Книга Доверие - Гвинет Рамон

Санди услышала о нем от бабушки, которая в молодости очень любила танцевать и таким образом знакомилась с кавалерами. Парни и девушки образовывали два круга один в другом. Оба круга двигались в противоположном друг другу направлении, пока музыка не останавливалась. И каждый из танцующих все время оказывался напротив нового партнера.

Санди заметила, как блеснули в усмешке зубы Мартина, и он произнес «Браво!». Некоторое время они шли молча. Он все еще держал ее за РУКУ, рассеяно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Но Санди чувствовала, что это напускная рассеянность.

Казалось, между их сплетенными пальцами аккумулируется странная энергия, которая возбуждает, заставляет трепетать каждую ее клеточку.

Он даже не поцеловал ее, а она уже готова сдаться. Надо взять себя в руки, занервничала Санди, нельзя стать для него легкой добычей.

Неожиданно в свете луны показалась чья-то фигура. Это была Филомена, помахавшая им рукой.

— Куда она направилась? — удивилась Санди.

— У них с Умберто свой домик, здесь рядом. Он не виден отсюда, его крыша скрыта за верандой. Когда меня нет, они запирают большой дом и лишь изредка наведываются туда, чтобы его проветрить.

— Ах, вот как.

— Если бы вы были столь юны, как мне вначале показалось, я бы попросил Филомену не уходить, чтобы соблюсти приличия. Но еще не поздно ее вернуть… если вы хотите.

Вот он и раскрыл свои карты. Теперь все дело за ней. Стоит ей сказать «да», и экономка будет ночевать в его доме, а завтра он найдет какую-нибудь дамочку, готовую доставить ему удовольствие, которого он только и ожидает от женщины.

Минуты борьбы между разумом и желанием показались Санди самыми долгими в ее жизни. Еще не приняв окончательного решения, она как бы со стороны услышала свои слова:

— Я думаю, ей приятнее спать в собственной постели. У вас здесь еще сохранились дуэньи? Я думала, что они пережиток прошлого.

— Вы правильно думали, — прозвучал ответ.

Подул легкий бриз, над головой зашуршали ветви пальм.

— Вас возбуждает кофе? — неожиданно спросил Мартин. — На меня он не действует, но я знаю массу людей, которые не пьют его на ночь.

— Я знаю, но он не мешает мне заснуть.

Теперь, дав мужчине «карт-бланш», Санди оттягивала момент, когда окажется в его объятиях. Частичка ее разума все еще не соглашалась с решением, принятым под влиянием чувств и в надежде на счастье.

Как сказала бы одна ее подружка, опытная в любовных делах, Санди «влипла по уши». Увидела красавца в аэропорту, и он ей понравился. А теперь все шло к закономерному финалу. Так что же она колеблется, если им обоим хочется близости? Другие ведь прыгают в постель при первом свидании, следуя своим инстинктам, и ничего ужасного после этого не происходит. Почему бы и ей не попробовать?

Войдя впереди Мартина в освещенную гостиную, Санди обвела взглядом картины, висевшие на стенах. Живопись укрепила ее в принятом решении. Где же, как не в этом старинном благородном доме, с такими прекрасными предметами искусства, совершить то, о чем приятно будет вспоминать до самой старости? О подобных упущенных шансах обычно горько сожалеют всю жизнь.

Пока Мартин разливал кофе из кофейника, заботливо оставленного Филоменой на горячей подставке, Санди рассматривала картины.

Среди них был портрет женщины с глубоким декольте, пышными локонами на висках и золотой диадемой на лбу в викторианском стиле. Бабушка коллекционировала драгоценности ранней эпохи знаменитой королевы и оставила Санди в наследство пару вещиц, которые она пока ни разу не надевала. Портрет заинтересовал ее, и она даже определила период его создания — где-то в сороковых годах прошлого века.

— Кто это? — спросила она Мартина, который налил две чашечки кофе и поставил их на стол перед большим удобным диваном.

— Это копия портрета Джейн Дигби кисти Стилера, — ответил он, глядя на картину. — Невинность на лице дамы обманчива. В жизни она была довольно любвеобильной особой, сменившей множество мужей и любовников, пока наконец не успокоилась в невероятном замужестве с шейхом бедуинов.

— В самом деле? Это действительно невероятно, — оживилась Санди. — Она ваш предок по английской линии?

— Нет, просто мне понравился этот портрет, когда я увидел его в антикварной лавочке в Оксфорде. Купил его всего за двадцать фунтов. Он был в плачевном состоянии, и я сам его отреставрировал и привел в порядок, затем докопался, кто на нем изображен. Джейн была женщиной легкого поведения, пока не попала в Сирию и не встретила своего бедуина. Там она остепенилась и стала примерной женой.

Помолчав, Мартин добавил:

— Вы очень похожи на нее. У вас такая же прическа и невинные глаза. Вот только здесь нет сходства, — указал он на нижнюю часть лица на портрете. — Ваша линия подбородка более четкая. Но, глядя на эту даму, следует учитывать, что маленький рот и благочестивый взгляд на большинстве портретов той эпохи могли так же не соответствовать реальности, как припухшие губки моделей в «Воге».

— Никогда бы не подумала, что вы читаете «Вог», — бросила Санди, сохраняя серьезность на лице.

Мартин захохотал, сделав доверительный жест, будто хочет хлопнуть ее по плечу.

— Я читаю и другую невероятную чепуху, когда у меня нет под рукой книг. Давайте пить кофе.

Расположившись на диване, Санди взяла блюдце с чашкой. На столике стояли рюмки для ликера и две бутылки с вином. На одной из них красовалась этикетка с надписью от руки «Herbs».

— Это собственный рецепт Филомены, — пояснил Мартин, проследив за взглядом Санди. — Анисовая настойка из трав. Хотите попробовать?

— Налейте немного, только для пробы.

Мартин плеснул в одну из рюмок не больше столовой ложки настойки.

Санди перехватила чашку с кофе левой рукой, взяв в правую рюмку с напитком. Полли учила ее не подавать виду, если что-то не нравилось. Но на этот раз ей не удалось последовать совету мудрой наставницы. Попробовав терпкого зелья из неизвестных трав, она невольно изменилась в лице.

— Многие находят ее противной, — заметил Мартин. — А мне она нравится. Дайте вашу рюмку, я налью немного бренди, чтобы сгладить неприятный привкус.

Наблюдая, как Мартин наливает добавку, Санди решила, что выпить сейчас ей очень кстати, чтобы снять напряжение.

Облокотившись на мягкие подушки, она возобновила разговор:

— Я только теперь заметила, что стены в этой комнате не белые, как обычно в спальнях. Даже трудно сказать, что это за цвет.

— Моя мать называет его светлой терракотой. Эта комната считается зимней. Летом мы пользуемся террасой, выходящей на бассейн и прогулочную веранду. Зимой белые стены кажутся холодными, поэтому мама нарушила традицию и использовала этот цвет. Многие соседи переняли ее идею.