Книга Мухосранские хроники (сборник) - Евгений Филенко

И за всей этой бездной забот никто поначалу не обратил внимания на то обстоятельство, что губительные подземные толчки прекратились. Что ураганный ветер с ливнем не только валил с ног самых слабых, но и прибивал к земле тучи пепла, сносил с умиротворенных вулканов дымные шапки в океан. Что и океан больше не насылал цунами на избитые, изувеченные берега, напротив – с каждым часом отступал прочь, возвращаясь в очерченные для него пределы.

И когда в просвете низких туч внезапно вспыхнул краешек солнца, о существовании которого успели позабыть, – лишь тогда у несчастных роллитян возникла слабая тень надежды.

Имперские стервятники упустили из виду этот переломный момент. Им было не до того – полагая, что с Роллит покончено, они внимательно наблюдали за непрестанными попытками звездолетов Разума пробить дьявольский барьер. И ждали благоприятной возможности, чтобы вступить в бой.

На дальних от Роллит орбитах установилось шаткое равновесие сил добра и зла. Должно было произойти нечто, склонившее бы чашу весов в ту или иную сторону, вмешательство некой третьей силы. Это было неизбежно.

Незримое присутствие этой загадочной третьей силы первыми почувствовали выродки-киборги. Нельзя было назвать смятением то, что они испытали при этом. Но и безразличием – тоже…

* * *

– Это мистификация, – произнес Вольф, тщательно протирая очки. – Вот уж не думал, что в стенах нашего института может найтись место подобным шарлатанам, как вы, не имею чести знать вашего имени и отчества…

– Игорь Рюрикович, – вставил Дедушев.

– Должен признать, что мне неясны технические средства, какими вы достигли подобного зрительного эффекта. Хотя, конечно, средства графического моделирования уже добились впечатляющих успехов в своем развитии. Я вполне признаю за вами право на некоторое инженерное дарование, иначе вряд ли вам удалось бы задержаться на «Полигоне», где такое умельчество в чести. Что же касается тех целей, какие вы преследовали своей демонстрацией, то они мне предельно ясны. Вы хотите спасти реноме своего коллеги, а если выразиться точнее – соучастника. – Вольф с негодованием мотнул головой в сторону Колобова. – Но пусть у вас не останется никаких иллюзий на этот счет.

– Поимейте совесть, – сказал Колобов. – Или она не входит в число ваших программных установок? Гибнет целая цивилизация, а вы все сводите к мелочевке.

– Вы инженер, Колобов. Вы сотрудник научно-исследовательского института, что никак не является предметом гордости последнего. Но, тем не менее, вы обязаны отдавать себе отчет в полной невозможности подобных, с позволения сказать, феноменов. Что за метафизика такая – незримые, неощутимые для всей научной общественности, но в то же время легко обнаруживаемые и интерпретируемые этим убогим ящиком причинно-следственные связи? Пренебрегающие расстояниями, глумящиеся над скоростью распространения света в вакууме… Где, я спрашиваю, элементарное, известное даже школьнику запаздывание обмена сигналами? Ведь реакция на ваш поступок может воспоследовать там, среди звезд, через сотни, тысячи лет! А уж проинформированы о последствиях будете не вы, а ваши отдаленные потомки. Не говоря уже о мистической обратной связи, якобы выразившейся для вас в тягчайшем абстинентном синдроме.

– Вы, Олег Олегович, напоминаете мне лошадку в шорах, – задумчиво сказал Дедушев. – Нет, скорее ухоженного орловского рысака. В прекрасных шорах в заграничной оправе. Уперлись в актуальные постулаты физики и не желаете от них отступиться, как младенец от маминой ручки. Предельность скорости света в вакууме – лишь допущение, удобное для некоторых теоретических построений существующей науки. Меня это допущение не устроило, и я им пренебрег. Со временем на принципах внесветовой связи, заложенных в мой аппарат, будет построена новая теория относительности, а человечество прорвется к дальним звездам.

