Книга Невротические стили - Дэвид Шапиро

Таким образом, полезно рассматривать два аспекта субъективного мира параноидного человека: с одной стороны, предвзятое выхватывание «важных» ключей из контекста, а с другой — невосприятие контекста, который обычно придает ключу его истинное значение. Оба аспекта, и негативный и позитивный, присутствуют в каждом фрагменте подозрительного искажения реальности. Например, пациент, выискивающий какой-то нюанс в приказе босса, чтобы найти подтверждение своей идеи о том, что босс желает его унизить, и в то же время игнорирующий контекст приказа (ответственность босса за выполнение работы), не может вынести нормального когнитивного суждения, поскольку у него искажено чувство пропорции.

Таким образом конструируется субъективный мир, в котором сами по себе верные факты интерпретируются так, что получают совершенно иное значение. Субъективный мир рождается из смеси внутренних построений и фактов. Параноидный человек по-своему интерпретирует картину мира, но он очень точен в фактических деталях. Свои предубеждения и интерпретации он накладывает на факты. Его интересует не видимый мир, а то, что за ним скрыто, и в видимом мире он ищет к этому ключи. Его интересуют скрытые мотивы, тайные цели, особое значение и т. п. Он не спорит с обычными людьми о фактах; он спорит о значении этих фактов.

Отсюда следует кое-что интересное. Например, даже при серьезной форме паранойи люди различают основные моменты нормальной социальной жизни и к ним приспосабливаются, хотя интерпретируют все согласно своим предубеждениям. Такой человек может прекрасно понимать необходимость уплаты налогов, но при этом считать их частью фантастического правительственного заговора. И он может прекрасно понимать, что лучше свои необычные идеи держать при себе. С субъективной точки зрения, он живет в этом мире, как в чужой стране, жители которой по невежеству мало что понимают и враждебны к тем, кто понимает, однако с ними необходимо (и вполне возможно) иметь дело. Вероятно, так называемые «окукливающие» («encapsulated») расстройства относятся к этому же виду и включают в себя структуры, позволяющие иметь дело с реальностью, которая дает возможность не отвергать факты и жить одновременно в двух мирах.

Искажение реальности может зайти очень далеко — включая серьезную потерю чувства реальности и материального мира и погружение во внутренние интерпретации и предубеждения — но логические процессы, как это бывает при шизофрении, повреждены не будут. Возможно, с этим связано то, что некоторых параноиков (если они неразговорчивы) трудно отличить от среднего человека, даже по тесту Роршаха.[36] Возможно, это происходит благодаря тому, что многие параноидные построения выглядят почти убедительно, хотя и явно субъективно. Поскольку эти построения логически безупречно сотканы из собственных интерпретаций реальных фактов (например, последних газетных новостей), иногда они вызывают тревогу, но выглядят похожими на правду.

Вообще говоря, поскольку при любой степени искажения реальности и интерпретации ключей может сохраняться логический мыслительный процесс, параноидные состояния простираются от непсихотическнх до серьезных психотических случаев. В самом легком варианте это будут слабые подозрения, а в самом тяжелом — не шизофрения, а крайне ригидное, «систематизированное» расстройство, состоящее из интерпретаций определенных ключей, вырванных из реального контекста — так называемых «зернышек реальности» в параноидном расстройстве. Такие случаи «чистой» паранойи крайне редки, хотя, конечно, они существуют. На практике почти всегда в психотическом параноидном состоянии присутствуют и шизофренические элементы. Поэтому крайняя степень параноидного состояния обычно представляет из себя форму шизофрении, хотя мыслительной дезорганизации в ней меньше, чем в других формах шизофрении.

Проекция: когнитивные аспекты

Мы подошли к наиболее изученной психиатрической области, но я бы хотел начать с определения. «Проекция» означает, что человек приписывает окружающим его людям мотивации, влечения или иные напряжения, которые он не может признать в себе. Этот ментальный механизм является сердцевиной нашего понимания параноидной патологии и симптомов, и психиатрия уже почти определилась, кого называть «параноиком». Однако сам процесс проекции (а не его явные результаты) пока еще не вполне изучен. Остается вопрос: почему данный механизм связан именно с этим типом личности? У этого механизма есть как когнитивные аспекты, так и некогнитивные. Сначала мы разберем первые, а к последним обратимся после.

Разумеется, проекция присутствует не только у параноидных людей, и, более того, тенденция проецировать на внешний мир внутренние напряжения носит всеобщий характер. Один из примеров — это всеобщая тенденция анимистично воспринимать природные явления, но существует и множество более близких нам примеров. Возможно, любую эмпатическую ошибку или искажение (например, то, как люди «понимают» домашних животных) следует считать отражением этой тенденции. Возможно, сюда же можно включить тенденцию влюбленного человека наделять объект своей любви незаслуженными характеристиками, а также склонность испуганного человека видеть своих врагов более сильными и могущественными, чем они есть на самом деле. Сам факт, что люди смотрят на мир субъективно, в соответствии со своими интересами, тот факт, что они фантазируют и интерпретируют, и в особенности то, что в своем понимании мира люди эмпатичны, предполагает множество разновидностей и возможностей «проекции» и значительно снижает уникальность ее феномена. Однако верно и то, что в более узком смысле проекция является фактом параноидного функционирования, и существование всеобщих проективных тенденций этого не объясняет. Не объясняет этого и понимание защитных преимуществ, создаваемых проекцией. Например, можно сказать, что проекция превращает внутреннюю угрозу, созданную невыносимым приступом, во внешнюю, с которой можно справиться. Но сам факт появления преимуществ, создаваемых этой трансформацией, снова поднимает вопрос: почему этот процесс так характерен для одних людей и совсем не характерен для других?

Я считаю, что рассмотренная нами когнитивная модель, и в особенности присущая ей потеря реальности, создает основу для когнитивных аспектов проекции. Я не говорю, что эта когнитивная модель является проекцией; это не так. Одной лишь когнитивной модели для регулярной и обширной проекции недостаточно, но она является одной из необходимых составляющих.

Какой когнитивный процесс действует в проекции? В каждой проекции действует искажение реальности. Но это особая форма искажения реальности. Так, проекция не означает полного отрицания реальности или ее частичной замены внутренними конструктами; она не означает амнезии, потери памяти или смутной романтизации реальности; внутренние конструкции не «намазаны» поверх реальности; если в процесс не включены шизофренические элементы, не будет и галлюцинаций. Конечно, все это искажения реальности, но они фундаментально отличаются от того, что мы называем проекцией.

Проекция, в отличие от других видов искажения реальности, не включает в себя поломку познания и отвлечение внимания от внешнего мира. Наоборот, проекция существует в процессе познания и при максимально остром внимании к внешнему миру. Обычно проекция соответствует явной реальности и не включает в себя искажение восприятия. Именно поэтому проекция обычно имеет дело не с явными и очевидными вещами, а с тайными и скрытыми, например с намерениями других людей, их мотивами, мыслями и чувствами. Проекция всегда содержит предвзятую интерпретацию реальных событий. Эта когнитивная форма (хотя и не только она) отличает проекцию от других форм искажения реальности, например от искажения восприятия и галлюцинаций. Можно сказать, что проективный процесс завершен и проекция существует, когда параноик с напряжением и предвзятым ожиданием находится vis-a-vis с внешним миром, обращает внимание на объект и хватается за ключ, который кажется ему подтверждением какого-то мотива или намерения, и тогда его предвзятое ожидание кристаллизуется в предвзятую форму.