Книга Никому не уйти - Ромэн Сарду

Неожиданно посреди этого живописного окружения появился замок — к нему вела великолепная аллея. Замок был громадным, в пять этажей, с высокими остроконечными башнями и каменным фасадом, украшенным неоготическими скульптурами. Здание было построено в духе безалаберного XIX века с характерным для него смешением различных стилей, что послужило основанием утверждать, будто у него тоже есть свой собственный стиль. Франклин ошеломленно взирал на массивный замок, к которому они подъезжали все ближе и ближе.

— Это дом Яна Якобса, — сказала Мэри. — В нем он провел значительную часть своей жизни. Сейчас там размещается администрация университета. Я согласна с тем, о чем вы сейчас думаете: это здание больше похоже на дом с привидениями. Оно необычайно причудливое, да и отопить толком его практически невозможно. Одним словом, «Деррисдир»!..

Она не стала останавливаться перед замком на большой овальной площадке, украшенной неработающим сейчас фонтаном, а поехала вправо и нажала еще одну кнопку, расположенную чуть выше щитка приборов. Тут же открылись автоматические ворота, ведущие в подземный гараж.

— Администратора, работавшего здесь с 1970 по 1978 год, раздражал вид автомобилей, припаркованных перед фасадом здания: он считал, что это портит окружающий вид. Поэтому он организовал строительство подземного гаража. Теперь машины возле замка парковать запрещено. Ну, по крайней мере, зимой это весьма разумно.

— Денег у вас тут, видать, немало…

— Да. Благодаря пожертвованиям. А еще больше — благодаря нашим землям. Достаточно продать или сдать в аренду немного земли — и касса снова полна. Можно, например, продать землю под участок для гольфа — и университет сможет жить припеваючи лет десять.

Из подземного гаража они поднялись наверх по железной лестнице и снова оказались перед фасадом замка.

Снаружи было очень холодно. Фрэнк украдкой наблюдал за Мэри. Девушка шла, слегка выставив грудь вперед, ее ботинки погружались в лежавший на земле снег. Он вдруг подумал, что у них похожие волосы — светлые и волнистые. А еще ему пришло в голову, что он и Мэри — дети преподавателей и выросли либо в университете, либо возле него. Схожие личные данные, схожий круг друзей и ритм жизни, определяемый учебными семестрами, и, возможно, многое другое.

— Мы сейчас обойдем помещения, — сказала Мэри, — а затем вернемся сюда. Вы встретитесь с моим отцом в его кабинете на третьем этаже. Вас не смущает, что нам придется немного пройтись по такому морозу?

— Нет. Пойдемте.

Противоположная сторона замка была обращена к плавно спускающемуся вниз длинному прямоугольному лугу. По его краям Фрэнк заметил возвышающиеся на фоне леса здания — различных размеров и различных архитектурных стилей.

— Вон там все и находится, — пояснила Мэри. — У каждого факультета — свое здание, и все они обращены лицом друг к другу.

Она свернула направо и пошла по дорожке, пролегавшей среди деревьев.

— Так мы сможем быстрее дойти до вашего класса. К сожалению, не я определяла порядок этой экскурсии. — В голосе Мэри чувствовалась некая виноватость.

— К чему вы это говорите?

Мэри улыбнулась и покачала головой. Через некоторое время они подошли к старому кладбищу.

«Да уж…» — подумал Фрэнк, осмотревшись по сторонам.

Кладбище занимало освобожденную от деревьев территорию, имевшую округлую форму и окруженную черной металлической оградой. Фрэнк насчитал десяток каменных надгробий — старинных, почерневших от времени. Некоторые из них уже покосились, а их основание заросло травой.

— Это кладбище Якобсов, — сказала Мэри.

