Книга Уругуру - Алексей Санаев

– Да-да... Вот видите. Я ведь говорила...

На мой вопрос, что она теперь намерена делать, она ответить не смогла. И с беспокойством задала тот же вопрос мне самому. А я как раз был вполне уверен в своих планах. Оставить эту историю в прошлом, пожать плечами и продолжать жить своей растительной жизнью, так и не узнав, какой страшной смерть погиб мой приятель Чезаре, не было никакой возможности. Я твердо решил ехать в Мали.

Юля, конечно, ничего не поняла. Будучи насквозь реалистичным человеком, она не могла согласиться с тем, что смерть Чезаре обязательно вызвана магией:

– Он был расхлябанным человеком, ты сам же говорил. Возможно, опять выпил лишнего, пошел в темноте искать очередную пещеру и сломал себе шею в темноте. С кем не бывает?

Но я не разделял ее оптимизма по поводу подобных случаев. Что-то подсказывало мне, что никаких случайных событий в Стране догонов не происходит. Но когда я заявил о своем желании поехать и разобраться во всем самому, ее реакция была более чем бурной.

Удивительно то отношение, которое начинают испытывать к тебе близкие люди, друзья и коллеги по работе, когда узнают, что ты собираешься уехать на неопределенный срок в глубь Африки, чтобы разбираться в обстоятельствах загадочной смерти малознакомого человека. Когда это делали герои романов Фенимора Купера и Жюля Верна, общественность несла их на руках к пароходу, а симпатичные девушки падали в обморок от любви. Они давали слово дождаться своего героя, чего бы это ни стоило. Ныне люди в лучшем случае покрутят пальцем у виска и выразят сомнение в душевном здоровье путешественника, а в худшем – закатят истерику под девизом «Ты меня хочешь в гроб вогнать?». Я в полной мере испил эту горькую чашу. Вполне убедительно и с большим жаром я рассказывал в свое оправдание историю о летающих людях, но повсюду натыкался на глухую стену непонимания.

Особенно печально было обнаружить отсутствие всякого сочувствия со стороны собственных родителей.

– Тебе что, жить надоело? – с театральным надрывом в голосе воскликнула моя мама, когда я робко признался ей, что мне предстоит небольшая развлекательная экскурсия на плато Бандиагара. И, не дожидаясь моего риторического ответа на этот ритуальный вопрос, выдала мне свою коронную фразу, которую мне доводилось услышать перед каждым моим отправлением в очередное путешествие: – А о нас ты подумал?

– Действительно, Алексей, – энергично поддержал ее отец, – что это за страна нагонов, зачем это тебе надо?

Не заметив в моих глазах немедленного раскаяния, он переключился на мою жену как на человека, имеющего на меня, несомненно, определяющее влияние:

– А, Юль? Не надо ему этого делать... Приезжайте лучше к нам в воскресенье, посидим, я сделаю тарталетки с грибной икрой...

Мои родители всегда были уверены, что мои путешествия в различные экзотические уголки земного шара приводят к фатальным катаклизмам. Гражданская война в Ливане вспыхнула буквально спустя неделю после моего счастливого возвращения из турне по этой стране, и в течение месяца это милое совпадение было предметом семейных шуток вокруг меня.

Шутки прекратились, когда на следующий день после моего прилета из Камбоджи российское телевидение сообщило о боестолкновениях на севере страны. Потом были еще военный переворот в Таиланде, сокрушительное землетрясение на индонезийском острове Ява и эпохальное наводнение в Центральной Европе! По убеждению моих родных, ничего бы этого не случилось, не вздумай я посетить эти страны. Мою маму не покидает уверенность, что недавние грандиозные лесные пожары в Греции – моих рук дело. А папа выдвинул теорию, что мне следовало бы ездить в горячие точки планеты: там, по закону логики, под воздействием моего появления прекращались бы боевые действия и успокаивалась стихия.

– Зачем ты едешь в эту Финляндию? – приставал он ко мне всякий раз. – Поезжай в Ирак, Сомали, Афганистан! Под Кандагаром, говорят, есть хорошие места...

Я не сомневался, что в предстоящем путешествии у меня будет более чем достаточно моментов, когда мне страстно захочется оказаться в компании родителей и тарталеток с грибной икрой, а не на крутых и неуютных скалах Страны догонов. Но еще лучше я знал другое: если я не поеду, весь остаток своей жизни я буду жалеть и мучиться, что не разгадал этой тайны. Пусть даже Чезаре Пагано не был для меня ни родственником, ни другом.

– Я не сошел с ума, – твердо ответил я жене. – И я уезжаю.

Через день весь наш офис муссировал слухи о моем отправлении в Африку. Евгений Смольский, компании которого я отдал лучшие годы своей жизни, сидел передо мной за своим необъятным столом и всем видом выражал искреннюю досаду по поводу того, что мой отпуск ставит под угрозу целый ряд важных коммерческих проектов компании. Я же с невинным выражением лица заверял его, что мой департамент будет работать как часы, а я буду постоянно находиться на связи.

– С лицензией в Марокко дело на мази, – энергично перечислял я. – «Трирема» заткнулась: за последнюю неделю ни одной чернушной статьи в газетах все заблокировано. Мы решили вопрос и с налоговыми, и с потребительскими службами. Все остальное легко решается в рабочем режиме, и мое присутствие здесь совсем не обязательно. Вполне могу на пару месяцев выпасть. Тем более что я буду постоянно на связи, – с отчаянным видом соврал я.

Смольский отпил из бутылки холодного чая и нервно посмотрел на часы:

– На сколько? На два месяца? Так... – Он открыл свой карманный ежедневник и зашуршал страничками. – Это у нас что будет, февраль? Алексей, ну постарайся вернуться хотя бы к февральскому заседанию Наблюдательного совета, ты же знаешь нашу ситуацию не хуже меня... Надеюсь хотя бы, что ты сделаешь там какой-нибудь хороший бизнес... Может быть, купим там местного сотового оператора, в Мали?

Узнав, однако, что как раз хорошего-то бизнеса в Стране догонов, скорее всего, сделать не удастся, мне бы в живых остаться, он покивал мне головой с видом человека, неожиданно очутившегося лицом к лицу с опаснейшим недоумком.

Примерно ту же реакцию демонстрировали в разговорах со мной мои коллеги – члены правления и непосредственные подчиненные. Довольно много времени ушло, чтобы растолковать им всю бесплодность попыток «сбрасывать мне апдейты по проектам на корпоративное мыло». А из всего рассказа о жизнедеятельности и нравах догонского племени они больше всего искренне поражались тому, что на плато Бандиагара отсутствует доступ к услугам связи стандарта GPRS.

При обсуждении моих путешествий с горячо любимыми коллегами, московскими яппи, я никогда не находил с ними общего языка. Они хорошо представляли себе отдых на Лазурном берегу с редкими выездами на распродажи аксессуаров в Монтре, Милан или Невшатель. Наизусть помнили расписание регулярных вылетов белоснежных лайнеров из Москвы в столицу Мальдивской Республики. С точностью до десяти евро знали расценки на аренду вилл на восточном берегу Сардинии, но никогда не могли найти на карте большинство тех мест, куда меня влекло в редкие недели отпуска. И с налетом отчуждения на лице выслушивали мои рассказы о ночевках в лагере бедуинов посреди Сахары или о пешем походе по туземным деревням Северного Лаоса.