Книга Роковой миг наслаждения - Шантель Шоу

– Мистер Дельгадо, не хотите ли поехать со мной в магазин, чтобы удостовериться, что вы довольны приготовлениями?

– Я убежден, что вы и ваша команда проделали отличную работу, мисс Симмс. – Он встал и положил телефон в карман. – У меня срочное дело, но к восьми вечера я вернусь.

Сегодня третий день! Сабрина не могла отмахнуться от мысли, которая мешала ей сконцентрироваться на требующей внимания и сосредоточенности реставрации шкафа. Она поняла, почему Круз установил срок ультиматума семь вечера. В нескольких газетах были размещены объявления во всю страницу об открытии флагманского магазина «Бриллиантов Дельгадо» на Бонд-стрит. Круз стал гостем утренней телевизионной программы, в которой шла речь о шикарном банкете в честь этого события.

Телеведущая откровенно с ним флиртовала, несомненно придя в восторг от гостя, с раздражением вспомнила Сабрина. Впрочем, какая женщина откажется от романа с миллионером? Но она не могла заставить себя пожертвовать самоуважением и стать его любовницей ради сохранения Эверслей-Холл.

А как же мечты брата?

Телефонный звонок прервал ее мысли. Торговец лошадьми сообщил, что нашел покупателя для Монти. Сердце женщины упало от этой новости, хотя ей совсем не помешали бы деньги от продажи.

Если она продаст себя Крузу, продавать лошадь не придется.

Круз предложил ей полтора миллиона. Этих денег хватит только на восстановление флигеля и на то, чтобы оплачивать счета, пока не вернется отец. Или пока он не будет официально признан умершим. Ей все равно придется укладываться в рамки скромного бюджета и содержать лошадь будет не на что. Какая ирония! Если она продаст Эверслей сети отелей, то сможет позволить себе содержать Монти, но у него, как и у нее самой, не будет дома. Когда будущее настолько туманно, гуманнее продать Монти новому владельцу, который о нем позаботится.

Поняв, что заняться работой ей не удастся, Сабрина решила прогуляться верхом. Монти, как всегда, приветствовал ее шумным фырканьем, а выходя из конюшни, он ноздрями мягко тыкался ей в плечо. Сабрина надеялась, что он быстро привыкнет к новому хозяину. Конь радостно заржал, когда она повела его к кругу с барьерами. Монти любил прыгать, а она хотела в последний раз получить удовольствие от езды на нем.

– Ну, давай, мальчик! – прошептала Сабрина, наклоняясь к шее коня.

Они легким галопом приблизились к первому барьеру. Сабрина задержала дыхание, ощущая силу и мощь скакуна. Без всякого усилия Монти сделал рывок – и вот они уже летят в воздухе.

* * *

Выйдя из машины, Круз отметил, что ярко-красный «феррари» выглядит слишком кричащим и неуместным на подъездной дорожке Эверслей-Холл. «Роллс-ройс» или «бентли» лучше подошли бы величественному элегантному особняку, чем вызывающий спортивный автомобиль. Лицо Круза исказила гримаса, когда он снова вспомнил реплику лорда Порчестера, хотя тот был не против воспользоваться его деньгами. Если у Сабрины есть хоть капля здравого смысла, если она сумеет переступить через свою гордость, то примет его предложение.

Круз видел, что она скачет верхом, когда он ехал по дороге, ведущей к поместью. Поэтому он направился к конюшне.

Сабрина – великолепная наездница, признал он, прислонившись к изгороди и восхищаясь мастерством, с каким она направила коня к шестифутовой стене, выложенной из полистироловых кирпичей, и взмыла вместе с ним в воздух.

– Впечатляет, – прокомментировал Круз, когда она подъехала к нему и спешилась.

Сабрина подняла руки, укорачивая стремя, и эластичный материал бриджей обтянул ее упругую попку. Круз немедленно ощутил отклик своего тела.

Святая Мадонна! Как можно так сильно желать женщину? Какими чарами она опутала его? Он не мог думать ни о чем, кроме нее, и хотел только одного: почувствовать ее мягкое тело под собой.

Сабрина расстегнула ремешок под подбородком, сняла каску, и волосы светлым водопадом упали ей на спину. Круз едва не застонал. Когда они были вместе, он обожал ее волосы. Она, бывало, седлала его и подавалась вперед, так что ее золотистые локоны ласкали его грудь.

Он стиснул зубы. Когда-то он любил Сабрину, и ему удавалось обманывать себя, что она тоже его любит. Каким же он был глупцом, если верил, что Сабрина, с ее положением в обществе и воспитанием, променяет обеспеченную жизнь на убогое существование, которое мог ей предложить бедный необразованный горняк!

– Что ты здесь делаешь? – Голос ее вырвал Круза из прошлого. – Ты сказал, что у меня есть время до семи часов вечера.

Сабрина вела Монти к конюшне, всем своим существом ощущая близость шедшего рядом Круза. Сердце ее пропустило удар, как только она заметила его. Он был в черном: черные брюки, черная рубашка, глаза скрыты темными дизайнерскими очками. Он был непередаваемо хорош.

– Ты держишь только одну лошадь? – спросил Круз, заметив пять пустых денников.

Сабрина кивнула:

– Когда я была маленькой, конюшня была заполнена. Мы с братом учились верховой езде на пони. – Ее голос дрогнул. – Скоро конюшня опустеет. Монти придется продать.

– Слезы, gatinha?

Круз ухватил ее за подбородок, не позволяя отвернуться, и в самом деле заметил блеснувшие на ресницах слезы. Он смахнул их подушечкой большого пальца и обратил внимание на тени под глазами Сабрины, которые казались синяками на фоне фарфоровой кожи. Ее нижняя губа почти незаметно дрожала. Исходившая от женщины аура уязвимости полоснула его по сердцу, как нож.

Круз засунул руки в карманы.

– Ты плачешь о лошади, но не уронила ни одной слезинки, потеряв нашего ребенка, – жестко проговорил он. – Его потеря не стала для тебя трагедией.

Сабрина в оцепенении смотрела на его застывшее лицо. И вдруг в ней вспыхнула ярость.

– Не стала трагедией? – прошипела она. – Тот день, когда я потеряла ребенка, стал самым черным днем в моей жизни. Мне казалось, что я умерла вместе с Луисом. – Заметив удивление Круза, она объяснила, чеканя каждое слово: – Он так и не родился, но жил во мне семнадцать недель, и я хотела, чтобы у него было имя.

Сабрина ощутила на лице капли дождя, подняла голову и увидела нависшие над ними зловещие темные тучи. Но что значит надвигающийся шторм по сравнению со штормом, бушующим в ней?

– Как ты смеешь говоришь, что меня не тронула потеря нашего ребенка? Я была убита горем.

– Если и так, ты отлично это скрывала, – парировал Круз. – Ты не казалась расстроенной. Я сужу об этом по своей матери. После моего рождения родители несколько лет безуспешно пытались завести еще одного ребенка. У мамы было несколько выкидышей, и каждый раз она тяжело это переживала. Мое самое яркое воспоминание детства – рыдания матери, – горько закончил он. – Через несколько месяцев, узнав, что снова беременна, она начинала радоваться, а потом снова плакала. Что бы мы с отцом ни делали, не могли ее утешить. Моя мама считала, что случилось чудо, когда она наконец родила моих сестер-близняшек – через четырнадцать лет после того, как родился я.