Книга Железные волки. Небо славян - Александр Кудрявцев

– Словно птаха поклевала, – поцокал языком Упырь Лихой, когда девушка с благодарным кивком вернула столовый прибор.

– Хорошая жена должна хорошо есть! – поддержал соратника Браги. – С таким аппетитом никто не поверит, что ты северянка.

Ингрид повернулась к нему, надула щеки и так похоже шлепнула себя по животу и взмахнула рукой, изображая Браги в приступе красноречия, что Ратияр прыснул от смеха. Улыбнулись дренги, а, увидев, как вдруг порозовел их предводитель, расхохотались во весь голос.

Лед Ладоней оглянулась на Ратияра, показав в улыбке ровные зубы, и Ратияр почувствовал, как от этого взгляда забурлила кровь в жилах, будто ее подогрели на огне вместе с фориколом.

Блаженное тепло после трапезы потянуло на ленивые разговоры. Воины, закутавшись в шерстяные плащи, перебрасывались короткими фразами.

– Сван, – повернулся Лихой к соседу, – а тебе не надоело быть одиноким волком?

Тот взглянул с усмешкой, ответил не сразу:

– Глупый ищет, как преодолеть одиночество, а мудрый находит, как насладиться им. У пса есть хозяин, у волка есть бог, а у меня есть я. Поэтому в трудную минуту я рассчитываю лишь на себя и всегда могу вытащить из любого болота себя за волосы.

– Правда? – заинтересовался Бьярни Младший. – А ну покажи!

– Поэтому одиночка всегда сильнее обычного человека. Центр его силы находится в нем, и только в нем. Его счастье не зависит от других людей, – продолжил Сван, не обращая внимания на надувшегося Бьярни. – А вот ты, – обратился Сван к Упырю и замолчал, услышав в ответ благостный храп.

Этой ночью все, кроме Морехода, решили спать у костра. Караулить вызвался Ратияр.

– Пойду помою. – Бьярни Старший взял с треноги котел, начисто вылизанный краюхами хлеба.

– Остерегайся нока! – крикнул ему вдогонку Младший.

– Нок – это кто? – спросил Ратияр у хевдинга.

– Его детский ужас, – ответил тот. – Когда Бьярни было шесть зим, он по нерасторопности своей чуть не утонул, упав с мостков. Когда его выловили, Бьярни решил, что насмешек над его неуклюжестью прибавится и сообщил, что он не поскользнулся – это нок пытался его утопить.

– Если бы чудовищ не было, их следовало бы выдумать, – сказал скальд, – на них очень легко переводить свои изъяны.

– Так кто он, этот нок?

– Водяной. Живет в реках и озерах, а иногда во фьордах. Он ежегодно требует человеческих жертв, и потому каждый год в омутах вод, обитаемых ноками, гибнет хотя бы один человек. Нок может превращаться во все что угодно. Иногда он появляется в виде половины лодки в воде или лошади на берегу, иногда в виде золота или других сокровищ. Если человек коснется такого предмета, нок сразу получает над ним власть. Особенно жаден он до маленьких детей. Однако опасен нок только после заката, когда наш умник с мостков и грохнулся. И теперь, когда Старший собирается куда-нибудь, Младший советует ему остерегаться нока. Ему до сих пор кажется, что это смешно.

– Нок – это что! – подал голос проснувшийся Лихой. – Вот у нас случай был… Жил-был скупой старик. Имел он двух сыновей и множество золотых. Почуял смерть, заперся один в избе, сел на сундук и давай золотые глотать, так и отошел в другой мир. Пришел сын, положил мертвого на полати. И вот приходит ночь, а вместе с ней – упырь. Поднял он мертвого на плечо, как пушинку, и говорит: «Натяни, муж, полу своей рубахи!» Начал трусить старика, с того золото дождем хлынуло. И говорит тогда упырь: «Деньги твои, а мешок— мой!» – так и исчез вместе со своей ношей…

– Про мертвых у нас тоже любят рассказывать, – оживился Браги и понизил голос до зловещего шепота: – Работала на одном хуторе девушка, очень собой пригожая: длинные волосы, стать валькирии, глаза – сапфиры. Надеялась она, что красота принесет ей богатство, несмотря на низкое происхождение, и как будто не прогадала. Запал на нее сын мельника, бегал к ней днем и ночью, вот и понесла девушка от него. Но, когда узнал богач о будущем потомстве, поколотил ее и пригрозил со двора выгнать, если заикнется, что ребенок от него.

Расстроилась батрачка, попыталась плод вытравить, да не получилось. Родила тайком и вынесла младенца на пустошь умирать.

В тот месяц как раз устраивались на том хуторе игрища викиваки, у вас они хороводом называются. Ну и приходит сын мельника к батрачке, которую так и не смог забыть, на танцы приглашает. Та обрадовалась, что не сорвался бычок с веревочки, и решила снова к себе его привязать пуще прежнего.

Начала собираться на викиваки, а нарядов подходящих как не было, так и нет, не заработать на крашеные ткани простой девушке. И вот пошла она вечером овец доить в загон вместе еще с одной женщиной. И жалуется ей, что пойти на викиваки не в чем. Но едва слово вымолвила, как обе услышали: из-под стены загона детский голос песенку поет:

Матушка в хлеву, в хлеву,

Не тужи, не тужи,

Дам тебе свою рубашку,

Дам рубашку,

В ней пляши.

Батрачка, которая вынесла на пустошь своего ребенка, поняла, что обращаются к ней. И так она напугалась, что навсегда повредилась в уме. Так до конца жизни и проходила в одних и тех же лохмотьях с этой песенкой на губах…

Багровый свет от костра дрожал неровным, разлитым по лицам и земле кругом, в центре потрескивали седые от пепла, переливающиеся красным жаром поленья. За кругом света стеной стояла непроглядная тьма. Протяжно ухнул филин. Догорающий костер выстрелил в небо снопом искр ему в ответ. Дренги переглянулись.

– Оно, конечно, не стоило мертвых к ночи поминать, – прокряхтел Копье, почесывая затылок.

– Тихо… – прошептал Старший. – Слышите?

Плеск и шорох в прибрежном тростнике раздались так отчетливо и выпукло, словно их выгравировали прямо на темноте.

– Нок… – прошептал Младший, хватаясь за молот Тора на груди.

– Ты слишком много смеялся над ним, – повернулся к нему брат, – и вот он пришел.

– Я смеялся над тобой, – пробубнил Младший, клацнув зубами.

– А он думает, что…

– Молчать! – шепотом рявкнул Браги, напряженно вслушиваясь в ночь. – Оба встали и проверили, что там!

Близнецы понурились.

– Живо!

Братья, надув губы, взяли секиры и щиты и осторожно растворились во мраке. Скальд с улыбкой повернулся к окаменевшему от ожидания Ратияра.

– Там Эйнар. Стережет нас у воды по моей просьбе. Не верю я пока этому спокойствию…

– А зачем ты…

– Мужчине полезно чувствовать страх. Иначе как он научится его преодолевать?

Сидевший рядом Сван поежился:

– Холодно чего-то. Останусь-ка я спать у костра…

– А как же твое одиночество, друг мой? – полюбопытствовал Браги с сочувственным видом.

Сван поерзал под плащом.