Книга Карманный Казанова - Людмила Ситникова

– Нет! Почему вы спрашиваете?

– По-моему, я видела вас у ворот учреждения...

– Обознались! Теперь мне нечего делать в стенах здания, где правит Суриков. Несколько дней назад скоропостижно скончалась моя бывшая свекровь Виолетта Сигизмундовна – мать Ильи. После кончины сына она возглавляла «Мили-М», а с ее уходом бразды правления наверняка перейдут в руки убийцы.

Тамара подбежала к окну, открыла форточку и начала с жадностью глотать свежий воздух.

– Вам плохо?

– Да, мне плохо. Мне плохо оттого, что вы разбередили зарубцовывающиеся раны. Зачем вы приехали? Кто вас просил ворошить прошлое? Кто? Кто?

– Успокойтесь.

– Я не хочу успокаиваться.

Полагая, что в состоянии, близком к помешательству, Горбачева потеряла бдительность, Катка осторожно сменила тему разговора.

– Тамара, это, конечно, не мое дело, но почему, если, как вы уверяете, Илья был святым, вы развелись?

И вдруг Горбачеву прорвало окончательно. Она начала кричать, осыпая проклятьями всех и каждого. На мгновение Копейкиной захотелось взять ноги в руки и в срочном порядке покинуть квартиру.

– Жизнь меня била с самого рождения. Я была нежеланным ребенком в семье, папаша меня терпеть не мог, он всегда мечтал о сыне. Появление дочери привело его в ярость. Он и чертовы кинжалы пытался распродать при жизни, считал, что оставить эту груду металла мне – слишком дорогой подарок. В школе надо мной издевались, в институте постоянно подкалывали, и когда, казалось, судьба подарила шанс в виде встречи с Ильей и последующего заключения брака, меня ожидал очередной удар. Рождение больного сына и его последующая смерть окончательно разорвали мое и без того израненное сердце.

– Смерть сына явилась поводом для развода?

– Поводом была Анастасия! – Тамара захлопнула форточку. – Женщина, отрезавшая последнюю нить, связывающую меня с надеждой на свет в будущем, появилась внезапно. Она выросла словно из-под земли. Околдовала Илью, втерлась к нему в доверие, а потом и в постель затащила. Илюшка был дурачком в плане общения со слабым полом. Ему всегда было жаль обиженных судьбой баб. Он жалел меня, а одновременно с этим жалел и Настю. Не знаю, какие песни она ему напевала на ухо, только через полгода муж попросил развод. А как просил, это вообще отдельная история – достойный сюжет для бразильского сериала. Пришел домой, упал на колени, рыдал, молил о прощении. Ну скажите, разве вам приходилось видеть рыдающих мужиков, собирающихся порвать отношения с супругами?

– Нет.

– И мне нет. Я же говорю, Настя его околдовала. Есть категория женщин, которые одним щелчком пальца способны заставить мужчин плясать под их дудку. Это не коварные красотки-соблазнительницы, отпетые стервы или женщины вамп. Эти особы намного опасней – они действуют заодно с дьяволом. И абсолютно любой без исключения парень, мужчина или старик, попав однажды по неосторожности в их поле зрения, навсегда остается пленником. Настя отняла у меня мужа, а потом отняла у Илюшки... – Горбачева закрыла рот ладонью.

– Почему вы замолчали?

– Я... я... мне необходимо умыться, – Тома выбежала из комнаты.

Вернувшись, Тамара не знала, куда деть глаза от переполнявшего ее стыда и неловкости.

– Катарина, тысяча извинений. Понимаю, вела себя как законченная идиотка, сорвалась с катушек, не смогла сдержаться. Своим появлением вы наступили на больную мозоль, вот я и завелась. Простите. И забудьте все, о чем я болтала, находясь в невменяемом состоянии.

Но Копейкина отступать не собиралась, а уж тем более она не собиралась забывать последних слов Горбачевой.

– Тома, вы не договорили, что Анастасия отняла у Ильи?

– Ничего.

– Но вы же...

– Наверное, вам пора уходить.

– Ответьте на последний вопрос: когда умер Горбачев?

– Полтора года назад.

– Он скончался от естественных причин?

Тамара отвернулась.

– Его сбила машина.

– Разумеется, того, кто сидел за рулем, найти не удалось, я права?

– Ошибаетесь. Валерий Касаткин, а именно он сбил... – Горбачева сделала ударение на слове «сбил», – Илюшку в тот злополучный день, в настоящее время отбывает наказание в колонии строгого режима.

– Сел пьяным за руль?

– Валера был трезв как стеклышко, и... он не сбивал Илью. – Тома повернулась и с вызовом посмотрела на надоедливую гостью.

– То есть как не сбивал? Вы только что сказали...

– Я сказала, что Касаткин отбывает наказание, но в его невиновности я уверена на сто десять процентов.

– Вы так говорите, будто хорошо знали его до несчастного случая.

– Пару раз я приезжала на судебные процессы. В зале суда и познакомилась с престарелыми родителями Валерия. И должна сказать, по-человечески им сочувствую. Знать, что твой сын сидит за колючей проволокой, тогда как настоящий убийца разгуливает на свободе – очень болезненно.

– Тамара, вам известно, кто на самом деле сбил Илью?

Горбачева молчала. Сняв кинжал, она загадочно улыбнулась.

– Тома, не молчите.

– Мне многое известно, Катарина.

– И кто же?

– Знаете, потеряв немало дорогих мне людей, я начала по-настоящему ценить жизнь. Мне не улыбается перспектива оказаться в сточной канаве с перерезанным горлом или проломленной головой.

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Мы начали за здравие, а кончили за упокой. Не находите?

Катарина не успела ответить. Тамара приблизилась к ней вплотную, прищурила глаза и прошептала:

– Латродектус мактанс.

– Простите, что?

– У Ильи был родной брат – Денис, он тоже умер. В тридцать два года, внезапно. Что это – рок, совпадение или... – Горбачева вышла в коридор. – Всего доброго, Катарина.

– Не могли бы вы повторить еще раз фразу, сказанную в комнате?

Тамара усмехнулась.

– Латродектус мактанс?

– Если не ошибаюсь, это латынь?

– Вы не ошибаетесь.

– А в переводе...

– До свидания.

Уже находясь на лестничной клетке, Копейкина резко обернулась.

– Тома, скажите, родители Валерия Касаткина случайно живут не в Марьине? У знакомых моей свекрови – пенсионеров Касаткиных – тоже есть сын Валерий, возможно, это одни и те же люди. Мать случайно не Анна Васильевна?

– Нет, мать Валеры зовут Галина Юрьевна, и проживает она с супругом в Московской области, в деревеньке Янино.

Катарина вызвала лифт.

Запрыгнув в «Фиат», она схватила блокнот и ручку. Минуту спустя на листе красовался ее неровный почерк: