Книга Крушение - К. Л. Тейлор

Не то чтобы кто-то забыл написать адрес, спеша запихнуть ее в почтовый ящик, по ошибке. Так все объяснил бы Брайан, расскажи я ему об открытке. И муж обязательно при этом посмотрел бы на меня особенным взглядом, как бы говоря: ну что, скоро будет очередной приступ? Потом выбросил бы эту открытку в помойку, сказал, что все отлично и что я в безопасности. Только вот я не в безопасности. «Харви» – это любимый фильм Джеймса. Он говорил, что понимает характер героя. Вроде того, что «понимает, почему тот выбрал придуманный мир вместо реального, в реальном столько разочарований».

Мы смотрели этот фильм вместе бессчетное множество раз.

Милли вздрагивает, когда я порывисто мну открытку, чтобы запихнуть ее под стойку для обуви. Если я не буду ее видеть, возможно, я не стану о ней думать. Может, мне даже удастся игнорировать тот факт, что спустя двадцать с лишним лет после нашего с Джеймсом расставания он захотел со мной связаться.

* * *

Изо всех сил пытаюсь выкинуть из головы открытку. Но это все равно что стараться забыть о том, как дышать. Стоит мне только на минуту отвлечься от привычных мыслей о Шарлотте, Брайане, о том, что приготовить на обед, как я сразу вижу крыльцо, мысленно заглядываю под стойку для обуви и достаю оттуда открытку. И вообще не имеет значения, где я в этот момент нахожусь. Мой разум загоняет меня в этот дальний темный уголок…

К двум часам дня я дохожу до ручки. Вытаскиваю измятую открытку из импровизированного пыльного тайника, сжигаю ее в камине, в гостиной. Сижу на софе, поглядывая на огонь, смотрю, как язычки пламени лижут края открытки, резвятся на улыбке Джеймса Стюарта, а потом быстро сжирают ее и его лицо заодно. Когда он и его странный кролик превращаются в пыль, я выметаю их из камина и выбрасываю в урну. Завтра приедут забирать мусор, и мне уже сейчас приятно думать, что этот пепел уедет от меня далеко-далеко.

Следующие пару часов я не нахожу себе места. Подскакиваю, если звонит телефон, вздрагиваю, если шумит ветер в почтовом ящике, и чуть не умираю от страха, когда в дверь стучит электрик, он хочет снять показания счетчика. Чую, как уютное одеяльце, которым я прикрывалась последние шестнадцать лет, сползает с меня. Злюсь. Я уже никакая не Сьюзи-Сью, я ею не была уже о-о-очень давно. Мне сорок три, и у себя дома я дрожать от испуга не собираюсь! Ни секунды больше! Положим, из-за открытки я перенервничала, но это все потому, что она пришла, когда я не была к этому готова. Дочь в коме, ради всего святого! Но ведь открытка не обязательно должна быть закодированным посланием от Джеймса. Даже не знаю, о чем я думала, когда нервничала из-за нее. С нашего расставания прошло двадцать лет, возможно, открытка вообще была адресована Оливеру, а друзья, которые ее послали, просто не озаботились тем, чтобы написать его имя. Смешно было, конечно, жечь открытку и прятать ее пепел в урну. Мне надо взять себя в руки. Сконцентрироваться на поиске ответа на вопрос, почему Шарлотта сделала то, что сделала. И мне срочно нужно встретиться с Эллой.

* * *

Второй раз за день цепляю поводок к ошейнику Милли, веду ее прочь из дома. Она улыбается, рада снова прогуляться на свежем воздухе. Мы привыкли выгуливать ее только рано по утрам, поэтому весенняя прогулка в солнечный полдень для нее – сюрприз. В отличие от дома Лиама дом Эллы мне известен от и до. Точнее, был известен, пока Джуди, мать Эллы, дружила со мной – до тех пор, пока Джуди не отвезла наших дочерей проколоть уши, на тринадцатый день рождения Шарлотты, не посоветовавшись со мной. Возможно, я тогда погорячилась, сказала кое-что нелицеприятное, но сейчас по-любому поздно сводить счеты.

