Книга С попутным ветром - Луис Ламур

Посмотрев вниз, я увидел, что, действительно, чулок порван и колено в крови.

— Я упал, — объяснил я.

— Ты, наверное, хочешь есть? — спросила она.

— Я только что... — начал было я, но тут же осекся.

Если я признаюсь, что ел в таверне, сразу все выйдет наружу. Скорее всего владелец таверны состоит в дружеских отношениях с ее семейством: отсюда до таверны совсем недалеко. И сразу вспомнил, что меня, вероятно, продолжают искать.

— Мне пора идти, — сказал я.

— Скоро ночь, — возразила она. — Где ты будешь спать? — Она с любопытством поглядела на меня. — В стогу? Или под забором?

— Не важно, — сказал я. — Я пойду.

Я повернулся, сделал несколько шагов, остановился и сказал:

— Какой чудесный лес! Надеюсь, я не нанес ему вред.

— Ничуть, — ответила она и добавила: — Мне кажется, ты испуган или у тебя что-то неладно. Ты бы поговорил с моим отцом. Он очень храбрый. — И после паузы гордо произнесла: — Он был солдатом.

— Мне нужно идти.

Я пошел, но тут же снова остановился, увидев высокого стройного человека с приятным лицом и карими глазами.

— Я не знаю, действительно ли я такой храбрый, моя дорогая, — сказал он, — но всегда старался им быть. Кто ты, мальчик?

Я с тоской смотрел сквозь листву деревьев на тропинку, по которой недавно пришел. Мне так хотелось быть как можно дальше отсюда. У меня не было желания отвечать на вопросы и совсем не хотелось, чтобы как-то выплыла эта история в таверне, хотя я и не был ни в чем виноват.

— Я проходил мимо и хотел отдохнуть, — сказал я. — Соблазнился вашим прекрасным лесом.

Он смотрел на меня пристальным внимательным взглядом. Девочка подошла к нему и взяла его за руку. Когда-то и я вот так же держал отца за руку. При этой мысли слезы снова покатились у меня из глаз, я смахнул их и повернулся, чтобы идти дальше.

— Подожди. — Он сказал это, не повышая голоса, но с такой твердостью, что я невольно повиновался. — Я спросил тебя: кто ты?

— Никто, — сказал я. — Я просто проходил мимо. Мне нужно идти.

— Куда же ты идешь? — спросил он. — Моя дочь тревожится за тебя.

— Я иду в Лондон, — сказал я в отчаянии, мечтая оказаться как можно дальше отсюда.

— Не думаю, что ты успеешь попасть в Лондон до ночи, — сказал он спокойно. — Лучше бы тебе пойти с нами.

— Я не могу.

Он молча ждал продолжения. Наконец я решился:

— Какие-то люди из таверны гонятся за мной. Они хотят ограбить меня.

— Ограбить? — Он улыбнулся. — Значит, ты богат?

— Нет. Дело не в том, сколько у меня денег. Им надо отнять все, что у меня есть.

— Кто же эти люди? — не отступал он.

Я неохотно рассказал, что произошло в таверне и как один человек помешал хозяину обобрать меня.

— У него была седая голова, хотя он был совсем еще молод.

Он нахмурился, размышляя над моими словами.

— Молодой человек с седой головой? Может быть, это был парик?

— Нет, это были его собственные волосы. И лицо у него было очень бледное, как из белого мрамора. Только глаза живые.

— И он вступился за тебя?

— Так вы его знаете?

— Нет, не знаю. Но, кажется, догадываюсь, кто это мог быть. Только каким образом он оказался вдруг здесь, в наших местах, ума не приложу. Самое поразительное, что он счел возможным заговорить с тобой и даже защитить.

— Правду сказать, он не говорил со мной.

Отец девочки не стал продолжать эту тему.

— Пойдем с нами, мальчик. По крайней мере поешь перед тем, как пойти дальше. А к тому же в доме есть добрая женщина, которая сделает что-нибудь с твоим поцарапанным коленом.

— Но если они найдут меня...

— Ты думаешь, они осмелятся явиться в мой дом? Не переоценивай их, парень. Они, конечно, воры и трусы, но не дураки... Во всяком случае, не настолько дураки, чтобы совершить такой опрометчивый шаг.

Он обернулся и посмотрел назад. Его дочь шла рядом с ним, и я зашагал за ними. Вдруг перед нами вспорхнула птица.

— Что это за птица? — спросила девочка.

— Королек, — с ходу ответил я.

— Значит, корольки водятся и в Ирландии? — спросил отец девочки как бы невзначай, и я тут же ответил:

— Да... — и осекся, сообразив, что проговорился, и тут же поправился: — И в Шотландии тоже.

Он усмехнулся, и это рассердило меня.

— Королек живет в местах, где растут хвойные деревья. Он вьет на них гнезда.

— Стало быть, ты шотландец?

Мне не хотелось лгать, но, поразмыслив, я понял, что утвердительный ответ недалек от истины: ведь когда-то давно ирландцев тоже называли скоттами.

— Это широкое понятие, — сказал я, повторяя слова своего отца. — Некоторые шотландцы происходили от пиктов, другие — от гэльских племен, а третьи... — тут я остановился и замолчал.

Мы подошли к концу дорожки — впереди была усыпанная гравием площадка, где собирались всадники перед выездом на охоту.

За ней высился господский дом старинной архитектуры — он мне сразу понравился. Вокруг росли высокие дубы и березы, за домом располагались конюшни.

Отец с дочерью направились к парадной лестнице, я оробел и отстал. Хозяин обернулся и пригласил меня следовать за ними, но я помотал головой.

— Не могу, — сказал я. — У меня грязные башмаки, и я не одет.

— Это мой дом, — спокойно ответил он. — Входи — ты мой гость.

— Я очень обязан вам, — ответил я.

Он обернулся и взглянул на меня.

— Ну, теперь, раз ты уже здесь, может быть, пообедаешь с нами?

— Но моя одежда... — продолжал я сопротивляться.

— Это можно устроить, — отвечал он. — Если разрешишь... у меня есть одежда, она тебе наверняка подойдет. Ты крепкий парень. Да, конечно, она придется тебе впору.

Принимать подаяние не в моих правилах. Я было запротестовал, но потом спохватился, что сейчас не время проявлять уязвленное самолюбие. Ведь он не милостыню мне предлагал — с его стороны это была простая любезность, и я должен именно так и воспринимать его слова.

— Ну хорошо, если это вас не затруднит...

Он сам повел меня по широкой лестнице на второй этаж в зал, а оттуда в комнату с желтыми обоями и кроватью с голубым балдахином, с массой безделушек из синего и белого фарфора.

Он открыл шкаф и вытащил рубашку, брюки, чулки и сюртук. Нашлась и пара башмаков.

— Тебе сейчас принесут воду для умывания, — сказал он. — Надеюсь, платье тебе подойдет. — Он помолчал минуту, а затем сказал: — Это вещи моего сына.