Фрэнк подошел поближе к ограде, чтобы разглядеть слова, высеченные на надгробиях, и почти на всех увидел надпись «Ян Якобс». На камне, стоявшем над могилой с самой ранней датой захоронения, значилось: «Ян А. Якобс». Далее шли «Ян Б. Якобс», «Ян С. Якобс» и, наконец, «Ян Э. Якобс» (тот самый, который основал университет). В других могилах лежали их жены и какие-то совершенно неизвестные Фрэнку люди.

— Этот дом, наверное, долгое время был фамильной резиденцией Якобсов? — спросил он у Мэри.

— Нет. Его купил Ян Э. Якобс в 1874 году. Он просто перезахоронил затем своих усопших родственников на этом кладбище, причем сам выбрал, кого перезахоронить, а кого нет. Говорят, что он обошел вниманием нескольких «темных лошадок». Сам он стал последним из своей семьи, кого захоронили здесь, и произошло это в 1905 году.

И тут — прямо посреди всех этих могил — Франклин увидел совсем новый, еще белый надгробный камень с недавно высеченной надписью: «Майкрофт Дойл, 1929–2006 гг.»

— Да, именно так, — улыбаясь, произнесла Мэри. — Старина Майкрофт вполне заслужил подобную честь: он прожил в нашем поселке более сорока лет. Дойл еще при жизни говорил, что хотел бы упокоиться здесь с миром. Похороны были очень трогательными.

Франклин разглядел эпитафию на могиле Дойла: «Да будет проклят тот, кто потревожит мои кости». Знаменитая фраза, принадлежащая Шекспиру. «Скромняга, ничего не скажешь…» — пронеслось в голове Фрэнка.

Чуть дальше, за кладбищем, все еще в лесу, Фрэнк увидел небольшой дом с садиком.

— А это — «павильон Дойла», — сказала Мэри. — Класс, в котором проходят занятия по литературному творчеству и английской литературе. Ваш класс.

— Вы шутите?

Покатая крыша спускалась почти до самой земли, стены были сложены из старых камней и частично покрыты плющом, от которого сейчас, зимой, остались лишь иссохшие плети. Да уж, вид довольно жуткий. Окна — маленькие, дверь — из потрескавшейся от времени древесины.

Мэри достала связку ключей и открыла дверь. Зайдя вовнутрь, она надавила на клавишу выключателя. Зажглись целых пять лампочек, свет которых — из-за полупрозрачных абажуров — показался Фрэнку каким-то тусклым. Однако вопреки впечатлению, вызванному внешним видом этого здания, Франклин не почувствовал внутри ни сырости, ни холода и не увидел в углах паутины. Помещение представляло собой вполне приличный учебный класс: в нем находилось двенадцать стульев, расставленных полукругом возле стоявшего в центре преподавательского стола, а вдоль стен выстроились в ряд этажерки со всевозможными энциклопедиями, словарями и учебниками. Справа от двери возвышалась гора плетенных из ивового прута стульев. Фрэнк подумал, что в хорошую теплую погоду занятия, должно быть, переносились на открытый воздух.

— Вообще-то Дойл обычно проводил занятия наверху.

Когда они поднялись на второй этаж по довольно крутой лестнице, Фрэнк отметил про себя, что здесь все было по-другому. Помещение напоминало не столько учебный класс, сколько клуб любителей английской литературы или приют для кружка студентов-филологов. Вокруг очага с оставшимся пеплом полукругом стояли две тахты и несколько диванчиков с продавленными спинками и подлокотниками. Пуфики непонятного цвета служили в качестве низеньких столиков и подставок для ног. Как и на первом этаже, вдоль стен стояли этажерки, забитые книгами, а там, где их не было, в глаза бросались слегка пожухшие от сырости обои. Находившийся в глубине комнаты стол, конечно же, принадлежал Дойлу. Франклин увидел здесь также буфет с кофейником, пакетиками чая и ароматических трав, самоваром, стаканами и даже открытой бутылкой бурбона. Бросались в глаза скелет кота на подставке и хлороформированный человеческий мозг в стеклянном сосуде, поверхность которого была густо покрыта отпечатками чьих-то пальцев.