Книга Стеклянная ловушка - Сергей Самаров

Я вот сейчас вспоминаю годы своей молодости и не могу забыть, как мы отовсюду, откуда была возможность, выуживали информацию. Ее не хватало катастрофически. А сейчас процесс превратился в обратный. Благодаря развитию информационных сетей, и Интернета в особенности, стоит набрать в строке поиска тему, как информации появляется столько, что ее невозможно даже полностью прочитать, потому что тогда ничего другого сделать не успеешь. Тем не менее ищем что-то и читаем, пытаемся систематизировать, впрочем, без особого успеха. А мозг наш все систематизирует, все откладывает на нужной полочке и помнит, где что лежит. Если бы он решился поделиться с нами и объяснил, как он это делает, мир бы пережил информационную революцию. Но мозг мудро выдает только то, что в него заложено, и строго в необходимый момент, как сейчас выдал вам.

— Значит, в какой-то особо опасный момент, извините, Георгий Георгиевич, но я задаю сугубо практический вопрос боевого офицера, мозг может подсказать мне путь к спасению, если я со своим взводом попаду в критическую ситуацию. У него же должно быть чувство самосохранения, и он понимает, что если погибну я, то погибнет и он. И мозг должен найти путь к спасению. Так? Я правильно читаю ситуацию? В данном случае я не говорю о том, как поведет себя мозг, если я вздумаю закрыть грудью амбразуру ДОТа. Я о более простой ситуации.

— Принципиально вы размышляете правильно. Но не каждый пожарный знает, как вести себя, если человек провалился на водоеме под тонкий лед, и спасатель на водах не всегда сможет оказать помощь пострадавшему на пожаре. То есть в мозге должна храниться информация о том, как вести себя в данной ситуации, то есть у вас должен быть определенный опыт и определенные знания. Это то, о чем вы говорили, когда отказывались взять с собой нашу группу. А мозг воспринимает опыт всегда, он всегда находит даже то, на что вы внимания не обращаете. Гуляете вы по лесу, пошли на рыбалку или бегаете на лыжах. Мозг постоянно учится, даже тогда, когда вы это не замечаете, и потом помогает вам вести себя правильно, если возникает аналогичная ситуация. А это, если брать логическую аналогию, значит, если у мозга есть опыт выхода из сложной ситуации, он подскажет его вам. Если этого опыта у мозга нет — уж не обессудьте. Если бы мозг все знал заранее сам, тогда ни на одной войне не было бы погибших.

— Значит, обучение мозга происходит вместе с опытом? — задал я наивный вопрос.

— Не обязательно. Существуют и вербальные способы обучения, и зрительные, и осязательные. Мозг учится всегда. Все органы чувств работают на мозг и дают ему информацию. Иначе просто не было бы необходимости учить людей в школах и университетах, не было бы возможности доносить до них знания, и людей учили бы только на основе жизненного опыта. Но все, что я так безоговорочно утверждаю, это только верхняя часть айсберга. Вот, — Георгий Георгиевич показал пальцем за окно, где на оконный слив села синица и стала стучать в стекло клювом. — Мы можем только догадаться, с какой целью синица стучит в стекло. А узнать это точно мы не можем. Даже если мы нашпигуем весь мозг птицы электродами, чтобы снять информацию, мы ничего не узнаем о том, как и что синица думает, каким она видит мир за этим стеклом и что она пытается сообщить людям своим стуком. Мозг не допускает нас к разгадкам своей природы, даже когда это касается такой примитивной птицы. Я не говорю уже о воронах, имеющих достаточно маленький по размерам мозг, лишенный коры, и в то же время ворона по своему интеллектуальному развитию не уступает приматам, по крайней мере некоторым из них. А к приматам, напомню, относятся не только обезьяны, но и человек. Что же о реальном человеке говорить, который носит в себе многократно более сложный мозг, чем у синицы или вороны. Мы — ученые, занимающиеся изучением мозга, в состоянии определить только отдельные участки, отвечающие за конкретные действия, за способность бегать, точно стрелять, прыгать, скакать или драться на кулаках. На этом основано действие моего стимулятора. Но как работает сам мозг, этого не знает никто, кроме его самого. А он не слишком разговорчивый.

