Книга Через реку забвения - Моника Бейком

6

Ему казалось, что поцелуй длился не меньше часа, чего, разумеется, в действительности не было. Однако вечно так продолжаться не могло, и в конце концов поцелуй завершился. Задыхаясь, оба уставились друг на друга.

— Что мы делаем, Брюс? — спросила Тереза.

Глаза ее блестели, голос прерывался.

Брюс смотрел на нее в восхищении, на его губах играла счастливая улыбка.

— Это называется «поцелуй», детка, — так же прерывисто ответил он.

После чего наступило молчание. Момент был такой, когда мужчине, если он желает добиться некой взаимности, следует действовать. Несомненно, Брюс так бы и поступил, если бы перед ним находилась сейчас любая другая женщина. Но с Терезой он не мог идти напролом.

Видимо, чувствуя, что пауза затянулась, Тереза провела языком по пламеневшим после поцелуя губам.

— И… что дальше?

Брюс только этого и ждал.

— Солнышко, если бы ты знала, как я…

Люблю тебя, едва не сорвалось с его языка. Ох, как ему хотелось произнести эти слова! Но он не мог. Глупейшая ситуация! Я не могу сказать любимой женщине о своих чувствах! Никогда не думал, что окажусь в таком положении. И все из-за какого-то подонка, который разбил Терезе сердце, после чего она стала с опаской относиться к самой идее любви! Тем не менее нужно было сказать хоть что-то, ведь в подобные минуты женщины ждут каких-то слов. Даже когда все ясно и остается лишь перейти к действиям, им требуется определенная доля романтики.

— …как я хочу тебя! — завершил Брюс фразу совсем не так, как хотелось бы. — Наверное, нынче выдался особенный вечер, потому что сегодня ты… сводишь меня с ума! — Это была чистая правда, и Брюс радовался, что имеет возможность сказать ее без досадных последствий. Впрочем, к своим словам он мог бы прибавить оговорку: его безумное — если уместно употребить подобное определение — состояние продолжается уже давно.

Тереза слабо улыбнулась и вновь прошлась языком по губам. Пристально наблюдавший за ней Брюс понимал, что это означает: ее саму снедает желание.

Что ж, если не по любви, то хотя бы по страсти, с мимолетной грустью подумал он.

— Но… — начала Тереза и умолкла.

Брюс провел пальцами по ее щеке.

— Да?

В глазах Терезы читалась внутренняя борьба. Прерывисто вздохнув, она продолжила:

— Мы не должны… так нельзя… А если потом пожалеем? Ведь сделанного не воротишь.

Брюс взял ее лицо в ладони и принялся покрывать мелкими поцелуями щеки, подбородок, губы…

— Почему нельзя? Можно, — шептал он. — Все можно. Вспомни, о чем мы недавно говорили.

Дыхание Терезы участилось.

— Что ни делается, все к лучшему? — с запинкой произнесла она.

— Конечно, — тихо сказал Брюс. — Позволь себе немного радости. Ни о чем не думай и не беспокойся, все это пустое. Иногда нужно жить одной минутой, ведь именно она может скрывать в себе счастье, понимаешь?

— Кажется, да… — выдохнула Тереза.

— Ты просто прелесть! — с чувством воскликнул Брюс и вновь припал к ее губам.

Новый поцелуй длился как будто даже дольше, чем первый. И он словно приобрел иное качество — на сей раз Тереза сначала медленно, с оттенком сомнения, скользнула ладонями по плечам Брюса, а потом уже увереннее обвила руками его шею.

Моя! — с торжеством вспыхнуло в этот момент в голове Брюса.

— Знаешь, о чем я думал за ужином? — прошептал он, когда их губы разомкнулись.

— О чем? — так же шепотом спросила Тереза.

— Что мне до чертиков интересно, как выглядит твоя спальня.

Она негромко рассмеялась.

— Ну, если ты затеял все это лишь только ради того, чтобы заглянуть в мою спальню…

Запрокинув голову, Брюс издал звук, очень похожий на рычание. Потом посмотрел Терезе прямо в глаза.

— Видишь ли, солнышко, если мы продолжим беседу еще хотя бы на пять минут, мне уже будет все равно, где она происходит — на кухне или в какой-нибудь другой комнате. Просто в спальне некоторые вещи делать удобнее.

— Ты находишь?

Тереза произнесла это таким тоном, что Брюс невольно подумал: надо же, в ней пробудилась игривость! Разве мог я даже мечтать о таком?!

— Просто уверен! Поверь моему опыту.

— А почему тебе станет безразлично, где беседовать? — задала Тереза новый вопрос.

Ее грудной голос ласкал слух Брюса и одновременно будоражил кровь. Подавив судорожный вздох, он впился взглядом в самые зрачки Терезы.

— Потому что, боюсь, я не совладаю с собой.

— И? — произнесла она.

— И наброшусь на тебя! — хрипло вырвалось у Брюса.

Затем, почти не понимая, что делает, он вновь порывисто склонился над Терезой, отодвинул длинные шелковистые пряди волос и нетерпеливо припал губами к впадинке между шеей и плечом. Сначала Брюс просто целовал соблазнительное место, потом стал щекотать языком, а потом легонько сжал нежную кожу зубами.

В эту минуту и без того трепетавшая Тереза со стоном изогнулась, крепко стиснув плечи Брюса.

— Погоди! Я верю… верю… — Она с усилием отстранила его от себя. — Ладно, идем.

— Куда? — спросил слегка ошалевший от наплыва чувств Брюс.

В подобных обстоятельствах вопрос мог бы показаться смешным, однако Терезе явно было не до смеха. Ее лицо пылало, губы приобрели вишневый оттенок, карие глаза казались черными из-за расширившихся зрачков.

— В спальню, — только и сказала она. И, найдя руку Брюса, повела его прочь из кухни.

Спальня была очень светлой. Это было заметно даже в царящих здесь сумерках. Впрочем, они не казались такими уж густыми из-за льющегося сквозь окно с улицы света фонаря.

Взгляд Брюса упал на кровать, накрытую покрывалом, очевидно призванным имитировать шкуру белого медведя. Но не оно заинтересовало его, а тот факт, что ложе было двуспальным.

По мнению Брюса, это кое о чем свидетельствовало. Хоть Тереза и избегала мужского общества, в ее подсознании, вероятно, сидела мысль, что она не всегда будет спать в одиночестве.

И подтверждение этому я сам, блеснуло в затуманенном страстью мозгу Брюса. Потому что нахожусь сейчас здесь.

Тереза двинулась было к окну с явным намерением задернуть шторы, однако Брюс удержал ее за руку и повернул лицом к себе.

— Тереза…

— Ох, Брюс! — со стоном произнесла она.

И они вновь принялись целоваться.

Через какое-то время Брюс оторвался от губ Терезы, но лишь для того, чтобы начать раздевать ее. Он опьянел от восторга. А когда обнажилась аккуратная упругая грудь Терезы, и вовсе потерял голову.