Книга Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Только сейчас евреи Львова по-настоящему поняли, какими ужасными экономическими последствиями обернулась для них советская власть: те, у кого еще оставались хоть какие-то деньги, даже в гетто жили лучше других.

Большая часть скудного продовольствия, которое оккупанты выделяли обитателям гетто, уходила на черный рынок, а власть в гетто захватили спекулянты и бандиты. Большинство из них работало в созданном немцами юденрате (еврейском совете).

Тема эта весьма неприятная. Немцы навязали гетто подобие самоуправления: юденрат должен был заниматься вопросами административного характера, решением жилищных проблем, продовольственным снабжением, оказанием медицинских услуг и т. д. – однако при нем имелась также полиция, и сотни полицаев-евреев принимали участие в массовых арестах, проводившихся немцами раз в несколько недель. По оценкам историков, на определенном этапе в различных отделах львовского юденрата работали не менее четырех тысяч евреев, то есть около пяти процентов от всего еврейского населения.

Из-за регулярных арестов население гетто неуклонно уменьшалось. Первыми начали забирать стариков и неимущих: их отводили в близлежащие леса и расстреливали, а с марта 1942 года людей стали тысячами отправлять в газовые камеры лагеря смерти Белжец, расположенного примерно в двухстах километрах к северу от Львова. В гетто говорили: «Работа или смерть».

В своих показаниях на суде над львовскими военными преступниками Визенталь рассказал, как немцы использовали в качестве предлога для массовых убийств бюрократическое крючкотворство. Например, они внезапно, безо всякой причины, объявляли, что такие-то и такие-то документы утрачивают свою силу, если в них не проставлена дополнительная печать в таком-то и таком-то отделе, а поскольку у сотен, а то и тысяч людей такой печати не было, полиция их на следующий день арестовывала – как проживающих в гетто незаконно – и отправляла на смерть. Часто их увозили на трамваях, и львовчане эти битком набитые трамваи видели. Визенталь показал, что видел их тоже.

Получение необходимых документов часто зависело от личных связей, а также от возможности подкупить всякого рода посредников, спекулянтов, а то и самих немецких чиновников.

Шансы выжить были выше, когда администрация гетто нуждалась в рабочей силе – например, если нужно было очистить улицы от снега, – но многое зависело и от простой удачи. Как-то раз полицаи-евреи пришли за матерью Визенталя, но ему с женой удалось убедить их оставить ее в покое и забрать вместо нее их самих. Полицаи согласились на это потому, что вместо одного арестованного получили двух; Визенталь же и его жена, в свою очередь, надеялись, что их отпустят, так как у них имелись разрешения на работу. И действительно, им позволили вернуться домой. Тем не менее, когда однажды, летом 1942 года, они вернулись с работы, то обнаружили, что мать Визенталя исчезла; соседи сказали, что ее забрали два украинца. Визенталь полагал, что мать убили в Белжеце или что она умерла еще по дороге туда.

Аделла Сигаль-Мельхман, которая – уже после исчезновения матери Визенталя – жила в гетто вместе с Симоном и Цилей, вспоминала, как их семьи ютились в одной комнате, и говорила, что главной темой их разговоров было «как выбраться из гетто». Они постоянно перебирали имена знакомых поляков и гадали, кто из них мог бы помочь. Какое-то время им удавалось покупать хлеб, продавая остатки своих драгоценностей. Визенталь очень похудел и выглядел, как скелет.

Тысячи жителей гетто погибли и в трудовых лагерях. Самый известный из них находился на улице Яновской, где когда-то жили Визентали. Немцы построили там несколько заводов для производства военного оборудования. Многие из трудившихся на этих заводах приходили на работу утром, а в конце рабочего дня возвращались домой, и евреям поначалу тоже позволяли уходить, но в октябре 1941 года им было приказано оставаться на территории заводов постоянно, и промышленная зона превратилась в лагерь закрытого типа. Вдоль забора были установлены сторожевые вышки, на которых дежурили вооруженные эсэсовцы. Тем не менее время от времени Визенталю удавалось оттуда выбраться. «У меня, – рассказывал он, – все еще оставались в гетто друзья, и я был в хороших отношениях с людьми, руководившими биржей труда. Поэтому мне часто выдавали пропуск, позволявший проходить с территории железной дороги в гетто».

Условия жизни в лагере были очень тяжелыми. Бывшие узники рассказывали ужасные истории о садистских издевательствах и массовых казнях. Визенталь до конца своих дней не мог забыть стоявший в воздухе запах горелого мяса и сказал на суде над львовскими преступниками, что заключенные мрачно шутили: «Увидимся на полке возле мыла».

Был период, когда количество заключенных в Яновском лагере достигло двадцати или тридцати тысяч человек. Правда, не все из них были евреями и не все работали принудительно. Точное количество погибших в лагере неизвестно, но полагают, что они исчислялись десятками тысяч.

2. Хорошие немцы

Визенталь оказался в Яновском весной или летом 1942 года, но, по-видимому, по-прежнему ходил оттуда на работу все в те же железнодоржные мастерские. Циля Визенталь писала, что была отправлена в Яновский в июне 1942 года, но проработала там – в качестве уборщицы – недолго, после чего была переведена на железную дорогу, где работал ее муж. По словам Визенталя, из Яновского их обоих сумел вызволить инспектор Адольф Кольрауц.

Евреи, принудительно работавшие на Восточной железной дороге, тоже жили в лагере закрытого типа, но условия содержания в нем в сравнении с Яновским были легче. Визенталь провел там два года, и его тогдашняя жизнь сильно отличалась от того кошмара, в котором жили большинство львовских евреев. По мастерским он расхаживал почти как свободный человек; на рукаве носил красную повязку, означавшую, что он относится к техническому персоналу; работал он в кабинете с телефоном; ему удавалось кое-что зарабатывать; он сумел организовать бегство своей жены; ему удалось раздобыть оружие; а в конце концов он сбежал и сам. И все это благодаря начальнику мастерских Генриху Гюнтерту и инспектору Адольфу Кольрауцу.

Как рассказывает Визенталь в своих показаниях, хранящихся в архиве «Яд-Вашем», с инспектором Кольрауцем у него сложились совершенно потрясающие отношения. Работавший на принудительных работах еврей и немец-инспектор организовали совместный бизнес; оба они брали взятки. Визенталь разрабатывал для Кольрауца разного рода строительные проекты по расширению предприятий, и Кольрауц их подписывал. Визенталь вступал в прямой контакт с гражданскими строительными фирмами и подрядчиками, конкурировашими за право выполнения работ, те давали Кольрауцу взятки, и кое-что перепадало Визенталю.

В качестве помощника Кольрауца Визенталь имел также свободный доступ ко всем документам, включая секретные планы немцев по использованию альтернативных железнодорожных станций в случае террористических актов. По словам Визенталя, он передал эти планы двум работавшим в лагере польским подпольщикам. В показаниях для «Яд-Вашем» он подчеркнул, что эти подпольщики были не из прокоммунистической Армии Людовой (Народной армии), а из националистической Армии Крайовой (Армии родины), подчинявшейся польскому правительству в изгнании.