Книга Цена вопроса. Том 1 - Александра Маринина

Елена смотрела прямо ему в лицо темными карими глазами. Фигура у нее испортилась, черты лица расплылись, волосы поредели и уже не лежали так красиво, как прежде, но глаза оставались все такими же яркими и блестящими, как в юности.

– Валера, отпусти меня, пожалуйста, – негромко попросила она.

– Куда? В Египет? В Турцию? Или куда вы там собрались? Поезжай, конечно. Кажется, я никогда не был против твоих вояжей.

– Валера, отпусти меня, – повторила она еще тише. – Отпусти совсем.

У него похолодело под ложечкой, но он все еще не верил.

– Не понял… Что значит «совсем»?

Она еще помолчала и вдруг выпалила:

– Давай не будем жить вместе. Это бессмысленно. Мы не нужны друг другу. Отпусти меня.

– Это шутка, я полагаю?

– Нет, это не шутка.

– Я…

Он почувствовал, что голос сел, и вместо звуков из его рта вырывается сипенье. Пришлось откашляться.

– Я что-то сделал не так? Чем-то обидел тебя? Или дело в том, что у тебя роман и ты хочешь начать новую жизнь с новым мужем?

Елена убрала тарелку с недоеденным супом, молча поставила перед Шарковым другую тарелку: тушеное мясо и овощной гарнир.

– Валера… Мне трудно это объяснить, но я попробую. Когда-то мы с тобой были молоды и строили свою семью. Потом родился Олежка, мы его растили, воспитывали, беспокоились о нем, вникали в его школьные проблемы. Потом он вырос, женился, стал жить отдельно от нас. И вдруг оказалось, что нам с тобой не о чем разговаривать. Олежкины проблемы мы больше не обсуждаем, потому что проблемы роста закончились, а о том, что происходит у него на работе, мы не знаем. У нас есть внучка, но мы мало видим ее, потому что у нашей невестки неработающая мама и ее такая же неработающая сестра, которые взяли на себя все, что касается помощи с ребенком. Когда Маришку приводят к нам, мы два-три часа занимаемся ею, потом еще полчаса можем это пообсуждать. И на этом – все. Нам не о чем стало разговаривать, разве ты не заметил? Нам нечем заняться вместе. Мы никуда не ходим, потому что наши рабочие графики не совпадают, и ты слишком устаешь, чтобы после службы еще куда-то идти. Мы не приглашаем никого в гости, потому что ты не любишь посторонних в квартире. У меня много друзей и коллег, но они тебе не интересны, и я вынуждена общаться с ними вне дома. Ты не рассказываешь о своей работе, и я отношусь к этому с пониманием. Моя работа и мои увлечения тебя не интересуют, и ты ничего в них не понимаешь. Тогда ответь мне: зачем нам быть рядом друг с другом? Ради чего? Ради быта? Можно нанять домработницу.

Шаркову показалось, что он проваливается в глубокую яму, пытается руками хвататься за попадающиеся на стенах выступы, но пальцы один за другим отрываются от кисти, и с каждым пролетаемым вниз метром кровь хлещет из ран все сильнее, сильнее… Одна его часть пыталась осознать сказанное женой, другая же прислушивалась к тому, что происходит внутри. Господи, как же страшно! Еще несколько минут назад Валерий Олегович был уверен, что привык, притерпелся, адаптировался. Ан нет… Разве можно привыкнуть к ежесекундному ожиданию смерти?

Наверное, он сильно побледнел или лицо исказилось, потому что Елена встревоженно спросила:

– Тебе нехорошо? Дать таблетку от давления?

– Не нужно.

– Прости, я понимаю, что затеяла это объяснение так неожиданно, без подготовки, но я не знала, как поступить. Вот и решила сказать все как есть и уйти. Видишь, вещи уже собрала. И никакого романа у меня нет, если тебя это волнует.

– Куда же ты собралась уходить, позволь поинтересоваться? – сухо проговорил Валерий Олегович.

– Сняла комнату в коммуналке.

«Хорошо, что я не сказал ей про болезнь и операцию, – подумал он. – Мне даже в голову не приходило, что ей плохо со мной. Если б сказал, она бы хлопотала вокруг меня. И конечно, не ушла бы. Жила бы со мной и мучилась. Она права, конечно, мы действительно почти ни о чем не разговариваем, но меня это вполне устраивало: для меня дом и семья – это крепость, где меня никто не тронет и где я могу расслабиться. Моя задача – принести добычу, и я ее приношу. Взамен мне нужны тишина, покой, безопасность и уважение. Все это в моей семье было, поэтому меня все устраивало. И по наивности я думал, что женщине в семье нужно то же самое. А вот оказалось, что ей нужно что-то совсем другое…»

Он понимал, что должен, наверное, попытаться отговорить жену, убедить, пообещать, что отныне все будет по-другому, заверить, что понял свои ошибки и исправит их… Но Шарков осознавал, что не хочет. У него нет сил. Нет внутреннего ресурса ни на то, чтобы уговаривать, ни на то, чтобы исправлять промахи. Сейчас самое главное – спасти программу.

И все же одну попытку, совсем слабенькую, он предпринял:

– Лена, мы с тобой прожили двадцать девять лет. Неужели это ничего не значит?

К еде он так и не притронулся, мясо остыло, но все еще источало аромат специй, и от этого запаха Шаркова подташнивало.

Жена кивнула и слегка улыбнулась.

– Спасибо тебе, ты подсказал мне те самые слова, которые я искала и все не могла найти, чтобы объяснить… Даже не столько сами слова, сколько аргументы. Первые двадцать пять лет своей жизни я провела в родительской семье. Следующие двадцать пять лет – с тобой и Олежкой. И вот уже четыре года я одна, понимаешь? Совсем одна. У меня есть обязанности, и я стараюсь их выполнять: готовить еду, поддерживать чистоту и порядок в нашем жилище, но меня преследует ощущение, что все мои действия словно уходят в пустоту. Я вкладываю в них душу, а потом вижу, что сами действия тебе нужны, а вложенная душа – нет.

– Леночка…

– Подожди, Валера. Я не упрекаю тебя, Боже упаси! Решение, которое я приняла, далось мне нелегко, я обдумывала его весь последний год, спорила сама с собой, пыталась найти уязвимые места. Ты ни в чем не виноват. Если вообще искать виноватых, то виноваты мы оба в равной мере. Но я бы не хотела идти по пути каких-то обвинений. Я прочитала много литературы о распадающихся долгих браках и о причинах разводов, в том числе и специальной, и знаешь, оказалось, что наша с тобой ситуация вовсе не уникальна. Огромное число семей распадается после того, как вырастают дети. Люди, прожившие вместе по тридцать-сорок лет, вдруг понимают, что вместе им… Не то чтобы скучно, а как-то пусто, понимаешь? Если в семье выросла дочь и вышла замуж, такие разводы случаются реже, потому что бабушки по линии матери всегда ближе к внукам. Женщина помогает дочери с ребенком, обихаживает мужа, и у нее уже не остается времени ощутить, что с этим самым мужем ее ничего не связывает. С утра до вечера с малышней возится, вечером мужу про внуков рассказала, еду приготовила, постирала-погладила – вот и день прошел, хорошо еще, если успела какой-нибудь сериал одним глазком глянуть. Если в семье вырос сын и других детей нет, то шансы, что семья распадется, достаточно велики. Вот как у нас с тобой. Наши с тобой сваты мягко, но решительно отодвинули нас от Маришки, и их можно понять: мы оба работаем, у нас масса занятий и проблем, а для них внучка – единственный свет в окошке. Я сбилась…