Книга Проходящий сквозь стены - Юрий Никитин

Я топтался, злой и раздраженный, потом мелькнула идея,сосредоточился, протянул руку. Пальцы без труда прошли через тонкую дверцу.Спохватившись, убрал руку, а вместо нее приблизил лицо, странное чувство, когдавот так продавливаешься через вообще-то плотное вещество, что на самом делетоже лишь скопление висящих в пустоте атомов, но хотя я понимаю, что и ятоже – собрание висящих в пустоте атомов, но все равно воспринимаю себякак нечто целое…

Так, на лестничной площадке никого. Я с усилиемпродавился весь, и едва оказался на площадке, чуть ниже хлопнула дверь,послышался женский голос. Я торопливо побежал по ступенькам, поздоровалсяс женщиной, она выводит на прогулку пуделя.

– Решили размяться?

Я отмахнулся.

– Какое! Лифт не работает.

Она ахнула.

– Господи! Вам пришлось с четырнадцатого этажа?

Я крикнул уже снизу:

– С двадцатого!

Сердобольная женщина, меня пожалела в первую очередь, еще несообразила, что и ей топать пешком. От дома я доехал до автостоянки, пересел вавтомобиль, а уже на нем, как белый человек среди негров в Африке, добрался донашей фирмы. Правда, машину оставил за два квартала, вдруг да кто-то увидит,скажет маме… и хотя ее никто не знает, но я человек осторожный, лучшеперестрахуюсь.

Охранник в дверях только осмотрел мутно, зато в коридореторопливо курят, жадно затягиваясь, Глеб Павлович и Данилин, они всегда делаютвид, что выскочили на минуточку, а так все в работе, все в работе, хотя я ихтолько и вижу либо в курилке, либо вот так в коридоре у приоткрытого окна.

– А, Виталик! – сказал Глеб Павловичжизнерадостно. – А я слышал, что тебя выгнали.

– И я слышал, – поддакнул Данилин.

– С треском, – уточнил Глеб Павлович. – Этоправда?

Я ответил очень уверенно:

– Конечно! По мне ведь видно, какой я несчастный?

Они смерили меня взглядами, а я в самом деле на этих протеиновыхкоктейлях раздался в плечах и нарастил сухих мышц, что позволяет держатьсяуверенно.

– Да, – сказал Глеб Павлович нерешительно, –заметно.

– Ага, – промямлил и Данилин еще неувереннее, – тыкакой-то понурый.

– Вот-вот, – подтвердил я. – Это я так жуткострадаю. Поняли? А вот вы счастливые, вас все еще не выгнали. Ну, бывайте!Я пошел за расчетом…

Глеб Павлович предупредил:

– Сегодня бухгалтер сдает квартальный отчет. В фирмеуже не появится.

Я отмахнулся.

– Да пусть наш славный и доблестный шеф себе мои жалкиегроши в жопу засунет! Кому они нужны? Мне главное – трудовую забрать.И чтоб не считали, что это я вам что-то должен.

Они вообще умолкли, челюсти отвисли. Я двинулся ккабинету босса, спина прямая, а походка пружинистая. Ну совсем похож на того,которого выгоняют.

Глава 9

Павел Дмитриевич возвышается над столом, как бегемот наддетской коляской. Глядя на него, никто не скажет, что этот толстяк занималсябалетом или пришел из тенниса: бывших боксеров или штангистов-тяжеловесов видносразу. Но боксером он был в те времена, когда я спортом никак не интересовалсяпо возрасту, так что я застал уже этот гибрид носорога с бегемотом.

Он поднял голову, на меня взглянули маленькие свиные глазки.На столе поблескивают стеклами очки в золотой оправе, но что-то я не видел,чтобы Павел Дмитриевич ими пользовался. То ли стесняется, то ли недогадывается, куда их надевать.

– Здравствуйте, Павел Дмитриевич, – сказал я спреувеличенной почтительностью. – Как ваше драгоценное здоровье? Врачисоветуют быстрый бег от всех болезней! Можно – вприпрыжку.И вприсядку временами.

– Не жалуюсь, – буркнул он с неприязнью, – а ты,как я вижу, всерьез качаешься?

Я замахал руками, будто отгонял назойливую муху.

– Что вы, Павел Дмитриевич! Здоровому человеку спорт ненужен. А больному – вреден. Я люблю экстремальный спорт –серфинг в «net-mail»e…

– Занятия спортом продлевают жизнь, – сказал онраздраженно.

– На десять лет, – согласился я, – но потратить нанего придется двадцать. Невыгодно с точки зрения нашей рыночной экономики.

– То нашей, – рыкнул он. – Но у тебя фигура сталаполучше.

– Лучше спортивная фигура, – согласился я, – чемспортивное лицо. Вообще-то я, Павел Дмитриевич, по важному делу пришел.

Он испытующе оглядел меня с головы до ног.

– Ты? Что-то в лесу сдохло. А я смотрю, совсемпоявляться перестал. Болел, что ли?

– По мне похоже? – удивился я.

Он продолжал сверлить меня маленькими глазками исподлобья.Во взгляде появилось недоумение, приподнялся, как жаба, что вроде бы и неподпрыгивает, но становится выше и внушительнее, пугая другую жабу.

– Нет, – сказал он наконец, – не похоже. Тыдержишься уверенно, как будто хапнул где-то миллион и сумел скрыться.

Я на миг замер, слишком прозорлив шеф, заставил себяулыбнуться.

– Скажите, где хапнуть, может быть, и рискну.

Он кивнул.

– Скажу, скажу. А ты, похоже, работу совсем забросил?

– С чего вы взяли? – удивился я, потом перехватилего оценивающий взгляд на мои плечи и грудную клетку. – А, это… этореклама нашей продукции. Как видите, действует.

– Дутые мышцы, – фыркнул он. – Может, парафинувколол? Бицепсы так быстро не растут. Даже если креатин будешь жрать тоннами.И качаться с утра до ночи.

– Качаться нужно только один раз, – щегольнул язнаниями последних достижений в бодибилдинге, – но до отказа. Два раза внеделю. Так что у меня на все хватает времени.

– Так чем ты пришел нас осчастливить? – прервал он.

Я лучезарно улыбнулся.

– Своим увольнением.

Он кивнул, ничуть не удивившись.

– Давно пора. Я всегда говорил, что от тебя толку небудет. По крайней мере, в этом деле.

– А в каком будет?

– Не знаю, – ответил он равнодушно. – Пока что тыникто. Никакой. Не определишься сам, никто за тебя этого не сделает. Разве чтостоять на почте с высунутым языком, чтобы людям не облизывать марки самим…

– Да уж как-нибудь, – ответил я независимо. –Заявление писать на увольнение по собственному желанию… или как?

– Первый раз увольняешься? – спросил он синтересом. – Нет, у нас без формальностей. Вот твоя трудовая, я всевписал. Сейчас только дату убытия и… где же она, печать… Вот, все в порядке!

Он дохнул на печать и поставил оттиск в серой книжечке.Я вздохнул: