– Карандаша нет, – развела руками она. – Есть ручка.

– На крайний случай, наверное, сойдет и ручка, – с сомнением произнес Забродов. – Ладно, давайте.

Она нырнула в машину и вернулась с блокнотом в тисненом кожаном переплете и красивой черно-золотой ручкой.

– Благодарю вас, – сказал Илларион. – А теперь, если вас не затруднит, запишите, пожалуйста, свое имя и номер телефона. Ничего, если я позвоню прямо сегодня вечером?

Она рассмеялась.

– Быстрота и натиск… Наверное, вы военный?

– Каюсь, был такой грех, но теперь это в прошлом.

Так я позвоню?

– А если у меня ревнивый муж? – лукав спросила она, склонив голову к левому плечу.

Илларион тоже рассмеялся.

– Значит, быть мне битым, – сказал он. – Иногда, знаете ли, приходится идти на риск ради чьих-нибудь прекрасных глаз.