Книга Малолетка - Андрей Бадин

— А кого оставим? — спросил Герман.

— Дуба. Он девку проворонил, пусть он и попарится в тачке. А если еще раз облажается — ты его накажешь.

— Ладно, это будет справедливо, — согласился Герман.

Бандиты отправились на обед в дорогой ресторан, а провинившегося Дуболомова высадили неподалеку от джипа «Навигатор». Его оставили на улице одного, так как лишней машины у них не было, а оставлять ему новый «Мерседес» Тыча не собирался.

— Жирно будет, — пробубнил он.

— Мы тебе пришлем пацана в подмогу, а пока потопчись полчаса, разомни копыта, — сказал Фома, сел в иномарку и умчался подобно вихрю.

Григорий сел на скамеечку и опасливо посмотрел вверх, не пристроилась ли над ним на ветке очередная ворона-проказница. Но деревьев поблизости не было, столбов и проводов тоже, и Дуболомов успокоился.

Теперь на нем была белоснежная шелковая рубаха, белые брюки и белые ботинки. Любил Гриня все белое. Кобуру он оставил дома, а «ПМ» протер тряпкой и положил в небольшую визитку.

Он посмотрел на джип и, не заметив ничего подозрительного, принялся глазеть на проходящих мимо девушек.

Герман, Шаман, Фома, Газила и Клещ приехали на обед в один из самых престижных ресторанов. По дороге Герман позвонил метрдотелю и заказал отдельный кабинет.

Фома связался с базой и приказал двоим бойцам на двух дешевых «Тойотах» выехать к Дубу и оставить ему одну из машин. Он дал адрес и справился, не было ли заказов на разборки. Убедившись, что все спокойно и происшествий нет, он доложил об этом боссу.

За это время Герман позвонил в уголовный розыск, своему другу Николаю Жабову и попросил проследить, откуда будет производиться телефонный звонок в квартиру Репутатского.

Полковник Жабов давно работал на банду Германа Тычи и зарабатывал на этом хорошие деньги.

Николай Степанович передавал боссу информацию о готовящихся арестах его клиентов, докладывал об облавах и наездах ОМОНа и всегда уводил банду от неприятностей. Он помог зарегистрировать охранное агентство и получить лицензии на хранение и ношение оружия. За все это Герман хорошо ему платил.

«Крутые кулаки» вошли в ресторан и под торжественные звуки оркестра двинулись по залу. Посетители с испугом, уважением и преклонением смотрели на них, многие кивали в знак приветствия, а некоторые даже вставали и кланялись.

Тычу здесь знали все — от метрдотеля до последней проститутки, — но не все знали, что ресторан платил дань именно ему и именно он обеспечивает его безопасность.

Бандиты вальяжно, вразвалочку прошли зал и скрылись за массивной дубовой дверью кабинета.

Стол был уже накрыт. Можно было бы сказать, что он ломится от яств, но он был дубовый, прочный, и выдержал бы еще и Фому, Дуболомова и Шамана, вместе взятых.

Парни расселись по местам согласно субординации и начали трапезу. Герман сел в центре стола, а справа и слева от него Шаман и Фома. Далее расположилась более мелкая сошка — Клещ и Газила. Дисциплина в рядах «крутых кулаков» была первостепенным делом. Когда Герман говорил, никому не разрешалось его перебивать. Для того чтобы заслужить право слова на совещании и чтобы тебя с уважением выслушали и приняли твое мнение к сведению, нужно было делом подтвердить свой авторитет. Иначе боец всю жизнь мог прослужить «в быках» (рядовых, малооплачиваемых бойцах, выполняющих «черную» работу и служащих пушечным мясом на разборках). Быков в охранном агентстве было много, и Герман таких с собой в ресторан вообще не брал. И сегодня с ним за столом пировали только авторитетные парни.

«Крутые кулаки» по ресторанам ходили редко — было много дел, но если раз в месяц Тыча собирал их на трапезу, то была она обставлена по высшему разряду.

По центру стола красовался блестящий, из позолоченного серебра поднос с зажаренным, сочным поросенком. Он был покрыт розовой, сладкой, хрустящей корочкой и сам просился на зубы. Вокруг него были разложены печеные яблоки, груши, картофель и всякая зелень. Рядом на серебряном, продолговатом блюде возлежал варено-копченый осетр длиною больше метра. Его узкая морда с дырочками ноздрей и полуоткрытым зубастым ртом говорила о том, что он на своем веку сглотнул немало мелкой рыбешки. Маленькие, пластмассовые глазки поблескивали в лучах ламп, и казалось, что он вот-вот оживет, махнет хвостом, посшибает посуду и бокалы и спрыгнет со стола.

С другой стороны, на круглом фарфоровом, расписном и позолоченном блюде растопырил свои клешни огромный тихоокеанский краб. Его красный, в зловещих шипах панцирь красовался среди свиты больших королевских креветок, в кустиках петрушки, сельдерея и укропа.

Несколько тарелок с курочками-гриль были расставлены по всему столу. Среди них возвышались розетки с красной и черной икрой, грибочками, маринованными огурчиками и помидорами. Салатов было больше двадцати. Гвоздем программы в форме остроконечной египетской пирамиды возвышался салат «Декаданс», изготовленный по оригинальному рецепту шеф-поваром ресторана Лаврентием Берией. Так маститого кулинара окрестил сам Герман. Когда первый раз он пригласил его к столу, чтобы поблагодарить за отменный, вкусный ужин, он увидел, что тот как две капли воды похож на Берию. Сначала Германа поразило удивительное сходство: тот же овал лица, тот же нос, глаза и пенсне, и он грешным делом подумал: «А не внебрачный ли сын покойного председателя НКВД перед ним». Такое могло случиться. Мало ли у Берии было женщин. Теперь весь «Метрополь» дразнит повара Лаврентием Павловичем, хотя зовут его Иммануил Исаевич Цап.

Бандиты повязали на свои толстые, мясистые шеи белые простынки и приготовились к поглощению яств. Вино никто из «крутых кулаков» не пил — Герман запрещал, а вот соки, пепси-колу и минеральную воду пили в изобилии.

Через час они, сытые и довольные, тяжело дышащие, выкарабкались из-за стола и поплелись к выходу. Герман Тыча оставил на столе плату за обед и на подкашивающихся ногах побрел из кабинета.

То, что увидел официант, когда пришел за деньгами, было для него потрясением. За час «крутые кулаки» съели все, что можно было съесть. В позолоченном блюде горкой валялись обглоданные поросячьи ребра. От осетра остался только спинной плавник, хребет и пара хрящей, от краба только панцирь. Курочки превратились в горки трубчатых костей, обглоданных и обсосанных. Картофель, буженина, телятина, сырокопченые колбасы разных сортов, несколько видов салатов, рыбные и мясные ассорти и заливные, свежие и соленые грибочки, трепанги, омары, устрицы, кальмары, раки, соусы, пирожные, пять тортов, мороженое с орехами, овощи, фрукты и двадцать литров соков — все это исчезло без следа.

— Ешь — потей, работай — мерзни, — довольно пробубнил Газила, садясь в «Мерседес». Он захлопнул дверцу и сильно, зычно пукнул.

— Опять ты глумишься, пердун, — выругался Фома. — Да ты своим пердежом весь кайф испортил. Годзилла! — Он быстро выскочил из машины и закрыл дверь. — Чтоб ты обосрался.

— Вставьте ему затычку в очко, — усмехнулся Тыча.