Книга Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера - Алекс Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Актеры во главе с Ольгой тоже ищут возможности хотя бы ненадолго отрешиться от проблем, которых с началом войны постепенно становится все больше. "В первые месяцы войны мой дом в Кладове еще больше, чем прежде, становится спасительным островком для добрых друзей и коллег: Отто Эрнст Хассе, Вальтер Янсен, Карл Шёнбёк, Зигфрид Бройер, Хуберт ("Хубси") фон Мейеринк, Вилли Фрич, Карл Раддатц и многие другие были завсегдатаями, регулярно "отправлялись в Сибирь", как в шутку говорил Хассе. Пока съестных припасов достаточно, каждый приносит из погреба бутылку своего любимого вина и болтает о "путях мира". Пути мира в данный момент неисповедимы. Никто не знает, что последует за "блицпобедой" над Польшей. Наше будущее в тумане. Поразительно, что и у нас, в кругу коллег, все чаще обсуждается вопрос: "Если бы знать, что будет?.." Гадания, ясновидение, гороскопы вдруг становятся актуальными темами бесед многих вечеров и долгих ночных часов…"
В июне 1941 года Гитлер отдает приказ о нападении на Советский Союз. Существует версия, что именно Ольга Чехова была тем агентом, кто сообщил Сталину точную дату начала войны, да так, что он наконец-то в это поверил. Однако она сама в мемуарах на это даже не намекает.
Июльским утром 1941 года Ольге звонит фрау Геббельс — приглашает на обед на загородной вилле Геббельса в Ланке. Правительственная машина уже выслана. Дневного спектакля нет, уважительной причины отказаться не предвидится. Ольга садится в автомобиль и едет в гости к Геббельсу. "Нас около тридцати пяти человек: мои коллега, дипломаты, партийные функционеры. Застольная речь Геббельса пропитана национализмом и высокомерием. Он уже сейчас предсказывает падение Москвы. Я думаю о бесконечных русских просторах, убийственной зиме…"
И тут Геббельс поворачивается к ней:
— А ведь у нас за столом эксперт по России — фрау Чехова. Не полагаете ли вы, что эта война закончится еще до наступления зимы, что на Рождество мы будем в Москве?..
— Нет, — отвечает актриса.
— Почему же "нет"? — спокойно переспрашивает рейхсминистр.
— Наполеон тоже недооценил расстояния в России…
— Между французами и нами маленькая разница, — усмехается Геббельс, — за нами поддержка русского народа, мы идем как освободители. Большевистская клика будет сметена гигантской волной революции!
— Революции не будет, — возражает Ольга. — В момент опасности все русские объединяются.
— Очень интересно, — цедит Геббельс сквозь зубы. — Итак, вы не верите в силу германского вермахта? Вы предсказываете победу русских?
— Я ничего не предсказываю, герр министр. Вы спросили меня, будут ли наши солдаты еще до Рождества в Москве. Я высказала свое мнение. Оно может быть верным, а может быть ошибочным…
За столом тишина. Ольга осознает, что это открытое столкновение, из тех, которые Геббельс не прощает.
И тут ситуацию спасает итальянский дипломат. "Он со своим обворожительным акцентом выражает восхищение прелестными окрестностями вокруг дома, словно мы только что вовсе не говорили о России. Я бросаю ему благодарный взгляд. Геббельс действительно ничего не забывает…"
Ольгу вызывают в гестапо. Но тут актриса уже выбирает правильную тактику: "Моя политическая наивность действует на них настолько обезоруживающе и одновременно убедительно, что часа через два они отпускают меня с "признательностью за сведения"".
Виктор Некрасов на страницах своей знаковой книги "В окопах Сталинграда" описывал тоску по былой мирной жизни, непременным атрибутом которой, оказывается, были фильмы с нашей героиней, хотя для мальчишек довоенной поры мелодраматические страсти были не так привлекательны, как приключения, погони и перестрелки: "Я и теперь иногда гуляю по Крещатику. Завернусь в плащ-палатку, закрою глаза и иду от Бессарабки к Днепру. Останавливаюсь около Шанцера — это самый лучший в мире кинотеатр. Так казалось нам в детстве. Какие-то трубящие в длинные трубы скульптуры вокруг экрана, жертвенники с трепещущими, словно пламя, красными ленточками и какой-то особый, возбуждающий кинематографический запах. Сколько счастливых минут пережил я в этом Шанцере!.. "Индийская гробница", "Багдадский вор", "Знак Зерро"… Бог ты мой, даже дух захватывает!.. А чуть подальше, около Прорезной, в тесном, с ненумерованными местами "Корсо" шли ковбойские фильмы. Погони, перестрелки, мустанги, кольты, женщины в штанах, злодеи с тонкими усиками и саркастическими улыбками… А в "Экспрессе" — потом он почему-то стал прозаическим "Вторым Госкино" — шли салонные фильмы с Полой Негри, Астой Нильсен и Ольгой Чеховой. Мы их не очень любили, эти фильмы, но у нас в "Экспрессе" был знакомый билетер, и мы обязательно ходили туда каждую пятницу".
На фоне войны и террора тайной полиции, как это часто бывает в подобные времена, буйно развел интерес ко всевозможным мистическим явлениям, ясновидению, хиромантии, астрологии… Ольга признавалась, что не хотела бы узнать свое будущее — подобное знание, особенно если бы в нем было что-то плохое, парализовало бы ее, лишило воли. Поэтому она предпочитала скептически относиться к обсуждению таинственных связей между человеческими судьбами и небесными светилами.
Она вспоминала, что имела возможность наблюдать за работой знаменитого берлинского мага Эрика Яна Хануссена во всемирно известном театре "Скала", где сама она иногда играла в одноактных спектаклях. "О Хануссене тогда говорил весь Берлин. Благодаря удачным предсказаниям он был принят и у Гитлера. Некоторые менее благоприятные предсказания стоили ему жизни; нацисты уничтожили его. Мне кажется, Хануссен на деле был не кем иным, как ловким, чрезвычайно талантливым и к тому же весьма деловым актером не без дара ясновидения…"
То есть скепсис скепсисом, но само по себе существование подобного дара она не отрицала… Более того, в мемуарах актриса признавалась, что "открыла в себе дар и способности к парапсихологии и телепатии: я с вниманием выслушиваю свою дочь, когда она рассказывает мне о бирюзовых морях, красных горах, желтых деревьях и конях, которых она поит разноцветными водами.
Я уверена, что между мной и дочерью не только кровное родство, но что мы и душевно, духовно давно знаем друг друга по одной из прошлых жизней в нематериальном мире… Я уверена, что эта моя "гастроль" здесь, на Земле, не первая и не последняя…"
Еще Ольга Чехова утверждала, что однажды ночью в самом начале Второй мировой войны она впала в странное состояние между сном и явью и отчетливо увидела лодку, в которой Черчилль и Сталин спорили о том, кто будет сидеть у руля…
"Мне представляется, что не следует смешивать друг с другом физику и метафизику ведь обе подчиняются собственным законам. Но так же мало я склонна опрометчиво считать суеверием то, что сегодня не поддается разумному толкованию. Обсуждая все это с коллегами в первые месяцы войны, я еще не знаю, какие необъяснимые события поджидают меня: так, одна знакомая хиромантка изучает линии на ладони моей дочери Ады и говорит мне, что ее брак будет длиться шесть лет, но уже после трех лет совместной жизни она охладеет к своему мужу… Хиромантка оказалась права".
