Книга Выход из кризиса есть! - Пол Р. Кругман

Но сейчас кризис совсем другого типа! Доходы уменьшаются именно потому, что мы мало тратим, и сокращение расходов еще больше уменьшит доходы. У нас действительно есть проблема чрезмерного долга, но мы должны деньги не каким-то инопланетянам, а друг другу, и это огромная разница. Что касается сокращения издержек. По сравнению с кем? Если все попытаются сократить затраты, станет только хуже.

Другими словами, мы временно оказались по ту сторону зеркала. Сочетание ловушки ликвидности (даже нулевые ставки процентов недостаточно низки для восстановления полной занятости) и груза чрезмерного долга перенесло нас в мир парадоксов, в котором скромность — это зло, благоразумие — глупость, а большинство мер, за которые ратуют «серьезные» люди, на самом деле лишь ухудшает ситуацию.

О каких парадоксах идет речь? Один из них, парадокс бережливости, обычно рассматривают во вводном курсе экономики, хотя по мере того, как мы все реже вспоминаем о Великой депрессии, этот термин выходит из моды. Представьте ситуацию, когда все одновременно пытаются увеличить сбережения. На первый взгляд усиленное стремление к сбережению должно вылиться в рост инвестиций — больше расходов на новые предприятия, офисные здания, торговые центры, оборудование и так далее, что увеличит будущее богатство. Однако в депрессивной экономике всеобщее стремление к бережливости (и значит, уменьшению расходов) приводит к снижению доходов и ослаблению производства. Спад углубляется, и бизнес не увеличивает, а сокращает инвестиции: когда каждый потребитель в отдельности пытается увеличить свои сбережения, совокупный объем сбережений в конечном счете уменьшается.

Считается, что парадокс бережливости не обязательно обусловлен чрезмерными займами в прошлом, хотя на практике именно этот путь приводит к продолжительному спаду в экономике. Тем не менее долговое бремя становится причиной двух других парадоксов, связанных с уже рассмотренным.

Во-первых, это парадокс делевериджа, который нам знаком. Вспомним остроумную фразу Фишера: чем больше должники платят, тем больше они должны. Мир, где значительная часть отдельных людей и/или компаний пытается выплатить все долги сразу, — это мир уменьшающихся доходов и стоимости активов, в котором проблема долга только усугубляется.

Во-вторых, это парадокс гибкости. Изначально он был описан в старой статье Фишера, но своей современной реинкарнацией, насколько мне известно, обязан экономисту Гаути Эггертссону из нью-йоркского Федерального резервного банка. Суть его в следующем. Как правило, если некая вещь плохо продается, на нее необходимо снизить цену. Таким образом, кажется естественным предположить, что для борьбы с массовой безработицей нужно снизить зарплаты. Консервативные экономисты часто утверждают, что в 30-х годах ХХ века Франклин Делано Рузвельт замедлил восстановление экономики, поскольку его «Новый курс» предполагал увеличение зарплат, тогда как они должны были снижаться. И сегодня нередко звучат голоса в пользу «гибкости» — эвфемизм для сокращения зарплат, то есть рынка труда.

Парадокс в том, что если отдельный работник может увеличить свои шансы на трудоустройство, согласившись на меньшую зарплату, что даст ему преимущество перед другими, то общее уменьшение зарплат ничего не меняет, за исключением одного: доходы каждого уменьшаются, а уровень долга остается неизменным. Большая гибкость зарплат (и цен) только ухудшит ситуацию.

Полагаю, у многих читателей могла появиться следующая мысль: если, как автор только что объяснил, меры, обычно считающиеся действенными и разумными, лишь ухудшают существующее положение дел, не значит ли это, что мы должны делать прямо противоположное? В основном да. В период, когда многие заемщики пытаются экономить и выплачивать долг, очень важно, чтобы кто-то делал прямо противоположное, то есть больше тратил и брал кредиты, и совершенно очевидно, что этим «кем-то» должно быть правительство. Таким образом, мы просто другим путем приходим к выводу Кейнса о государственных расходах как необходимой мере в ответ на депрессию, с которой мы столкнулись.

Как же быть с утверждением, что снижение зарплат и цен ухудшает ситуацию? Означает ли это, что их повышение исправит положение, а инфляция может быть полезной? Именно так, поскольку инфляция снизит долговую нагрузку, а также даст другие полезные эффекты, о которых мы поговорим чуть позже. В более широком смысле слова политика снижения долгового бремени — тем или иным способом, например, при помощи льготного налогообложения выплаты процентов по закладной — может и должна быть шагом на пути к выходу из депрессии.

Впрочем, мы опережаем события. Прежде чем подробно рассматривать стратегию восстановления экономики, я хочу поговорить о более глубоком анализе основных причин нынешнего кризиса. Этому и будут посвящены несколько следующих глав.

Глава 4. Карт-бланш для банкиров

Недавняя реформа регулирования в сочетании с инновационными технологиями стимулировала развитие финансовых продуктов, таких как обеспеченные активами ценные бумаги, залоговые облигации и свопы на дефолт по кредиту, которые способствуют дисперсии риска…

Эти сложные финансовые инструменты внесли вклад в развитие намного более гибкой, эффективной и, следовательно, более устойчивой финансовой системы, чем та, что существовала всего четверть века назад.

Алан Гринспен [13], 12 октября 2005 года

В 2005 году Алана Гринспена все еще называли «маэстро» и считали мудрецом экономики. Его слова о том, что чудеса современных финансов возвестили наступление новой эпохи стабильности, были восприняты как отражение этой самой неоспоримой мудрости. Волшебники с Уолл-стрит, сказал Грин-спен, позаботились о том, чтобы финансовые катастрофы прошлого больше никогда не повторились.

Читая об этом сейчас, не перестаешь удивляться, как глубоко он заблуждался. Прошло меньше трех лет, и финансовые инновации, которые «маэстро» называл источником повышенной финансовой стабильности, — да, именно они! — поставили систему финансов на грань катастрофы. Теперь мы знаем, что продажа обеспеченных активами ценных бумаг — по существу, возможность для банков продавать пакеты закладных и прочих кредитов плохо информированным инвесторам вместо того, чтобы держать их у себя на балансе, — поощряла необдуманное кредитование. Обеспеченным активами ценным бумагам, сформированным путем нарезания «соломкой и кубиками» и перемешивания плохих долгов, первоначально присваивался рейтинг AAA [14], что привлекало доверчивых клиентов, но, как только дела пошли плохо, эти активы стали называть не иначе, как «токсичный мусор». Свопы на дефолт по кредиту помогали банкам делать вид, что их инвестиции безопасны, поскольку кто-то другой застраховал их от потерь. Когда начались неприятности, стало очевидно, что страховые компании, в первую очередь AIG [15], не имеют достаточных средств, чтобы выполнить свои обещания.

Дело в том, что Гринспен был не одинок в своих заблуждениях. Накануне финансового кризиса дискуссии о финансовой системе, как американской, так и европейской, отличались необыкновенным самодовольством. Те немногие экономисты, которых беспокоил рост уровня долга и все более беспечное отношение к рискам, оставались в меньшинстве и даже становились объектом насмешек.