– И наткнется на ваших ублюдков, – прибавил Колобов. – На империю Моммр, то есть. Мы уж с Дедом похлопочем, чтобы до потомства было доведено, кому они должны быть благодарны за это счастливое соседство.

– В нашем институте порой происходят странные вещи, – проговорил Вольф. – Нередки, к сожалению, случаи соискания ученых степеней на недостойные темы. Под его крышей свили уютное гнездышко немало лишних людей. Гораздо чаще его сотрудники приносят своей деятельностью существенную пользу отечественной науке и производству. Но вот гениев, соразмерных Ньютону и Эйнштейну, ни в его стенах, ни вообще в пределах нашего города никогда не было.

– Я не гений, – честно признался Дедушев.

– Похвальная скромность, но вы меня не убедили, – отрезал Вольф. – Ни вашим страшноватым синематографом, ни горячими паранаучными доводами, сделавшими бы честь кружку любителей оккультизма и мистики. Пусть вам удалось склонить в свою веру этого человека, – он снова брезгливо кивнул в сторону Колобова. – Но я желал бы, чтобы на мне ваши экзерсисы прервались. Иначе я вынужден буду обратиться в соответствующие инстанции.

– Это на вас похоже, – схамил Колобов.

– Что мешает вам испытать мою правоту, Олег Олегович? – упрямо спросил Дедушев. – Совершите какой ни на есть естественный человеческий поступок и посмотрите, что произойдет с империей Моммр, а прибор я вам пока…

– Человеческий поступок? – усмехнулся Вольф. – С готовностью. Как человек здравомыслящий, я прошу вас немедленно покинуть мою квартиру, куда вас никто не приглашал. Оставьте меня в покое, пока я не обратился в полицию.

– Пошли, Дед, – сказал Колобов. – Этого киборга в галстуке тараном не прошибешь!

– До завтра, Олег Олегович, – вежливо проговорил Дедушев.

– Нет уж, избавьте меня от удовольствия еще когда-либо лицезреть вас.

– А нашу лабораторию не троньте, – уже с порога воскликнул Колобов. – Зубы обломаете. Мы вам нашу тему на поругание не дадим. Метаморфные структуры себя еще покажут!

– Благих начинаний, – ледяным голосом сказал Вольф и дверью вытеснил Колобова на лестничную площадку.

Ему пришлось проделать несколько дыхательных асан, чтобы вернуть утраченное спокойствие. С неудовольствием он отметил тот печальный факт, что на общение с двумя проходимцами было бездарно убито почти два часа. День начался неудачно, нехорошим оказалось и его продолжение.

Дедушевская пародия на телевизор все еще стояла на столике. К тому же она исправно демонстрировала Вольфу картины мнимого «звездного эха», призванного пробудить в нем некие фантастические, якобы чуждые его натуре человеческие чувства.

«Этот уродец пожирает электроэнергию, – подумал Вольф. – А мне потом придется платить из своего кармана». Он нагнулся, чтобы выдернуть вилку из розетки. И обнаружил, что никакой вилки нет и в помине. Да и шнура, кстати, тоже.

– Занятно, – процедил Вольф сквозь зубы. – Хотя и по-джентльменски. Внутренние аккумуляторы?

Он внимательно обследовал телевизор со всех сторон. Создавалось впечатление, что тот вообще не имел источника питания. Кинескоп был на месте, еще были какие-то рудименты трансформатора, останки схемы на транзисторах и лампах. Зато куда попало, вне всякой схемы, были впаяны куски явно чуждых здесь микромодулей. «Умельцы у них там, в «Полигоне», что и говорить. Затейники! Пыль в глаза пускать – тоже немалое искусство». Вольф нашарил на обломке передней панели выключатель и пощелкал им, надеясь, что весь этот мираж рассеется. Вместо того чтобы угаснуть, телевизор с садистской услужливостью сменил картинку – теперь это были не черные корабли-хищники, за безнравственное поведение которых якобы нес ответственность Вольф, а пейзажи гибнущей планеты Роллит.