Книга Нос королевы - Дик Кинг-Смит

Вернувшись из больницы, Хармони сразу же переместила монету из брюшка поросёнка опять в свой карман и теперь, выбравшись из кровати, достала пятидесятипенсовик. Она повернула лицо королевы к лунному свету. Хармони помнила, что оно выглядело очень печальным вечером накануне аварии. Теперь у него было странное и таинственное выражение, не то чтобы коварное, а скорее… Хармони старалась подобрать подходящее слово… скорее… проницательное, да, именно проницательное.

— Интересно, — сказала Хармони королеве, — действительно ли ты уже знаешь, каким будет моё седьмое желание? Я бы не удивилась. Ну а если и не знаешь, то завтра узнаешь.

Она спрятала монету, забралась под одеяло, устроила как следует Рэкса Рафа Монти и заснула.

Когда на следующий день туманным осенним утром она проснулась, то не сразу сообразила, где находится, и в первое мгновение, оглядевшись, подумала — куда делись животные-детёныши из больничной палаты? Но тут же, конечно, появилась До Меня Дошло гримаса, за которой быстро последовала Глуповато-Счастливая.

Хармони села на кровати и выглянула в окно. На дороге она увидела почтальона-Кенгуру, прыгающего от дома к дому. «Остановится он у нашего? — подумала она. — Впрочем, какая разница? Главное, что я дома, чувствую себя в сто раз лучше и сегодня собираюсь использовать моё седьмое желание и стать счастливой обладательницей замечательного, с блестящей чёрной шерстью щенка лабрадора! Так что мне всё равно, есть ли у Кенгуру что-нибудь для нас в его сумке или нет. Это не важно».

Но оказалось, что есть, и очень важное.

Хармони спустилась вниз к завтраку, осторожно, пользуясь теперь только клюшкой, и сразу поняла, что случилось что-то ужасное. Морской Лев сидел за столом один — была суббота, так что ему не надо было заниматься «балансированием» в Сити, — в руках он держал письмо. Его свисающие усы, казалось, поникли ещё больше, а в глазах застыла печаль.

— Что это за письмо? — спросила Хармони.

— О Джинджере, — сказал Морской Лев и провёл ластом по своей лысой макушке.

— О дяде Джинджере? — переспросила Хармони тихо. — Почему о нём? Почему он не мог написать письмо сам?

— Он болен.

— Очень болен?

— Очень.

За последние недели взгляд Хармони на её семью изменился. Может быть, это было связано с аварией или, возможно, нос королевы как-то повлиял. А может быть, Хармони просто повзрослела. Раньше ей казалось, что отец — это человек, который не испытывает никаких эмоций, но теперь она понимала, что он просто не склонен их проявлять. И когда с ней случилось несчастье, он очень переживал за неё. И сейчас было очевидно, как он переживает за брата, хотя они такие разные.

Хармони положила руку ему на плечо:

— Папа?

— М-м.

— Что… Дядя Джинджер умирает?

Пару минут мистер Паркер не отвечал. Одной рукой он постукивал по письму, написанному на пишущей машинке, другой рассеянно поглаживал руку Хармони.

— Это письмо, — сказал он наконец, — от доктора, который лечит его в госпитале в Бенгалии. У дяди Джинджера ужасная болезнь, она называется черноводная лихорадка. Похоже, надежды очень мало.

— Как мы узнаем, если…

— Они пишут, что известят нас телеграммой.

«О Кенгуру! — подумала Хармони. — Я была по-дурацки счастлива, когда наблюдала за тобой сегодня утром, не заботясь, подойдёшь ли ты к нашему дому. А теперь…»

— Есть хоть какой-нибудь шанс, что ему станет лучше, папа?

Морской Лев медленно покачал головой. Он поднял письмо и прочёл:

— «…Думаю, следует сообщить вам, что, по моему мнению, вашему брату осталось жить всего несколько дней. Лишь благодаря своему удивительно крепкому организму он ещё держится, но, признаться, спасти его может только чудо…»

Он поднялся из-за стола и пошёл, тяжело ступая, сообщить печальную новость Голубке и Сиамке.

Сердце Хармони бешено колотилось.

«Только чудо!» Она схватила конверт и всмотрелась в почтовый штемпель. Письмо было отправлено неделю назад. Только бы успеть!

Она сунула руку в карман.

ГЛАВА 10
Рождественский подарок

Хармони так торопилась заставить нос королевы действовать, что ни на мгновение не задержалась, чтобы обдумать, какими словами выразить желание. Она даже и не вспомнила о щенке-лабрадоре. Просто выхватила монету из кармана, удостоверилась — тот ли краешек, потёрла и горячо, из самой глубины души произнесла:

— Я хочу, чтобы дядя Джинджер выздоровел и чтобы он вернулся, жил рядом с нами и никогда больше не возвращался в Индию.

Она быстро взглянула на лицо королевы. Сомнений не было — королева улыбалась. И вдруг каким-то странным образом Хармони ощутила, что пятидесятипенсовик стал другим. Она так и не смогла понять, в чём дело. Монетка выглядела по-прежнему: те же девять соединенных рук окружали цифру 50 и дату; те же надписи: «D.G.Reg.F.D.» и «Елизавета II»; то же знакомое изображение, в котором она так хорошо знала каждую складку на платье, каждый завиток причёски, каждый зубчик короны и все выражения, порой мелькавшие на лице королевы. Но что-то изменилось, монета на ощупь стала легче и как будто мягче, словно сила её иссякла.

«Конечно, — подумала Хармони, — ведь все семь желаний ушли. Но будет ли последнее выполнено так быстро, как надо? Сколько времени потребуется на это?» Машинально она взглянула на свои новые, на ремешке под змеиную кожу часы — совсем такие же, как прежние. Хармони перебрала в памяти предыдущие желания. Все они исполнялись немедленно или через очень короткое время. Что сейчас с дядей Джинджером? О, почему Индия так далеко!

После завтрака зазвонил телефон. Несмотря на свою грузность, Морской Лев вскочил первым и взял трубку. Хармони слышала, как он волнуется, называя номер их телефона.

Но это была одна из подружек Мелоди.

— Мы можем узнать по телефону, да, папа? — спросила Хармони. — Ведь из Индии можно сюда позвонить?

— О да. Мы можем узнать по телефону, или получить телеграмму, или ждать письма. Я думаю, лучше надеяться на письмо. Говорят, быстро доходят чаще всего плохие новости.

— Нет новостей — тоже хорошая новость, — сказала мама.

— И терпение — добродетель, — добавила Мелоди, и все они сделали попытку улыбнуться.