Книга Меня зовут Лю Юэцзинь - Чжэньюнь Лю

– А ты ведь оказался очень дальновидным. – Будучи подвыпившим, он добавил: – Кругом одни пустобрехи. Я тебя за те восемьдесят тысяч всю жизнь помнить буду.

Янь Гэ тотчас поспешил отмахнуться:

– Начальник Цзя, да я давно забыл о таких пустяках. Даже не напоминайте.

Ведомство, которым руководил начальник Цзя, контролировало торговлю недвижимостью и выдачу разрешений на землю под жилищное строительство. Когда дела у начальника Цзя пошли в гору, и Янь Гэ, естественно, в стороне не остался. Он ушел из своей прежней компьютерной компании и основал собственную девелоперскую фирму. Через двенадцать лет состояние Янь Гэ исчислялось в миллиард с лишним юаней. Так что начальник Цзя оказался благодетелем Янь Гэ. Но где это видано, чтобы благодетели сами для вас все устраивали? В этом мире нельзя просто так уповать на судьбу – роль благодетеля прочат заранее.

Янь Гэ ощущал, как в течение десяти с лишним лет их отношения с начальником Цзя тоже менялись. Причем эти изменения происходили не по инициативе Янь Гэ, а по инициативе начальника Цзя. Он, так сказать, был главным, в то время как Янь Гэ приходилось ему подчиняться. Корректировка осуществлялась с подачи начальника Цзя, и игнорировать ее никак не получалось. Хотя они и назывались друзьями, их разные социальные статусы, строго говоря, не позволяли им дружить. И если начальник Цзя мог иметь в друзьях Янь Гэ, то Янь Гэ было непозволительно называть начальника Цзя своим другом. Иначе говоря, пока начальник Цзя был просто чиновником Цзя, они считались друзьями, но как только начальник Цзя занял высокий пост, они таковыми считаться перестали. Однако при личном общении они оставались друзьями, а вот на публике им надлежало вести себя в соответствии со своим социальным статусом. Янь Гэ, как человек здравомыслящий, не только на публике выражал начальнику Цзя должное почтение, но и при личном общении старался вести себя максимально тактично. Разумеется, когда у Янь Гэ завелись деньги, и начальник Цзя разбогател. Ведь без него никаких денег у Янь Гэ бы не было. Уж для кого-кого, а для начальника Цзя Янь Гэ денег никогда не жалел. В то же время Янь Гэ понимал, как именно надлежало отдавать эти деньги, ведь начальник Цзя не допускал никаких денежных переводов или перечислений на карту, он признавал только наличку. Они всегда встречались с глазу на глаз, чтобы не оставлять никаких улик. Что уж говорить о табу которое было наложено на разговоры об их развратном образе жизни. За двенадцать лет Янь Гэ прекрасно усвоил, что если человек наделен деньгами и властью, то ему позволено все. При этом толстосум не то чтобы ищет приключений на свою задницу, а скорее, голая задница сама ищет его и найти не может. Превратившись в крупную шишку, начальник Цзя приобрел особый лоск, его рукопожатия стали мягкими, а ладошка влажной; когда он улыбался, его лицо напоминало арбуз. Раньше в нем жила хоть какая-то искренность, теперь же каждую его фразу можно было понять по-разному: он говорил метафорами и при любой возможности, даже когда шутил, загибал для убедительности пальцы. Например, рассуждая о симпатичных женщинах, он мог привести сравнение с оленихой: во-первых, у нее должна быть маленькая головка, во-вторых – длинная шея, в-третьих – большая грудь, в-четвертых – стройные ноги. Казалось бы, все очень наглядно и понятно, однако в конце он мог добавить фразочку типа: «Все великие герои преследуют оленей»[13]. Причем говорил он это с такой злобой и отвращением, что было не понятно, как на это реагировать. О ком он думал в тот момент, о конкретной женщине или о ком-то другом, оставалось загадкой. Янь Гэ теперь уже окончательно понял, что начальник Цзя уже не тот, что прежде. Как-то раз в выходные Янь Гэ вместе с начальником Цзя отправились в Бэйдайхэ[14], чтобы отдохнуть у моря. Вечером, когда они прогуливались по набережной, наслаждаясь свежим ветерком, начальник Цзя вдруг обронил:

– Пока не станешь чиновником, не поймешь, что есть шишки покрупнее.

Янь Гэ не понял, что это значило, поэтому никак не отреагировал. Между тем начальник Цзя продолжал вздыхать:

– Кажется, что ты оказался среди волков и шакалов, а на самом деле они просто опарыши.

До Янь Гэ дошло, что тот сетует на нелегкую долю чиновников. А начальник Цзя возьми и добавь:

– Было бы неплохо, если бы часть из них передохла.

У Янь Гэ даже мурашки пробежали по телу; он не понимал, к кому именно относится эта фраза, чем эти бедолаги провинились и почему их смерть принесет облегчение, поэтому продолжал молчать. Когда-то раньше у Янь Гэ было предчувствие, что чиновник Цзя ему еще пригодится, сейчас же у него возникло предчувствие, что их дружба не продлится всю жизнь, и в один прекрасный день начальник Цзя его возьмет и отфутболит. Не могли же их отношения развиваться лишь за счет денег и совместных оргий. Наверняка наступит момент, когда начальник Цзя с ним поссорится и тем самым поставит точку в их отношениях. Янь Гэ придется принять такое положение вещей, поскольку возможности ответить тем же у него просто-напросто не имелось.

