Книга Кто придет на «Мариине» - Игорь Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прошу предъявить документы!
Енихе протянул свое удостоверение.
— Вы были на фронте? — спросил он.
— Так точно, штурмфюрер! — штурмовик щелкнул каблуками, вытянулся по стойке «смирно».
— Где?
— Франция, Бельгия…
— Россия… Только там солдат становится солдатом…
— Я не годен к строевой службе, у меня было тяжелое ранение.
— У меня, господин…
— Перзике, районный уполномоченный Перзике…
— У меня, господин Перзике, тоже тяжелое ранение, однако…
— Господин штурмфюрер, простите мою настойчивость, но уверяю вас, тут тоже не так спокойно, как может показаться. Четвертого дня у здешних берегов появилась английская подводная лодка, и нам приходится быть постоянно начеку.
— Идите, Перзике. А вас я прошу задержаться на минутку, фрау Эмма.
Как только дверь за Перзике затворилась, фрау Эмма затараторила:
— Вы не представляете, как он несносен, этот Перзике. Он постоянно за всеми следит. Вы думаете, он ищет диверсантов? Ха-ха! Как бы не так. Он требует мзду с хозяек пансионатов, которым удается приютить кого-нибудь из редких постояльцев или влюбленных вроде вас.
— Простите, фрау Эмма, мы проголодались, что вы можете предложить нам на ужин?
— Могу предложить картофель с мясной подливой, бутерброды, кофе…
— Кофе настоящий…
— О, господин штурмфюрер… Кажется, у меня немного еще найдется для вас…
— Спасибо, фрау Эмма, и чего-нибудь выпить, хорошо?
— Один момент, — фрау Эмма с готовностью шмыгнула вниз по лестнице.
Из ванной комнаты вышла Криста.
— Ты слышала? — спросил Отто.
— Да.
— Старая доносчица!
— Она просто запугана, — возразила Криста.
Криста подошла к камину, в котором уже потрескивали дрова, пододвинула кресло и села, заложив ногу за ногу. Ее белая блузка от огня казалась розовой, и вся она раскраснелась после ванной. Отто подсел к ней:
— А Перзике тоже запуган? — с иронией спросил он.
— Перзике — негодяй. Но ты, к сожалению, не хочешь видеть разницу между ними.
Отто молчал. Подобный разговор возникал и раньше. Криста ненавидела фашизм, но нередко была снисходительна к таким, как фрау Эмма. В этот момент Отто вспомнил ее слова, как-то сказанные ему: «Я немка, это мой народ, и ты должен понимать меня».
«Что ж, может быть, она и права», — подумал он. Взяв сигареты, Отто вышел на балкон. Едва различимое море тяжело билось почти у ног, оставляя на песке быстро тающие белесые пятна пены.
Выкурив сигарету, Отто вернулся в дом. Криста сидела в той же позе у камина. Глаза ее блестели, и чувство нежности и жалости вдруг охватило Отто. Он подошел к ней, наклонился и поцеловал. Волосы ее были шелковистыми и пахучими. «Где она берет такое душистое мыло? Наверное, в Швеции… Какие глупости иногда приходят в голову».
Здоровье Видера ухудшилось. Врачи настаивали на том, чтобы он прекратил полеты.
К работе с новой машиной стали готовить Енихе. Теперь у него не было даже выходных. Тренировки, тренировки, тренировки… Запуски двигателя на месте, пробные полеты с инструктором…
В то утро Енихе проснулся в восемь. Он спал без сновидений и хорошо выспался. Ирена принесла ему кофе, и в это время с улицы послышался сигнал.
Установилась холодная погода, на мотоцикле ездить было не очень приятно, поэтому еще вечером Еккерман пообещал, что заедет за Енихе.
Отто, не присаживаясь, выпил чашку кофе, натянул меховую куртку и вышел из дому.
В машине они почти не разговаривали; главный конструктор только спросил у Енихе о настроении, и тот ответил, что все в порядке.
На «Мариине» они въехали беспрепятственно: еще издали завидя машину главного конструктора, вахман поднял шлагбаум. Но при въезде в Зону их остановили, проверили документы. Через пять минут они миновали контрольные посты.
Вскоре послышался характерный свист, исходящий от Х-209. Заправку топливом заканчивали, и ведущий инженер доложил, что через несколько минут самолет будет готов к полету.
Подъехала еще одна машина, она привезла Видера. Уже совсем рассвело, ветер усиливался. Было облачно, но над морем, откуда дул ветер, разъяснялось. Видер зашел в радиорубку, и оттуда раздался его голос:
— Кондор-три… Кондор-три… Каждые пять минут передавайте направление и скорость ветра.
Шли последние приготовления. Пожарная и санитарная машины заняли свои места. Видер, который снова оказался рядом с Енихе и Еккерманом, легонько хлопнул Отто по плечу:
— Пока, Оттохен. Жидкостными камерами при взлете не пользуйся: встречный ветер поможет тебе взлететь.
На Енихе натянули комбинезон, шлем с кислородной маской, и он, переваливаясь с ноги на ногу, как водолаз, работающий на больших глубинах, направился к самолету. Ему помогли взобраться в кабину. Здесь он подсоединил шлемофон и услышал голос Еккермана.
— Как слышимость?
— Отличная. Разрешите запуск?
Последовала пауза. Отто знал, что в это время Еккерман запрашивает последние данные о положении в воздухе. Енихе еще раз оглядел приборы.
Кабина была вынесена в самый нос, и обзор был очень хороший. Сиденье летчика, зажатое боковинами, располагалось перед панелью приборов, походившей на многоглазое чудовище. Стрелки и шкалы, выкрашенные специальной фосфоресцирующей краской, при дневном свете отсвечивали разными оттенками: синеватым, фиолетовым, желтым… Их было множество. Взгляд Отто скользнул по манометрам жидкостно-реактивного двигателя и указателю температуры в реактивной трубе. Он потрогал рычаг с блестящей никелированной ручкой жидкостно-реактивного двигателя. Справа, на сиденье, была ручка для сбрасывания фонаря и катапультирования. На щитке отдельно — два черненьких тумблера, включающих жидкостно-реактивные камеры. Енихе закрыл глаза, и его руки безошибочно, вслепую, выполнили команды, которые подал мозг. Видер много раз заставлял его проделывать все эти операции на тот случай, если придется управлять самолетом при плохой видимости.
— Запуск разрешаю!
Енихе нажал кнопку электростартера. Раздалось жужжание компрессора, потом выхлоп, похожий на выстрел, и самолет дрогнул. В зеркале сбоку, Отто увидел, как из хвостовой части реактивной трубы вырвался огонь. Он прибавил тягу, и факел достиг длины пяти-шести метров.
— Разрешите взлет?
— Взлет разрешаю…
Енихе отпустил тормоза, передвинул ручку подачи топлива, и Х-209 медленно покатился по взлетной дорожке.
— Прибавь тяги, Оттохен! — раздалось в шлемофоне.
