Книга Лавина чувств - Элизабет Чедвик

Глава 8

Джослин смог заснуть только утром следующего дня. Ему приснилось, будто он скачет через лес, поросший молодым орешником и березами. Солнечные лучи с трудом пробиваются через ослепительно зеленую листву. Вокруг поют птицы, жужжат пчелы, а вдалеке слышится стук топора дровосека.

Рядом с ним на лошади едет женщина. Ему сначала показалось, что это была Бреака, но, повернувшись к ней, он заметил, что у нее глаза не черные, а светло-серые, и во всем остальном она совершенно не похожа на Бреаку.

Позади скакали его воины, сопровождавшие гроб, не прикрытый ни крышкой, ни покрывалом. Джайлс де Монсоррель затуманенным мертвым взглядом смотрел на небо и зеленые ветви деревьев. Вначале Джослин подумал, что Джайлс облачен в кольчугу, но затем понял, что его одежда соткана из множества серебряных монет, которые ярко блестели на солнце. Вдруг труп начал медленно садиться, и Джослин почувствовал, что вот-вот закричит. Челюсть Джайлса опустилась, и он зловеще захохотал, обнажая окровавленные зубы и испуская зловоние. «Ты тоже будешь таким», — словно хотел сказать он.

Женщина тихим тревожным голосом обратилась к Джослину, но, онемев от ужаса, он не мог ей ответить. Птицы перестали петь. Сквозь зеленые ветви деревьев Джослин заметил, как поблескивает на солнце сталь, и понял, что попал в засаду. Едва он это осознал, как началась атака. Его щит все еще висел за спиной, а меч лежал в ножнах. Он даже не успел достать его, как вдруг острое лезвие топора вонзилось ему в грудь.

Он никогда раньше не испытывал такой мучительной боли, которая могла означать одно — приближение смерти. Он закричал со всей силы, но, прежде чем жизнь оставила его, проснулся. Сидя на постели в холодном поту, он долго не мог прийти в себя и смотрел на почерневшие от копоти брусья и натянутую между ними ширму, отгораживающую его от остальной части гостиной. Доносился шум возившейся в доме прислуги, но в его голове продолжал звучать пронзительный крик.

Он сел на кровать и обхватил голову руками. Сон казался слишком реальным, и перед его глазами еще стояли яркие образы и видения, не торопившиеся покинуть его разум.

— Боже мой, — простонал Джослин. От увиденного ужаса его дыхание участилось. В голове звенело, а перед глазами поплыли темные круги.

Ширма раздвинулась, и в альков вошел Стивен, держа в руках кубок с разбавленным водой вином.

— Вас хочет видеть наместник де Люси, — заявил он, передавая ему напиток.

Джослин хлебнул вина, и у него в животе заурчало. Он тихо ругнулся.

— Что-нибудь не так, милорд?

Джослин медленно потянулся за одеждой, все еще сырой после вчерашнего дождя, которая валялась рядом с постелью. Все тело ныло после драки с Рагнаром; лицо, помеченное рубцом от кнута, тоже болело.

— Я плохо спал и не хочу видеть ни отца, ни юстициария, — сказал он и, подняв руку, чтобы надеть рубаху, прошипел сквозь зубы от боли. Стивен поспешил помочь ему, продевая руки в рукава и оправляя рубаху снизу так, чтобы ему не пришлось выпрямлять спину. Несмотря на усилия оруженосца, к тому времени, как был затянут ремень, Джослин был весь бледный и мокрый от пота. На минуту он закрыл глаза руками.

— Иди попроси у прислуги настойки на ивовой коре. У меня раскалывается голова, — сказал он и с трудом проглотил слюну.

Оруженосец побежал за лекарством. Сам Джослин, пошатываясь, тоже вышел в гостиную. Собаке, лежавшей на полу, чем-то не понравился его запах, и она зарычала. Не обращая на нее внимания, Джослин прошел мимо служанок, которые, сделав вид, что заняты работой, перестали сплетничать и снова зашептались, как только он отошел. Два священника сидели за столом, поедая свинину, а писец, поставив рядом с ними аналой, что-то постоянно писал.