И этот день наступил. С недавнего времени они оба сидели в одной и той же яме. В конце апреля прошлого года начальник Цзя проводил в Чжуннаньхае[15] совещание. Вечером того же дня он договорился с Янь Гэ вместе поужинать. За ужином он спросил Янь Гэ, каким свободным капиталом тот обладает на данный момент. Янь Гэ подумал и осторожно ответил:

– Миллиард с лишним найдется.

Тогда начальник Цзя ему сообщил, что в финансовой политике КНР после первого мая, скорее всего, начнется период урегулирования. Он предлагал Янь Гэ инвестировать деньги в финансовый рынок, к примеру, оформить фьючерсные сделки или приобрести какие-нибудь акции. Покачивая вино в бокале, начальник Цзя рассуждал:

– Это нелегкий труд – зарабатывать деньги, целыми днями пропадая на стройках. Большие деньги окольных путей не любят, нужно, чтобы они сами себя производили.

Разумеется, Янь Гэ был не против обогащения. Однако он не собирался сколачивать себе огромное состояние, да и вообще, сколько денег можно считать большими? Его вполне устраивал тот заработок, который ему приносило строительство. К тому же он ничего не смыслил в финансовых делах, поэтому сомневался в перспективе такого поворота. Своими мыслями Янь Гэ поделился с начальником Цзя. Но тот в ответ сказал: «Не смыслишь, так можно научиться, ведь и строительством ты раньше не занимался».

Янь Гэ понимал, что начальник Цзя прав. Впрочем, если бы даже он был не прав, Янь Гэ все равно следовало послушаться, ведь по статусу он был ему не ровня. Начальнику Цзя было виднее, к тому же после такого важного совещания. Поэтому Янь Гэ взял и все заработанные деньги целиком инвестировал во фьючерсы и акции. Поначалу дела его действительно пошли в гору однако спустя полгода он стал терпеть убытки. И произошло это вовсе не потому, что Янь Гэ ничего не смыслил в финансах, причиной всему оказались очередные поправки в финансовой политике государства, принятые после первого октября. Янь Гэ пришлось уступить дорогу государству. Да и кто же в таких делах способен тягаться с госмашиной? Поначалу он еще надеялся, что выберется из долгов, но через год оказалось, что он выбросил на ветер не только свой инвестированный миллиард и четыреста миллионов, но еще и задолжал больше четырехсот миллионов банку. Его постиг крах не только на финансовом рынке, под угрозу попала вся его недвижимость. Если раньше Янь Гэ обогащался за счет строительства, то теперь на десяти с лишним стройплощадках уже полгода не оплачивались ни сырье, ни труд рабочих. Прошел всего-то год с лишним, а положение Янь Гэ изменилось донельзя: из представительного богача он превратился в погрязшего в долгах голодранца. Предотвратить крах и вернуть недвижимость в общем-то было можно, но все осложнялось тем, что на это опять-таки требовались деньги, а на Янь Гэ и так уже висел долг свыше четырехсот миллионов. Хорошо еще, что банк не возбудил против Янь Гэ дела из-за того, что тот полгода не выплачивал процентов. Как же он мог при таких обстоятельствах брать дополнительный кредит? Янь Гэ ничего не оставалось, как просить начальника Цзя, чтобы тот обратился в банк за содействием. Но начальник Цзя отошел в сторону. Он стал отговариваться тем, что банки ему не подчиняются. Однако ведь и раньше банки ему не подчинялись, тем не менее он мог посодействовать. Почему же сейчас, когда Янь Гэ оказался в критической ситуации, начальник Цзя ему отказывал? Угодив не так давно в одну яму с начальником Цзя, теперь Янь Гэ остался в ней один. Но разве не начальник Цзя посоветовал ему пристроить финансы таким образом? Да если бы Янь Гэ продолжал честно строить свои дома, ничего бы и не случилось. А теперь, вляпавшись в неприятность, он уже два месяца не мог выловить начальника Цзя. Если раньше тот сразу брал трубку, то сейчас или вообще не брал, или переключал звонок на секретаря. Когда Янь Гэ звонил заведующему канцелярией Лао Линю, тот отвечал на его звонки, даже проявлял обходительность и обещал непременно передать все начальнику Цзя, однако все этим и ограничивалось. Тогда-то Янь Гэ и почуял, что начальник Цзя решил разорвать с ним отношения. Случись это в обычное время, Янь Гэ не было бы обидно, но поскольку сейчас он переживал роковой момент, поведение начальника Цзя расценивалось им как безнравственное. И даже если опустить тот факт, что весь этот кавардак спровоцировал начальник Цзя, и то, что пятнадцать лет назад Янь Гэ помогал спасти его мать, а упомянуть лишь о заслугах начальника Цзя, который давал добро на застройку, то и в этом случае Янь Гэ никогда не оставался в должниках. По самым грубым подсчетам, тех денег, которые отваливались начальнику Цзя, хватило бы не на один смертный приговор. Сам Янь Гэ не собирался заводить их отношения в тупик, ведь в таком случае ему тоже бы не поздоровилось. Однако на следующий день после того, как в газету попало фото Янь Гэ с певицей, заведующий канцелярией Лао Линь сам позвонил Янь Гэ, чтобы договориться о встрече. Так они оказались в ресторане-самоваре.