Книга Финансовый рычаг добра. Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования - Лестер Саламон

Международные банки развития – не единственные институты государственного сектора, развивающие организации для осуществления социально преобразующих инвестиций. Особенно активно и изобретательно действует правительство Великобритании, направляя в сферу социально преобразующих инвестиций государственные или квазигосударственные ресурсы. В частности, используются доходы от национальной лотереи, создан «фонд социальных инноваций» под названием NESTA, а средства с неактивных и невостребованных банковских счетов направляются для организации крупного квазигосударственного фонда социально преобразующих инвестиций Big Society Capital, активы которого, как ожидается, достигнут £400 млн / $600 млн{58}.

Многие благотворительные фонды начали действовать фактически как виртуальные «благотворительные банки»… привлекая свои основные инвестиционные активы и далеко отойдя от традиционной опоры на гранты.

Фонды как «благотворительные банки»

И наконец, некоторые благотворительные фонды стали отходить от традиционной опоры на гранты как на главную или единственную форму финансовой поддержки и начали действовать фактически в качестве «благотворительных банков» или фондов социальных инвестиций. Некоторые из них просто применяют экологические, социальные и корпоративные управленческие (environmental, social and corporate governance – ESG) фильтры к возросшей доле привычных инвестиционных решений. Другие сочетают этот тип инвестиционного фильтрования с более активным участием на рынке социально преобразующих инвестиций{59}. Это повлекло за собой дальнейший отход от традиционной опоры фондов на гранты и использование гораздо более широкого спектра финансовых инструментов, например займов, гарантий по займам, долевого финансирования, облигаций и гарантий по облигациям, и привлечение не только бюджета, выделяемого на гранты, но и основных инвестиционных активов, что пошатнуло устоявшуюся традицию фондов раздельно вести два основных вида их «бизнеса»: «инвестиционный бизнес», который исторически ориентировался исключительно на разумную максимизацию дохода от инвестиций для поддержки благотворительной деятельности, и «грантовый бизнес», который исторически предполагал распределение некоей доли полученных доходов в форме благотворительных грантов{60}.

В этом направлении движутся фонды, от средних по размеру организаций вроде KL Felicitas Foundation, Babcock Foundation, Wallace Global Fund и Educational Foundation of America до крупнейших фондов страны – Annie E. Casey Foundation, Kellogg Foundation, Kresge Foundation, Robert Wood Johnson Foundation и других. Скажем, по данным Саламона и Буркарта, приведенным в главе 5 дополнительного тома, 78 % основных активов KL Felicitas Foundation, созданного интернет-предпринимателем Чарли Клейсснером и его женой Лизой, представляют собой социально преобразующие инвестиции{61}. У нью-йоркского фонда H.B. Heron Foundation, пионера в данной области, к ним относятся 42 % активов. И это не только американский феномен. В том же ряду находятся британский фонд Esmee Fairbarn Foundation и итальянский Fondazione CRT, причем последний создал отдельную дочернюю компанию Fodazione Sviluppo e Crescita (Фонд развития и роста), чтобы обойти итальянский закон, ограничивающий возможности фондов использовать их активы для поддержки коммерческих предприятий{62}.

Конечно, эти расширенные эксперименты фондов с нетрадиционными формами финансирования не так уж и новы. В том же законе США 1969 г. о налоговой реформе, где было установлено требование о «выплатах» фондов, им предоставлялась возможность использовать расширенный спектр финансовых инструментов посредством так называемых программных инвестиций (program-related investments – PRI). Однако PRI считались формой грантов, финансируемых из 5 %-го грантового бюджета фонда. Более того, вследствие административных ограничений, наложенных на этот инструмент, и общего консерватизма финансового управления фондами из более чем 75 000 американских фондов лишь 133 в 2004 г. использовали PRI, причем к 2007 г. их число сократилось до 120, а в следующем году начался финансовый кризис. К тому же, хотя это были, как правило, довольно крупные институты, но совокупная доля активов фондов, инвестированных в форме PRI, никогда не превышала 1 %{63}.

Новое поколение – фонды, действующие как благотворительные банки, – изменяют представление о сфере филантропии, выводя концепцию PRI на новый уровень и разрушая «китайскую стену» между программной и инвестиционной деятельностью; применяют гораздо более широкий спектр финансовых инструментов и сознательно увеличивают воздействие инвестиций тем, что используют свои ресурсы для стимулирования притока частного инвестиционного капитала в социально ориентированную деятельность.