— Спасибо, Георгий Георгиевич, за информацию. Главное, что я из всего этого понял, что моему мозгу для участия в конкретных действиях следует основательно подучиться, поскольку встретиться нам предстоит с людьми, имеющими непосредственный опыт боевых действий под землей. А мне и моему взводу такой опыт приобрести было негде. Это значит, что я сейчас отправлюсь к себе в кубрик, сяду за компьютер и буду искать все, что касается поставленной нам задачи. Все подряд смотреть, поскольку пока я не имею понятия, что именно может нам понадобиться.

— Мудрое решение, — согласился Георгий Георгиевич, шагнул к тумбочке, вытащил оттуда большую картонную коробку, раскрыл и вынул флакончик типа того, с которым он бегал марш-бросок. Протянул мне: — Надеюсь, стимулятор поможет вам воспринять больше необходимой информации. И потом тоже поможет. У меня найдется экземпляр стимулятора для каждого вашего бойца, не волнуйтесь. Здесь, в этой коробке, не все.

— На общем здоровье употребление стимулятора как-то может сказаться? — Свое здоровье я предпочитал беречь и заботился о нем.

— На здоровье сказываются те виды стимуляторов, которые относятся к запрещенному к применению спортсменами допингу. При этом есть спортивные допинги, которые организму только пользу приносят. Хотя любой спортивный допинг по большому счету это тоже стимулятор, и не более. Но я открою секрет своей работы. Сама мысль зародилась тогда, когда я работал с различными спортивными сборными страны. И пришла она ко мне после получения информации о том, что американские спортсмены используют во время подготовки к соревнованиям так называемый музыкальный допинг. Звуки тоже в состоянии воздействовать непосредственно на мозг, хотя и не с такой силой, как запахи. Не напрямую работают. Вернее, работают снаружи, из окружающей среды, тогда как запахи действуют напрямую изнутри.

Звуки — это тоже своего рода допинг. Звуки определенного диапазона влияют на конкретные участки мозга, активируя работу отдельных групп мышц, необходимых в том или ином виде спорта. Отдельные запахи могут оставлять следы в легких, в крови и моче, поскольку распространяются по всему организму. Звук в этом отношении безопаснее. Он следов не оставляет, хотя и действует слабее. Но все же действует. Не случайно в Интернете продают музыкальные наркотики, созданные на основе бинауральных звуковых волн. Человек в наушниках слушает определенную музыку и в результате впадает в трансовое состояние. Поскольку я не планировал получать разрешение антидопингового комитета на использование своего стимулятора, я решил использовать не звуки, а запахи как более действенное средство. Но никакого сравнения с настоящим допингом это средство не выдерживает. Во-первых, мой стимулятор воздействует напрямую на участок коры головного мозга, тогда как спортивные стимуляторы рассчитаны в основном на воздействие на центральную и периферическую нервные системы.

К допингам относятся эфедрин вместе с псевдоэфедрином, кофеин и стрихнин, фенотропил, мезокарб и другие, подобные им. Многие из этих соединений входят в состав противопростудных и противогриппозных лекарственных препаратов. Но там прием должен идти под наблюдением врача и не в таких дозах, которые необходимы для использования в качестве стимулятора. При этом стимуляторы-допинги часто вызывают побочные эффекты. Такие как повышение кровяного давления и значительное ускорение сердечных сокращений, могут повлиять на деятельность центральной нервной системы, вызывают изменения теплорегуляции организма и способны вызвать тепловой удар с последующим коллапсом и смертельным исходом. Кроме того, длительный прием этих препаратов в состоянии вызвать эффект привыкания и потребность в постоянном применении. Что вам, участнику боевых действий, естественно, не нужно. Мой же стимулятор побочного воздействия не имеет, разве что добавляет сил. А при тренировке мозга полученные под воздействием стимулятора навыки становятся устойчивыми.