Джослин осторожно пересек гостиную, стараясь не тревожить свой неспокойный желудок. Голова продолжала раскалываться. Ричард де Люси и отец Джослина увлеченно беседовали, но, заметив его, перестали разговаривать и смущенно посмотрели друг на друга.

— Вы хотели поговорить со мной, милорд? — пробормотал Джослин. Круги перед глазами стали еще больше и темнее, казалось, зрение совсем оставляет его. Он надеялся, что де Люси не задержит его надолго.

Одежда наместника была безупречно чистой, если не считать одной пушинки на рукаве его темно-синей рубахи. Воротник и манжеты были украшены узорами, вышитыми золотой нитью. Его упитанное лицо, окаймленное аккуратно подстриженными волосами, приняло слегка озабоченный вид, когда он посмотрел на Джослина.

— Ужасная была ночь, — сказал де Люси.

Джослин согласился и потер болевший лоб. Вчера он так и не успел отчитаться перед де Люси и, простояв всю ночь на посту у дома Монсорреля, лишь под утро вернулся к отцу, когда со стороны аббатства доносился утренний звон колоколов.

— Лестер заявляет, что именно он станет опекуном наследника Монсорреля, — проговорил де Люси. — Я встречался с ним сегодня утром и напомнил ему, что он не обладает неограниченной властью. Только король или я, что зависит от обстоятельств, вправе решать, кто может стать опекуном мальчика и завладеть его имениями.

Джослин пытался сосредоточиться, но мысли путались в его голове — нелепые, бессвязные и пустые мысли. Де Люси посмотрел на него, ожидая реакции. Но что он мог ответить?

— А как насчет серебра? — наконец спросил Джослин.

— Ах да, серебро, — вспомнил де Люси, и его лицо расплылось в улыбке, изрезавшей морщинами его пухлые щеки. — Лорд Лестерский тоже не стал медлить с этим вопросом, не преминув заметить, что посланный им вчера в дом Монсорреля человек был вынужден поскорее убраться оттуда из-за одного из моих людей. Пьяный и невоспитанный скандалист — вот как мне вас описали.

Джослин не решался посмотреть в глаза де Люси. Ему хотелось очутиться в сотне миль от этого места и обо всем забыть.

— Поведение Убера де Бомона никак нельзя было назвать законным. Я не арестовал его только потому, что сама леди де Монсоррель попросила отпустить его с богом.

— Вы хорошо постарались, — сказал наместник. — Эти деньги больше не принадлежат Лестеру, как, впрочем, и будущее мальчика. Я совершенно не намерен отправлять это серебро в Нормандию.

— Кстати, а сколько его там? — из любопытства спросил Железное Сердце. — Вы уже выяснили?

— О да. Линнет де Монсоррель тоже даром время не теряла. Получается около семидесяти марок, включая столовое серебро.

Железное Сердце присвистнул.

— Этих денег хватит для снабжения в течение нескольких месяцев такого отряда, как у Джослина.

— Признаться, я сам не ожидал увидеть такой суммы, пока не открыл сундук, — заметил де Люси, потирая подбородок. Вдруг он остановился и поднял вверх указательный палец с надетым на него массивным кольцом. — Джослин, я бы хотел, чтобы вы и ваши люди сопровождали вдову со всей прислугой, которая отправляется домой в Рашклифф. Вы останетесь там в качестве смотрителя замка и пробудете до тех пор, пока не получите дальнейших распоряжений. Сундук с серебром повезете тоже вы, ведь это наследство мальчика, а кроме того, вам самому понадобятся деньги на содержание замка. Вы умеете вести счета? — Вопрос был риторическим, ибо де Люси прекрасно знал о способностях Джослина. — Мне сообщили, что гроб будет готов послезавтра.