Книга Умри ради меня - Эми Плам

Что касается меня, то, будучи моложе, я знала, что мне предстоит провести два коротких года с этими людьми и что некоторым из них придется вернуться домой еще до того, как закончится учебный год.

В общем, едва войдя в тяжелые двери школы в первый день занятий, я прямиком отправилась в канцелярию, чтобы узнать расписание, а Джорджия сразу подошла к компании девушек, выглядевших слегка напуганными, и принялась болтать с ними так, словно знала их всю жизнь. В общем, наше положение в школе определилось в первые же пять минут.

Я не ходила в музеи с тех самых пор, как встретилась с Винсентом в музее Пикассо, и потому меня охватил легкий трепет, когда я однажды днем, после занятий в школе, подошла к Центру Помпиду. Наш учитель истории задал нам написать рефераты по каким-нибудь событиям, случившимся в Париже в двадцатом веке, и я выбрала волнения 1968 года.

Скажите «май шестьдесят восьмого», и любой француз тут же подумает о всеобщей бессрочной забастовке, парализовавшей экономику Франции. А я решила сосредоточиться на продолжавшемся неделю жестоком столкновении полицейских и студентов университета Сорбонна. Нам было предложено писать работу от первого лица, как будто мы сами участвовали в событиях. И потому вместо того, чтобы рыться в исторических монографиях, я решила просмотреть газеты тех дней, чтобы найти для себя подходящую фигуру.

Нужные мне материалы хранились в большой библиотеке, находившейся на втором и третьем этажах Центра Помпиду. Но поскольку остальные этажи занимал Национальный музей современного искусства, я предполагала объединить выполнение школьного задания со вполне заслуженным мной осмотром интересных произведений.

Устроившись в одной из библиотечных кабинок, я быстро просмотрела несколько микрофильмов о самых богатых событиями днях массовых беспорядков. Десятого мая произошли самые яростные схватки полиции и студентов. Я сделала несколько выписок, потом вернулась к заголовкам, выбирая передовицы. Трудно было представить, что такие жестокие события могли произойти совсем рядом, на другом берегу реки, в Латинском квартале, в пятнадцати минутах ходьбы от того места, где я сидела.

Я сменила подборку статей. Восстание было подавлено четырнадцатого июля, в День независимости Франции. Многие студенты, а заодно и туристы, приехавшие на праздник в Париж, оказались в больницах. Я сделала еще несколько выписок, а потом вернулась к тем двум страницам, на которых были напечатаны некрологи, к которым прилагались черно-белые фотографии.

И тут я увидела…

Примерно в середине первой страницы. Это был Винсент. Волосы у него были немного длиннее, чем теперь, но в остальном он выглядел точно так, как месяц назад. Оледенев, я прочитала текст.

«Пожарный Жак Дюпон, девятнадцати лет, родившийся в Ла-Боле, в Западной Луаре, погиб во время дежурства прошлой ночью, когда участвовал в тушении пожара. Здание, судя по всему, было подожжено взбунтовавшимися студентами с помощью коктейля Молотова. Дом номер 18 по улице Champollion был охвачен огнем, когда Дюпон и его сослуживец, Терри Саймон, бросились внутрь и начали выводить и выносить жильцов, не обращая внимания на сражение, идущее рядом, в Сорбонне. Дюпон, на которого упали горящие балки, скончался по дороге в госпиталь, и его тело доставили в морг. Двенадцать горожан, в том числе четверо детей, обязаны жизнью двум героям-пожарным».

«Но это не может быть он, — подумала я. — Разве что Винсент — точная копия своего отца, он мог ведь успеть произвести на свет ребенка до гибели… — Я вернулась к некрологу. — Девятнадцать лет в шестьдесят восьмом году… в принципе возможно, теоретически…»

Путаясь в мыслях, я стала искать букву «С». Терри Саймон. И нашла. Это был тот самый мускулистый парень, который выпроводил нас с Джорджией с места драки на берегу реки. На фотографии у Терри была пышная прическа в стиле «афро», но на лице играла та же самая уверенная улыбка, которой он одарил меня на террасе кафе. Это был определенно тот же самый молодой человек. Только более сорока лет назад.

Я недоверчиво прикрыла глаза, а потом снова их открыла — чтобы прочитать заметку под портретом Терри. И прочла то же самое, что о Жаке; разница была лишь в том, что лет ему было двадцать два, а родился он в Париже.

— Не понимаю, — прошептала я, тупо нажимая на кнопку «Печать», чтобы получить копии обеих страниц с фотографиями.

Вернув диск с микрофильмами, я в полном недоумении вышла из библиотеки и немного помедлила, прежде чем ступить на эскалатор, бежавший выше, на следующий этаж. Я могла бы посидеть в музее, пока не придумала бы, что делать дальше…

Мои мысли метались в разные стороны, пока я проходила через турникеты, в гигантскую галерею с высоченными потолками, — по ее центру стояли скамьи для туристов. Усевшись, я опустила голову на руки, пытаясь привести ум в порядок.

Наконец я подняла голову. Я находилась в зале, посвященном Фернану Леже, одному из моих любимых художников начала и середины двадцатого века. Я стала рассматривать двухмерные пространства, наполненные яркими чистыми цветами и геометрическими формами, и реальность вроде как начала возвращаться на свое место. Я посмотрела в тот угол, где висела моя любимая из картин Леже: с похожими на роботов солдатами Первой мировой войны, сидящими за столом, курящими трубки и играющими в карты.

Перед картиной стоял молодой человек, спиной ко мне; он чуть наклонился, рассматривая какую-то деталь композиции. Он был среднего роста, с коротко подстриженными каштановыми волосами и в небрежной одежде. «Где я могла его видеть?» — мелькнуло у меня в голове. Возможно, это был кто-то из моей новой школы?

А потом юноша обернулся — и я в изумлении разинула рот. Человеком, стоявшим в другом конце зала, оказался Юл.

11

Мое тело, похоже, окончательно утратило связь с умом. Оно само встало и пошло к фантому. «Или у меня умственное расстройство, начавшееся еще в библиотеке, — подумала я, — или передо мной стоит самый настоящий призрак».

Оба эти предположения выглядели более возможными, нежели их альтернатива, а именно: что Юл на самом деле остался в живых после того, как на него налетел поезд метро, и при том еще и ничуть не пострадал, не получил ни единой царапины.

Когда мне оставалось до него несколько футов, молодой человек заметил мое приближение и на секунду заколебался. А потом повернулся в мою сторону с совершенно пустым выражением лица.

— Юл! — сердито произнесла я.

— Добрый день, — спокойно откликнулся молодой человек. — Я вас знаю?

— Юл, это же я, Кэти! Я приходила в твою мастерскую с Винсентом, помнишь? И видела тебя в метро в тот день, когда… когда случилась катастрофа.

Теперь на лице юноши отразилось нечто вроде веселья.

— Боюсь, что вы меня с кем-то спутали. Меня зовут Томас, и у меня нет ни одного знакомого по имени Винсент.

«Томас, ну и ну!» — подумала я, и мне захотелось как следует встряхнуть его.