Книга Фамильное привидение - Ирина Арбенина

— Помилуйте…

— Ну, а насчет «пустяков», которые вы перечислили… элитная квартира, дача, сбережения… В том смысле, есть ли у меня мотив? Увы… И дураку понятно, что я первый на свете человек, который обязан был с мужа пылинки сдувать. Я более чем кто-либо была заинтересована в том, чтобы Федор Федорович жил и здравствовал.

— Вот как?

— Видите ли, Федор, даже когда ухаживал за мной, даже в пылу влюбленности, очевидно, не обольщался насчет моего «морального облика». Поэтому у нас, видите ли, брачный контракт. Убийственный для меня. Все «милые пустяки», которые вы перечислили — элитная квартира, дача, сбережения — наследуются его детьми от первого брака. Мне же — ничего.

— Сочувствую…

— А теперь убирайтесь! Я здорово сегодня от вас от всех устала! Сначала эти старушенции, старые жабы, со своими обвинениями, теперь вы — и туда же!

И Светловой не оставалось ничего другого, как согласиться с этим энергичным, как и все, что произносила и делала вдова, предложением.

Не торопясь, потихоньку, в соответствии со своим нынешним «интересным» положением, Анна дотрюхала до метро.

Итак… Светлова подводила итоги знакомства. Инара Оскаровна Хованская. В меру худощавая, гибкая брюнетка, одетая во что-то поблескивающее и совершенно равнодушная к родословной своего супруга, оказалась особой довольно откровенной. К чему бы это?

При всем при том у Светловой было ощущение, что, даже если кому-то и удастся ее схватить, — в руке останется ящерицын хвост… Ну, может быть, в лучшем случае лоскуток поблескивающий ткани от ее трехсотдолларового свитерка… А сама Инара Оскаровна уже шмыгнет в травку или под камешек — и была такова.

Словно в подтверждение этого наблюдения, дома Светлову ожидало новое послание от Ладушкина.

www.svetlova.ru

«Ум врожденных преступниц виден в том, что преступления их часто замечательно сложны. Причина этого отчасти их физическая слабость, отчасти возбужденная чтением романов фантазия. Во всяком случае, для приведения в исполнение их планов часто требуются далеко недюжинные умственные способности. Иногда они употребляют очень сложные приемы для разрешения достаточно простых задач, напоминая в этом отношении человека, который делает большой крюк, чтобы достигнуть близлежащего пункта.

Очевидно, что для создания таких планов нужна более или менее развитая фантазия… Такие запутанные комбинации придумываются там, где нельзя пустить в ход физическую силу за отсутствием ее.

Рядом с упорнейшим отрицанием собственной вины наблюдается подчас неожиданное добровольное стремление обличить себя. Дело сводится к потребности поболтать и поделиться с другими своей тайной, что характерно именно для женщин».

Светлова прочитала и чертыхнулась.

Было заметно, что там, в Париже, Гоша просто семимильными шагами постигал женскую преступную психологию.

Ладушкин, без всякого преувеличения, давил на мозги.

Вопрос в том, следует ли ей этому давлению поддаваться?

Дело в том, что, кроме «скользкости», Аню поразило еще и спокойствие Хованской по поводу ее алиби. Вдова даже не поинтересовалась, в чем, собственно, был изъян ее алиби…

В общем-то, совершенно неестественное в ее положении равнодушие. При том, что даже, как оказалось, в тихом болоте Дворянского союза вовсю курсируют сплетни о жене-отравительнице.

Она явно не водила Светлову за нос. Во всяком случае, отнюдь не тратила особенно много времени на то, чтобы доказать свою невиновность. А на пересуды-разговоры древних дворянских старушек ей было, судя по всему, глубоко наплевать. Ну а уж на заметки в газетах — тем более…

И это было, даже учитывая ее явно вздорный и в высшей степени строптивый характер, а также редкую неуправляемость, все-таки очень странно.

Ведь Инара Оскаровна, судя по всему, страшно эгоистична… Ей, конечно, наверное, многое в этой жизни по фигу, но никак ни ее собственное благополучие. Но при этом она так спокойна. Так неестественно спокойна, когда речь идет о ее алиби! А алиби-то и вправду так себе…

Докажи Ладушкин свою непричастность, и милиция мигом обратит свои взоры на веселую вдову. Что, собственно, такого уж непоколебимого в ее алиби?

Прилетела в Москву, вошла в квартиру, таксист поднялся вместе с ней… И обнаружила супруга. Депутат Хованский лежал бездыханным возле письменного стола… Снятая телефонная трубка так и осталась зажатой в руке… В трубке гудки.

Милиции удалось определить номер, с которого депутату позвонили…

В общем, из всех этих деталей, сообщенных Светловой капитаном Дубовиковым, проникшим по знакомству в «тайны следствия», вполне можно сделала вывод, что вся невиновность Инары, по сути дела, построена на приблизительном — ну, прикинули на глазок! — хронометраже. Посчитать минуты немного по-другому, и от ее алиби действительно ничего не останется.

Самолет с Хованской прилетел в Москву в девятнадцать тридцать, а приехала она домой — в половине одиннадцатого вечера. Объяснила милиции, что встретила знакомых в Шереметьеве — зашли выпить кофе. А потом уже она поехала домой.

А вот знакомые — что интересно! — не помнят точно — это-то милиционеры выяснили, — сколько времени они общались с Инарой Оскаровной за чашкой кофе: минут тридцать или, может быть, час?

Между тем она могла налегке, без багажа, поехать домой, зайти в квартиру, расцеловать ненавистного супруга — и, как была с дороги в шляпке и в перчатках! — мазнуть по трубке салфеткой, пропитанной этим самым «мгновенного действия» отравляющим веществом…

Ибо телефон звонит в квартире Хованских беспрестанно. Депутат мог взять трубку уже через несколько минут после того, как по ней провели ядовитой салфеткой.

А как она в свой дом могла войти незамеченной? Ну, парик или просто надвинутая на глаза новая, невиданная еще соседями шляпка, что угодно…

«Впрочем, надо этот момент еще прояснить: что там у них, консьержки или охрана…» — подумала Аня.

Затем Хованская могла вернуться в аэропорт — и далее все пошло в соответствии с ее словами. Она могла взять такси, багаж и снова вернуться домой к супругу… К супругу, который к тому времени уже лежал бездыханным.

Так все подозрительно кстати в ее показаниях: таксист-свидетель, разыгранное перед ним изумление…

В общем, достаточно повернуть дело таким образом — и все… От алиби вдовы останутся только рожки да ножки.

Пока милиция зла на удравшего Ладушкина, им не до Инары. Но если ситуацию изменить…

Вероятность, что Хованского убил Ладушкин, который, это следствию ясно, бывал в квартире Хованских и чьи «грациозные движения» запечатлела камера, ровно такая, как и то, что ядовитой салфеткой — волокна которой остались на трубке — воспользовалась безутешная вдова. Вот что получается при внимательном рассмотрении дела.