Книга Корабль Рима - Джон Стэк

В комнате вновь воцарилась тишина. Все обдумывали этот внезапный поворот судьбы.

— Септимий, — вдруг произнес Марк решительным голосом, — Антоний был мне как отец. Я почитал за честь служить опционом в его манипуле в битве при Беневентуме и с радостью отдал ему долг, сделав тебя своим помощником. Я знаю, что после Агригента у тебя была серьезная причина принять предложенное повышение и перейти в морскую пехоту, и я не сомневаюсь, что ты человек чести — как и твой отец.

Септимий кивнул, вспоминая, какие крепкие узы связывают двух старших офицеров любой манипулы.

— Когда ты был моим опционом, я всегда мог на тебя надеяться — а ты на меня. И теперь я снова на тебя рассчитываю, Септимий. Если блокада будет установлена, ты со своим капитаном должны прорвать ее. Сделай все, что для этого потребуется. Впереди полгода боев, и мне нужно иметь надежный тыл и быть уверенным, что ты не позволишь карфагенянам сковывать нас.

Септимий кивнул, и Марк встал.

— Обещаешь? — потребовал он тоном, каким обычно разговаривает центурион, привыкший командовать ста двадцатью солдатами.

Септимий тоже поднялся.

— Обещаю, центурион. — Рангом они были равны, но он уважал опыт старшего товарища.

Марк перевел взгляд на Аттика, отметив мрачное лицо молодого капитана.

— А ты, грек? Ты будешь сражаться за легионы?

Аттик медленно поднялся и стал рядом с другом.

— Да, — кратко ответил он после секундной паузы.

— Хорошо, — кивнул Марк.

Центурион протянул руку, и Септимий торжественно пожал ее. Аттик, слегка замешкавшись, последовал его примеру, и в уголках губ Марка мелькнула хитрая улыбка.

— Как называется твой корабль? — спросил центурион.

— «Аквила», — гордо выпрямившись, ответил Аттик.

— Доброй охоты, команда «Аквилы», — кивнул Марк.

— Задайте им жару, Волки Девятого, — в тон ему сказал Септимий.

Ощущение прочной связи с легионом придало силу его словам, и на мгновение у центуриона возникло желание вновь оказаться в рядах четвертой манипулы.

Сила и искренность его чувств заставили присутствующих встать — без всякой команды. Септимий и Аттик отдали честь, и все отсалютовали им в ответ… за исключением Марка. На мгновение его взгляд встретился с взглядом Септимия, и тот увидел, как ветеран едва заметно кивнул, подчеркивая значение сказанного. Второй и Девятый легионы. Бык и Волк, отправятся из этого лагеря на поля сражений Сицилии. Два существа, рожденных для битвы, будут отважно сражаться, но их сила зависит от снабжения, без которого они ослабнут и из охотников превратятся в добычу. Теперь их сила зависит от Септимия, и для ее сохранения он готов пожертвовать жизнью: не по велению Республики, а ради своих товарищей-легионеров, таких как Марк.

ГЛАВА 3

Колонна вернулась из лагеря в порт Бролиума примерно за час до заката. Сципион отпустил офицеров «Аквилы», приказав быть готовыми к отплытию на рассвете. Затем направил коня к вилле и стал пробираться по узким извилистым улочкам, все так же пустевшим при его приближении. Через несколько минут он уже спрыгнул на землю во дворе виллы и отпустил охрану.

Старший консул направился в свои покои, где его ждал слуга, нубиец по имени Халил, которого Сципион лично выбирал на невольничьем рынке Рима; раба сопровождали две женщины, державшие свежие полотенца и теплую ароматизированную воду. До того как занять место в сенате, Сципион посвятил себя военной карьере. Знатное происхождение позволило ему получить должность трибуна, а через десять лет, в двадцативосьмилетнем возрасте, честолюбивый и напористый молодой человек уже стал легатом, командиром римского легиона. Он использовал свое высокое положение и семейные связи, чтобы избраться в сенат, и теперь, в свои тридцать пять, Сципион стал старшим консулом, заняв высшую выборную должность Республики.

Сражения, которые он вел в сенате против других честолюбивых граждан Рима, по своему накалу не уступали настоящим битвам, но в них отсутствовал элемент физической опасности, когда приходилось меряться силой с противником. Сципиону не хватало этих ощущений, и он замещал их поединками с бойцами, которых тренировал для арены. Одним из таких бойцов был Халил, высокий, жилистый и мускулистый нубиец, в широко раскрытых и ясных глазах которого мелькал дерзкий огонек, как у человека, который не был рожден рабом, а стал им по воле случая. Сципион добился беспрекословного послушания раба, готового убить по его приказу, но в то же время прекрасно понимал, как опасно держать его у себя дома, поворачиваться к нему спиной, позволять просто приближаться к себе в часы сна. Этот элемент опасности, которого так не хватало в сенате, пьянил Сципиона. Именно жажда острых ощущений была движущей силой его военной карьеры, и она же привела его на поля сражений Сицилии: ему хотелось еще раз оказаться в окружении солдат Рима.

Сципион позволил Халилу снять с себя одежду. Рабыни вымыли консула и натерли ему маслом плечи. Затем надели на него белую льняную тунику и отступили к двери, ожидая дальнейших указаний.

Завершив привычную процедуру, Сципион принялся расхаживать по комнате; предстоящее путешествие действовало возбуждающе. Мысли о смертельной опасности лишь подстегивали его.

— Приготовься — завтра на рассвете мы отбываем в Рим, — приказал Сципион Халилу, и слуга тут же повернулся к выходу. Рабыни последовали за ним. — Постой! — Окрик Сципиона заставил всех троих остановиться. — Ты останься, — распорядился он, указывая на вторую рабыню.

Остальные вышли, закрыв за собой дверь. Женщина ждала, держа в руках таз с остывающей водой. Она была сицилианка — высокая, смуглая, с большими карими глазами и длинными волосами. Короткая стола открывала стройные ноги, шнурок на талии подчеркивал пышные бедра. Сципион подумал, что ей не больше двадцати. Кивком головы он указал на походную койку в углу комнаты, и женщина пошла туда, поставив таз на пол. От этого простого жеста желание Сципиона вспыхнуло с новой силой. Лицо девушки, ложащейся на кровать, не изменилось: на нем сохранялось все то же привычное выражение рабской покорности.

Сципион позвал ее к себе в комнату в первую же ночь после прибытия в Бролиум, но теперь он был совсем другим. Девушка видела, что римлянин едва сдерживает внезапно нахлынувшее желание. Сципион никогда не задавался вопросом, почему грядущая опасность оказывает на него такое действие, — просто давал выход своим страстям. Завтра он возвращается в Рим, и на борту галеры ему нужно будет поддерживать образ невозмутимого и уверенного в себе руководителя Республики. Придется глубоко запрятать волнение и желание действовать, чтобы они никак не отразились на его лице. Только теперь, в уединении своих покоев, медленно приближаясь к женщине, он мог дать волю своим чувствам, а краткое наслаждение давало шанс унять волнение перед грядущей опасностью.

* * *

Солнце уже давно зашло, а команда «Аквилы» все еще готовилась к отплытию, назначенному на утро. На небе сохранялся отсвет закатившегося за горизонт светила, но ночь быстро приближалась, и два мыса на краю бухты превратились в темные силуэты на фоне поблескивающего моря.