Книга Честь бойца - Иван Стрельцов

– Красиво глаголешь, – усмехнулся Бодун.

– Я перед вами открылся, – произнес Дусон-Зубов, – вам решать, но только быстро. Через десять дней прибудут деньги, надо подготовиться. А то я в России засиделся. На раздумье у вас один день.

Не прощаясь, Зубов вышел из спортзала.

Несколько минут после ухода французского гостя в спортзале стояла тишина. Каждый был погружен в свои мысли. Первым не выдержал Прапор.

– Будем считать, что это глупая шутка, – со злостью гася окурок о дно пепельницы, произнес он.

– Это почему же? – возмутился Гном.

– Потому что это муть, – поддержал Прапора Бодун. – Возьмем броневик, бабки разделим и заживем. Вот житуха будет.

– А чем тебе не нравится хорошая житуха? – не сдавался Гном.

– А тем, что этот француз – мутный тип. Вынырнул у нас, как Ихтиандр, и давай грузить, «как было бы здорово, как было бы хорошо», только и делов-то, взять деньги из инкассаторской машины, а потом живи себе припеваючи.

– Так я не понял, что тебе не нравится? – продолжал настаивать Гном.

– А то, что он нас подставляет, мы бабки срубим, а он их возьмет, и поминай как звали, – выпалил Бодун.

За время учебы в школе телохранителей и работая бригадиром, он слышал много историй о разных подставах. Хотя в словах француза о «зеленых» миллионах не было намека на подставу, подсознание сигнализировало опасность. И все же это гнетущее чувство подавлял восторг от одной мысли о миллионах долларов.

– Да кто нас подставит? Этот француз? Он один, нас пятеро, – вскрикнул Пистон, потом обвел взглядом сидящих, – четверо из которых опытные бойцы. Так неужели мы не сможем себя обезопасить?! А половина даже от трех миллионов – это полтора миллиона, по триста тысяч на каждого. С такими деньгами мы действительно можем устроиться в любом уголке мира. А через пять лет никто и не вспомнит о московском ограблении инкассаторского броневика.

– А если придется убить инкассаторов? – спросил Прапор, его голос звучал жестко.

– Не придется, – у Пистона юношеского задора было больше, чем пессимизма Прапора и Бодуна, вместе взятых. – Если мы будем обладать полной информацией, то сможем сработать настоящий план, исключающий всякую «мокруху». А заодно сможем расчистить и пути отхода.

– Уж не на твоем ли компьютере? – усмехнулся Бодун.

– А на чем же, на твоих пропитых мозгах? – огрызнулся Пистон.

Гном по-лошадиному заржал, Прапор усмехнулся. Лицо Бодуна налилось кровью. Сэнсэй поднялся со своего места, прошел через татами к дальней стене, где висел изогнутый самурайский меч – катана. Рукоятка из слоновой кости с серебряным орнаментом и перламутром. Инкрустированный клинок искрился при свете дневных ламп. Это был приз за победу в Токийских соревнованиях.

Сняв меч со стены, Сэнсэй стал выполнять упражнения кэндо. Сверкающий клинок, подобно молнии, сверкал под сводами зала. Изготовленный в конце девятнадцатого века, меч не был настоящим оружием самураев, а всего лишь дорогой подделкой, сувениром, цена которого превышала три тысячи долларов, и к мечу прилагался сертификат, подтверждающий право владения. При желании Сэнсэй мог продать меч богатому нуворишу и обеспечить отъезд во Францию всей старшей группы. Но расставаться с катаной не хотелось, с мечом он просто слился, стал одно целое, а разве можно продавать часть себя.

– Эй, Сэнсэй, хорош махать своей шашкой, – крикнул Гном. – Иди сюда, пора найти общий знаменатель, то бишь консенсус.

– Слушаю, какие проблемы? – Сделав замысловатый пируэт, Сэнсэй лихо развернулся вокруг своей оси в прыжке и тут же приземлился возле спорщиков, остро отточенный клинок замер в сантиметре от горла Гнома.

– Не дури, – спокойно проговорил бывший разведчик морской пехоты, – ответь лучше, ты за предложение француза или против. Мы, как всегда, решили выяснить этот вопрос по-парламентски, большинством голосов. Но ничего не получилось, мы с Пистоном – за, Прапор с Бодуном – против. Твое слово решит эту проблему. Ну?

– Я согласен, – ответил Сэнсэй. Хлопнув по плечу самого юного, сказал: – Малыш прав, неужели пять мужиков позволят себя одурачить?

Глава 8. Берлога старого медвежатника

Одетый в длинный плащ с высоким воротником, Зуб дымил сигарой, не вынимая рук из карманов. За его спиной стояли пятеро каратистов, согласившихся на авантюру с ограблением.

Он еще раз оглядел набитые вещами большие спортивные сумки добровольцев, потом спросил:

– Что вы сказали по поводу своего отъезда?

– Сказали, что завербовались на буровую платформу в Норвегии, – за всех ответил Прапор.

– Это хорошо, правдоподобная легенда, – удовлетворенно кивнул Зуб. – Сегодня я поселю вас у своего дяди, там обживетесь, а завтра займемся проработкой плана.

– Хорошо, – за всех снова ответил Владимир Гаранин.

– Пошли. – Зуб быстро зашагал вдоль платформы пригородных поездов. Толпа приезжих уже схлынула, смешавшись с вокзальным людом. На стоянке автомобилей Зубов подошел к небольшому микроавтобусу «Тойота» цвета гнилой вишни.

– Вот, – сказал он, похлопав по крыше микроавтобуса, – взял напрокат, чтобы не мельтешить на нескольких тачках. Садитесь, джентльмены, с этого дня у вас начнется новая жизнь.

Ехали долго. То неслись по бесконечным проспектам, то петляли по узким улочкам и снова вырывались на оперативный простор длинных улиц.

Прапор, поглядывая в окно, то и дело недовольно хмыкал. Остальные бойцы старшей группы оживленно беседовали, даже Сэнсэй сбросил маску прожженного дзен-буддиста и принимал бурное участие в общем разговоре.

Долгая езда наконец закончилась в глухом тупике, застроенном хрущевскими пятиэтажками. Серые коробки составляли правильные квадраты, внутри которых стояли покосившиеся качели, пустые столы для любителей домино. Эти дворы казались вымершими – ни болтающихся детей, ни любителей домино и дешевого вина.

– Что это? – спросил Сэнсэй, когда микроавтобус затормозил. – Сумрачная зона?

– Вроде того, – усмехнулся Зуб. – Район хороший, а застроен хрущевскими бараками. Вот предприимчивые люди и расселяют сперва тех, кто посговорчивей, потом других, не очень притязательных, ну и в последнюю очередь самых упертых. Этот дом, – палец Зубова ткнулся в направлении серой бетонной коробки с тусклыми запыленными окнами, – расселен, его почти можно развалить. Но есть одна проблема: в этом доме живет мой дядя, очень суровый человек. Им не скоро удастся его отсюда убрать. Первый подъезд, пятый этаж, квартира двадцать, там я вас познакомлю с легендарной личностью, дядей Димой. Пошли, ребята.

Подъезд был темный, на лестничных клетках лежала пыль и веяло сквозняком, дом был действительно нежилой.

Поднявшись на пятый этаж, Дусон-Зуб своим ключом открыл добротную дубовую дверь. Первым вошел сам и, пройдя по узкому коридору, крикнул: