Книга Спуститься с небес - Мэгги Чарльз

— Марта!

Марте показалось, что какой-то призрак, возникший из тьмы, произнес ее имя.

Она напряглась, сделала шаг назад — и столкнулась с Джошем.

Пол в спальне Джоша покрывал толстый пушистый ковер. Марта хорошо помнила, как ласкал его ворс босые ноги, когда после страстных объятий она вставала и подходила к окну — любоваться Гудзоном ей никогда не надоедало. Сейчас Марта заметила, что мягкое покрытие к тому же поглощает звук. Джош подкрался к ней неслышно… хотя, конечно, слово «подкрадываться» к нему никак не подходило.

Марта пошатнулась и ощутила, как поддержала ее сильная рука Джоша. Ей показалось, что что-то рушится внутри, как будто она — ледник и прикосновение Джоша разбудило спящую в дальних ущельях лавину. Обжигающий жар охватил Марту.

Она, считающая слезы недостойной слабостью, зарыдала во второй раз за день. Жалобные всхлипывания сотрясали ее плечи, и Джош крепче сжал Марту в объятиях, пытаясь повернуть лицом к себе. Она противилась, но рука его становилась все настойчивей. С гневом и отчаянием Марта повернула к нему лицо, мертвенно-бледное в призрачном лунном свете, и услышала его шумный вздох:

— Господи Боже! — пробормотал он недоверчиво. — Ты опять плачешь!

Марта зажмурилась, но предательские слезы текли из-под сомкнутых век. Джош тихо выругался… затем обнял ее, и Марта, потерянная и отчаявшаяся, прижалась мокрой щекой к его плечу, позволив теплу его тела согреть себя.

— Посмотри на меня, — послышался настойчивый голос Джоша.

Марта с трудом открыла глаза — и поняла, что этого делать не стоило. Лунный свет подчеркнул четкие правильные черты Джоша и заставил серые глаза заблистать серебром. И каждая черточка на его лице была для нее такой милой и родной! Медленно, словно во сне, Марта подняла голову и нашла его губы своими. Это было так естественно — раствориться в его прикосновениях, в его поцелуях…

Джош оторвался от ее губ и пробормотал ругательство, которого Марта прежде от него не слышала.

Он отдернул руки, словно обжегшись, затем наклонился к кровати и поднял оставленную там трость.

— Я зашел только узнать, как ты себя чувствуешь, — сухо сказал он.

— Я… я знаю, — дрожащим голосом ответила Марта.

Да, это она знала. Джош не замышлял ничего дурного. Он не собирался заниматься с ней любовью, не собирался даже целоваться. В этом Марта могла бы поклясться на Библии. Она слишком хорошо его знала.

— Ты проспала несколько часов, — заметил он немного мягче.

Марта провела рукой по растрепавшимся волосам — жест, бессознательно выдавший ее нервозность.

— Наверно, я устала сильнее, чем думала, — признала она.

— Мне кажется, что ты совершенно измучена, — коротко ответил Джош. Поколебавшись, он добавил: — Послушай…

— Что?

Марта не знала, что он хотел сказать, но догадалась, что в конце концов он произнес совершенно не то, что собирался:

— Мне кажется, нам обоим нужно поесть. Я закажу пиццу. А ты пока отдохни, договорились?

Марта молча кивнула и отвернулась к окну. Джош ясно дал ей понять, что не хочет видеть ее до ужина. И Марта понимала, почему. Во время еды и руки, и рты у них будут заняты. Может быть, за ужином они немного расслабятся. Смогут поддерживать дружескую беседу, хотя едва ли она продлится долго.

Марта с досадой сжала кулаки и почувствовала, как что-то укололо ладонь. Опустив глаза на кольцо с бриллиантом, она мысленно повторила ругательство, несколько минут назад произнесенное Джошем.

Надо поговорить с Тони. Объяснить, что свадьбы не будет. Что она умирает от тоски по Джошу… что, едва оказавшись наедине, оба они вспыхивают, словно сухие дрова в камине… Продолжать эту комедию с помолвкой нечестно по отношению к Тони, а еще больше — к самой себе. Она должна ему все объяснить. И не важно, что скажут люди. Сплетни затихают также быстро, как и рождаются.

Марта понимала, что формальный разрыв помолвки едва ли что-нибудь изменит в их отношениях с Джошем. Она может быть свободна, как ветер — и все равно Джош приложит все усилия, чтобы не допустить ее в свою жизнь. Не он по крайней мере должен знать, что она не связана ни с каким другим мужчиной.

Но важно ли это для него? «Должно быть важно», — решила Марта. Их поцелуи несколько минут назад ясно показал, что Джош не может больше отрицать свои чувства. Его, несомненно, влечет к ней не меньше, чем ее к нему.

Марта легла, подложила под голову подушку и, глядя в ночное небо, напомнила себе, что сексуальное влечение — одно, а готовность раз делить жизнь — совсем другое. Джош не хочет делить свою жизнь ни с кем. Это он объясни Марте два года назад — так жестоко, что она за помнила этот урок навсегда.

Однако Марта лукаво улыбнулась при мысли, что все же имеет над ним власть. Она может заставить его сделать то, что он вовсе не собирался… например, поцеловать ее с глубокой и искренней страстью. Джош, наверно, сейчас рвет и мечет! Еще бы: ведь одним этим поцелуем он разрушил так долго и тщательно возводимую стену. Дал понять, что и он уязвим, и он способен чувствовать, что есть трещины и в его стальной броне.

Через некоторое время Марта услышала звонок в дверь и голос разносчика пиццы. Она встала и поспешно начала приводить в порядок лицо и волосы, чтобы разыграть перед Джошем спокойствие, как он играл перед ней. Марта надеялась, что не хуже его справится со своей ролью.

* * *

Джош, как верно предположила Марта, рвал и метал. Покинув Марту, он отправился на кухню, налил себе стакан крепкого скотча и осушил его одним глотком.

Неужели он только что сжимал Марту в объятиях и страстно целовал! Но, когда Джош увидел, как по ее щекам в призрачном лунном свете струятся слезы, вся его решимость куда-то улетучилась.

Ее лицо, пушистые волосы, нежный, едва уловимый аромат сводили его с ума. «Условный рефлекс, — мрачно сказал он себе. — Привычка. Физиология». Он так долго учился сопротивляться Марте, что и теперь почти сразу вновь натянул на себя отброшенную броню.

Джош выпрямился, тряхнул головой, словно очнувшись, и рассеянно потер левое бедро. Нога побаливала — это случалось от усталости или, как сейчас, от волнения. Еще во время первых ссор с Мартой Джош узнал, что любое тяжкое переживание влечет за собой физическую боль. Может быть, оттого, что во время волнения непроизвольно напрягаются мышцы.

Джош достал из маленького бара бутылку бургундского, открыл ее и поставил на стол два высоких бокала, когда в дверь позвонили. Джош отдал разносчику деньги и отнес пиццу на кухню. Он надеялся, что Марта тоже слышала звонок и придет сюда сама. Очень уж Джошу не хотелось идти ее разыскивать — полутемная спальня теперь представлялась ему опаснее минного поля.

Вскоре появилась Марта, и Джош вздохнул с облегчением. Ставя на стол пиццу и приправы, он окинул ее быстрым внимательным взглядом. Несмотря на долгий отдых, она выглядела такой же измученной, как днем. Под глазами у нее, в тех мягких уголках, которые он так любил целовать — раньше любил, поспешно напомнил он себе, — прочно залегли темные тени, а сами глаза чернели бездонными провалами во тьму.