Книга Кремль 2222. Замоскворечье - Максим Хорсун

Лан разочарованно вздохнул. Почему же все люди, которые сегодня встречались у него на пути, не хотят внимать голосу разума? А еще – Профессор… Ёжкин кот ты ходячий, а не ученый муж.

– Потом, когда ты совсем ослабнешь, – продолжал мечтать бывший хозяин Арены, – я впущу в твою клетку братьев Шептунов, – он указал на двух дампов, и те, увидев этот жест, снова подошли к передней решетке своего узилища и стали прислушиваться. – Они медленно разберут тебя на косточки, филе и требуху, оставляя в живых так долго, насколько это будет возможно.

– Пошабавимша… – вновь послышался шипящий гаденький голосок. – Шегодня ношью… пошабавимся!

Второй дамп неожиданно заперхал, подергиваясь всем телом и сплевывая бурую слизь. Он кашлял долго и мучительно; а следом по своей клетке принялся метаться крылатый человек, истошно вопя и колотя по решетке. Каждый крик мутанта бил по ушам, а заодно – и по нервам.

Лан отступил в глубь клетки. Профессор дождался своей минуты триумфа, не стоило давать ему повод растянуть эту минуту на больший срок.

– Из-за тебя я оказался на дне, из-за тебя я лишился всего, в том числе – и собственной личности, – сказал Профессор, когда шум в зверинце стих. – Но в моей власти сделать так, чтоб в нужный момент решетки одних клеток оказались открытыми. Этого будет достаточно, чтобы… – он сделал паузу, облизнул губы и со смаком договорил: – Чтобы насладиться тем, как ты умираешь. Твои соседи – потолочник, старая нео и дампы – идеально подходят, чтобы осуществить мою месть. Их ничему не надо учить, они сами сделают все, как надо.

Профессор пытливо заглянул в клетку Лана, он собирался добавить что-то еще, но на нижнем уровне прорычали:

– Проф, твою мать! Где тебя носит, чушка смердящая? Или навоз сам себя уберет?

– Бегу-бегу-бегу… – заблеял бывший делец, отступая от решетки. – Уже бегу-бегу-бегу…

Он исчез, только суетливо зашлепали по полу босые ноги. Потом внизу взревели – пьяно, нечленораздельно, загремели пустые ведра: очевидно, Профессора огрели за нерасторопность чем-то тяжелым.

«А как там, интересно, Денис и Мстислав?» – отстраненно подумалось Лану. Парням сейчас тоже, наверняка, непросто. Дай бог, чтоб у них все получилось, и они вернулись в крепость живыми и с найденным посольством.

«А как там Мара?..»

Лан потер ладонями виски. Быть может, все эти кошмарные сны и дурные предчувствия были предупреждением? Они предвещали, что в ближайшем будущем он серьезно влипнет… Но что теперь гадать? Что сделано – то сделано, от предложенной воеводой миссии он бы и во второй раз не отказался. Мир суров и бесчеловечен. А с воинов в нем двойной спрос. Попал в переделку – думай, как выкрутиться. А паниковать толку нет. Паникуют пахари, когда долгоносик урожай жрет.

Смотритель зверинца занялся кормежкой подопечных. Он катил по коридору тачку, на которой имелось несколько кусков сырого мяса и пара выварок со столь вонючей баландой, что ее запах перебивал даже обычный фоновый смрад. Подопечные оживились, заворчали, зашипели на разные голоса. Человек-осьминог-насекомое, которого Профессор назвал потолочником, получил половину туши крупной крысособаки. Зажав ужин в пасти, потолочник быстро взобрался на свое привычное место и там заработал челюстями, с хрустом кроша ребра и позвонки. Смотритель подошел к клетке Лана, просунул между прутьями решетки черпак на длинной ручке и до краев наполнил миску серо-желтой похлебкой. Из юшки всплыло человеческое ухо. Лан никак не отреагировал на это подношение. Смотритель, ухая то ли от икоты, то ли от смеха, покатил тачку дальше.

Лан пнул миску пяткой, та отлетела к боковой решетке и разбилась. Баланда растеклась по полу, личинки, живущие в грязи, радостно задергались.

Был поздний вечер – время, когда зрительские трибуны полны народу, а на Арене сражаются самые лучшие, любимые публикой гладиаторы. Лан измаялся. Время от времени он ходил по клетке, следя, чтоб из боковых решеток не выпросталось щупальце потолочника или лапа мамаши Лу. А в основном – сидел, уткнувшись лбом в колени, пока не начинала одолевать дремота.

По коридору снова прошелся смотритель, на этот раз в его руках была жердина с петлей. За ним следовали с полдесятка крепышей в камуфляжной экипировке наемников. Смотритель остановился возле клетки с собакоголовым и свистом разбудил мутанта. В следующее мгновение на шее чудища затянулась петля. Собакоголовый угрожающе заворчал, вцепился пальцами в веревку. Заскрипел замок, отворилась решетчатая дверь; клетку мутанта заполнили наемники. Не прошло и минуты, как собакоголового уже вели по коридору с заведенными за спину руками и с веревками на шее и в пасти.

«Ослаблен», – подумалось Лану. И это немудрено: в таких условиях содержания и с такой едой. Ему показалось, что, будь собакоголовый в лучшей форме, всем этим людям пришлось бы плохо.

Он подошел к передней решетке своей клетки и ударил по ней кулаками.

– Мне нужен Кудесник! – закричал, не жалея легких. – Позовите Кудесника!

Что он хотел от этого хлыща? О чем с ним думал договориться? Может, собрался валяться у его ног, обутых в хромовые сапоги, по примеру Профессора?

На Лана словно затмение нашло. Он продолжал колотить кулаками по решетке, требуя встречи с новым хозяином Арены. Но всем было наплевать на поднятый им гам, кроме крылатого человека, который ожидаемо всполошился и принялся метаться, оглашая зверинец пронзительными криками, похожими на скрежет раздолбанных сервоприводов биоробота.

В конце концов, Лан сдался и снова сел на пол в глубине клетки. Рассаженные ладони ныли. Плохо, что он умудрился потерять контроль. А еще, ёжкин кот, дружинник…

В плечо снова настойчиво ткнуло нечто тупое. Лан повернул голову и увидел потолочника, приникшего к боковой решетке клетки. С пасти мутанта капало, между зубами темнели ошметки крысособачьего мяса. Пыхтя от усилий, человек-осьминог-насекомое пытался оплести соседа щупальцем.

– Не нажрался, да? – Лан вскочил. Волна гнева снова накрыла его с головой. Этот густой от вони воздух, это отвратительное копошение червей под ногами, вопли крылатого человека, звероподобные фигуры, утробные рыки – всего этого было слишком много для одного молодого воина: измаявшегося, переполненного жаждой действия и страхом за попавшего в беду брата.

– Добавки хочешь? – Лан без страха шагнул в объятья щупалец, и те, горячие, как трубы с кипятком, трепетно обвили ему спину и плечи, подтолкнули навстречу раскрывшейся, словно вычурный алый цветок, пасти.

Лан одним неуловимым движением подхватил с пола осколок миски, – тот был жирным и скользким на ощупь, – сразу же вонзил его в фасеточный глаз потолочника на всю длину. Брызнула стеклянистая влага, смешанная с кровью. Мутант еще толком ничего не успел понять, а Лан уже перехватил его щупальца, будто это были поводья фенакодуса, и потянул к себе. Потолочник отпрянул, гибкие конечности натянулись и затрещали от напряжения. Мутант был силен… даже – дьявольски силен, но куда ему состязаться в «перетягивании каната» с взбешенным дружинником?