* * *

Джуди открывает дверь и хмурится.

– Сью?

Выдавливаю из себя улыбку.

– Привет, Джуди, как ты?

– В полном порядке.

Жду, когда она спросит, чего мне надо. Но вместо этого получаю долгий внимательный взгляд, которым Джуди меня ощупывает с головы (корни не прокрашены и видны), задерживается на синяках под моими ненакрашенными глазами, скользит по моему выходному жакету от «Маркс и Спенсер» (особого впечатления он на Джуди явно не производит), останавливается на моих удобных коричневых слипперах от «Кларкс».

– Здорово, – говорю я настолько эмоционально, насколько вообще способна в ситуации, когда больше всего на свете хочется щелкнуть ее по ее же надушенному «Шанелью» носу. – А Элла дома, нет?

– Ты пришла к Элле? – Джуди, кажется, удивлена.

– Да, я хотела с ней поговорить о Шарлотте. Если ты, конечно, не против.

Лицо Джуди вытягивается, глаза сужаются в прищуре, на секунду (лишь на секунду!) некое подобие гримасы сострадания показывается на ее лице, но тут же исчезает. Думаю, она тоже слышала про то, что случилось с Шарлоттой.

– Хорошо, – говорит Джуди, выдержав паузу, – но прошу тебя покороче, Элле нужно готовиться к экзаменам.

Когда я согласно киваю головой, она разворачивается ко мне спиной и идет по направлению к холлу. При этом входную дверь она оставляет приоткрытой лишь на пару дюймов. Зовет дочь спуститься. В ответ Элла что-то кричит, дверь захлопывается прямо перед моим лицом. Через минуту или чуть дольше она снова приоткрывается, на порог выходит Элла.

– Привет, – говорит она и смотрит на меня с подозрением, прямо как ее мама только что.

– Привет, Элла, – улыбаюсь ей в ответ, но лицо сводит от столь неискренней гримасы, – можем недолго поговорить о Шарлотте?

Выражение на ее лице сменяется пугающе быстро. От подозрительности к гневу. Элла скрещивает тонкие обтянутые джинсами-скинни ноги и спокойно спрашивает:

– А с чего бы мне с вами об этом говорить?

Ну вот. Сначала Лиам, теперь Элла. Стоит мне только произнести имя дочери, как на всех вокруг словно грозовая туча спускается. Но мне плевать. Когда у них в классе готовили выпускной альбом, как раз перед экзаменами, в нем каждый писал о том, где будет через пять лет, и казалось, что Шарлотта – девочка, с которой будут дружить буквально все. Многие ей пророчили успех.

– С того, что вроде как друзья, – говорю я, подхватывая ее интонацию. – Хотя… – анализирую выражение лица Эллы, – …хотя вы, может, и не друзья уже вовсе.

Элла изгибает идеально подведенную карандашом бровь.

– В точку, миссис Джексон.

– Ясно, – тяну с ответом, пытаюсь понять, как лучше всего завершить разговор. Элла ведет себя со мной почти так же, как Лиам, – немногословно и отстраненно. И все же…

– Шарлотта все еще в коме, – говорю я.

– Знаю. – Элла снова изгибает бровь, но в ее глазах проскакивает искорка, и это ее выдает. Элле интересно узнать подробности. Она хочет знать больше о своей бывшей подружке.

– Шарлотта дышит сама, без аппарата. Легкие приходят в норму, а это очень хороший знак.

Элла ничего не говорит.

– Мы перепробовали, кажется, все способы вернуть Шарлотту к жизни, вытянуть из затяжного сна, – продолжаю я, – говорим с ней о семье, о том, что делаем день ото дня. Брайан читает ей статьи из газет…