Книга Маленькая девочка в Эмиратах - Лара Шапиро

– Леночка, это нормально, после родов кровотечение уже больше недели и температура?

– Как тебя выписали из больницы с кровотечением?! У меня шок! (Это была её любимая фраза.) Я в шоке от ваших врачей! Немедленно приезжай домой!

– Леночка, я не могу сейчас приехать.

– Ты ненормальная! И врачи у вас ненормальные! У вас там, в Эмиратах, все ненормальные! Как можно выписать человека с кровотечением и температурой! Тебе срочно нужна госпитализация!

– Леночка, перестань ругаться! Госпитализация не вариант. Ты врач, значит, военнообязанная, поэтому говори быстро, что нужно делать. У нас тут военно-полевые условия. Мне ещё ребёнку делать гражданство, паспорт и визу.

На другом конце провода была тишина. Видимо, Леночка переваривала ситуацию.

– Крапива есть? – спросила она.

– Крапиву найдём…

После того как Лара родила, живот сразу же прилип к спине. «А где же живот? – удивлялась она. – Только что был тут, такой большой и круглый, как мячик. А теперь нет».

«Главное условие красивой фигуры – плоский живот. А идеальной фигуры – ямочка!» – говорили им на уроках танцев. Хорошо, конечно, иметь ямочку вместо живота, но не когда у вас тазобедренные выступают, как у узников Бухенвальда.

«Наверное, я совсем плохо выгляжу, раз сердобольные соседи-пакистанцы каждое утро оставляют мне под дверью бидончик со свежим куриным бульоном».

После беременности Лара весила меньше, чем до. А впереди ещё предстояла беготня по кабинетам и сбор бумажек для получения гражданства, паспорта и визы на ребёнка.

Во всех кабинетах на неё смотрели с подозрением, проверяя и перепроверяя её печати в паспорте, даты вылета в Египет, даты прилёта, сверяя даты со сроками родов, действительно ли она летала к мужу или «нагуляла» этого ребёнка. Потому что по исламу и шариату это было уголовным преступлением. Семейное право в Эмиратах подчиняется законам ислама и шариата.

Всё это было унизительно, но не смертельно. Не опасно. Не как с бандитами.

«Переживём, – говорила сама себе Лара. – Главное, что От-эйба согласился помочь с визой».

18

Лара часто вспоминала то время, когда они с Мухаммедом были вместе, их первые дни. Мухаммед рассказывал ей о своём детстве.

– Ты знаешь, когда я был маленьким мальчиком, лет пяти, голодным и грязным, в нашем городе жили русские. Они были инженерами. Они часто угощали меня шоколадом. Для нас, нищих чумазых мальчишек, они были как боги. Мы считали их богами. В детстве я дал себе клятву, что обязательно женюсь на русской.

«Вот так, с лёгкой руки, мы переходим из статуса королев в статус богинь, – подумала Лара. – По национальному признаку».

Быть королевой или богиней, конечно, приятно, но обязывает. Уже не походишь с распущенным животом, дряблой попой, горбатой спиной или втянутой шеей. Кстати, о спинах.

– Ты знаешь, в первые дни после нашего с тобой знакомства все мои друзья окрестили тебя принцессой.

– Почему принцессой?

– Потому что за трапезой ты единственная, кто всегда сидел с прямой спиной.

Этому её научила мама.

«Так вот кого он мне напоминает, – думала Лара. – маму. Такой же заботливый, так же хорошо играет в шахматы. У них много общего».

Однажды Мухаммед будил её на работу на русском:

– Тафай, фстафай, фстафай на работу.

– Неправильно ты меня, Мухаммед, будишь, я так никогда на работу не встану.

– А как надо?

– Надо как мама в детстве.

– А как тебя мама в детстве будила?

– «Ларчик, миленький, вставай, в школу пора».

И он написал на стене, над прикроватной тумбочкой, а потом выучил:

– Ларчик, миленький, фстафай, фстафай, в школю пора.

Это было так трогательно. Мухаммед напоминал ей маму.

Когда они расставались, на их последней встрече он сказал:

– Лара, если бы я мог, если бы я только мог приказать тебе: sit here, don't go anywhere! Но я не могу… Но если даже ты сейчас уедешь, если ты оставишь меня, если ты снова выйдешь замуж, я буду ждать тебя. Я буду ждать тебя всю свою жизнь.

«Да что ж вы, мужики, за creatures-το за такие! Что ж вы душу-то рвёте, по живому режете! Один снится всю жизнь, другой теперь ждать будет всю жизнь…»

Женщине, какой бы сильной она ни была, всегда приятно осознавать, что её где-то любят и ждут. Наверное, это приятно осознавать каждому человеку.

19

«Ты чудовище! – говорила сама себе Лара, глядя на своё отражение в зеркале. – Все, кто с тобой спит, заканчивают тюрьмой и развалом судьбы». А всё потому, что кое-кто на заре своей жизни работал в храме Иоанна Спасителя, готовясь к постригу, чтобы навсегда уйти из этого слишком жестокого мира. А сверхрелигиозные служительницы храма нашептали, что у неё лицо с правильными чертами, «как на иконах», и что она непременно должна стать «невестой Иисуса Христа», что означало хранить девственность до конца дней своих. И ей показывали каких-то страшных старух, которые были девственницами, потому что они были «невестами Иисуса Христа». «Нужны ли Христу такие невесты?» – думала Лара.

Но в церкви оказалось всё то же самое, что и в обычном мире. Такие же склоки и сплетни. Даже хуже: всё это прикрывалось верой в Бога. На прихожан шипели: тот шапку не снял вовремя, у этой платье «не по уставу». Слишком громко смеются, слишком громко разговаривают, не знают, как вести себя в церкви. Эти церковные старухи вечно на всех шикали.

«Как можно так с людьми? – удивлялась Лара. – Они пришли в церковь, значит, что-то их побудило. Были какие-то предваряющие события. Людям нужно помочь разобраться со всей этой сложной системой храма, кому в каком случае ставить свечку, куда проходить, как молиться, а не шипеть на них. Нельзя так с людьми, пришедшими в церковь. Не надо на них шипеть».

«Ты к этой не ходи, с той не разговаривай, они колдовки», – просвещали её старухи. В храме Иоанна Спасителя было много «колдовок».

Радовало, что в то голодное время в церкви всегда была еда и там всегда хорошо платили за уборку и содержание храма. И чем больше грешила «братва», тем больше было еды и денег у церкви. Лара сумками таскала еду в общежитие голодных студентов искусства. Столько, сколько могла унести. В подвальчике храма стояли столы, ломившиеся от яств и деликатесов.

А в это же время ПО городу Е прошла волна самоубийств матерей-одиночек, которые сначала убивали своих детей, чтобы те не попали в рабство к бандитам, а потом накладывали руки на себя. Потому что им нечем было кормить детей.

Мамочки! Если вам нечем кормить детей – идите в церковь. Там вас всегда хотя бы накормят.