Книга Мэрилин Монро. Тайна смерти. Уникальное расследование - Уильям Реймон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лоуфорд смолк и инстинктивно повернул голову налево в сторону кулис. И застыл с полуоткрытым ртом.
Она появилась на сцене словно дивный сон.
* * *
Мэрилин Монро вся сияла светом.
Сбросив оцепенение, публика очнулась и зааплодировала ей.
Сидевший в первом ряду ДФК наклонился вправо к писателю Джину Шору и восхищенно сказал: «Какая попка, Джин... Черт побери, но какая попка!»[64]
Но попка актрисы была не единственным, что вызвало восхищение президента. «Господи Иисусе, ты видишь, какое на ней платье?!» - добавил глава государства.
Восхищаться действительно было чем. Платье стоило двенадцать тысяч долларов за несколько сотен граммов прозрачной ткани и созвездие бриллиантов[65]. Платье было заказано у кутюрье Жана-Луи, сшито в единственном экземпляре и предназначалось исключительно для праздника в Нью-Йорке. Мэрилин хотела поймать на себя свет прожекторов и отразить этот свет в зал. Стилист прекрасно понял, что Монро хотела доказать всем, что и в 36 лет она оставалась самой сексуальной женщиной планеты, и превзошел самого себя. И там, на сцене «Медисон-сквер-гарден», ни у кого не хватило бы смелости присвоить это звание какой-то другой женщине.
* * *
Мэрилин приблизилась к пюпитру, где ее ждал Лоуфорд. Перед тем как вручить ей микрофон, он пошутил в последний раз: «Господин президент, вот наша опоздавшая, Мэрилин Монро.»
Она прошла чуть вперед неуверенной походкой. Звезда не была пьяна, просто ее стесняло платье, облегавшее округлые формы тела, словно вторая кожа. Итак, она вышла вперед. Вспышки фотоаппаратов мигали не переставая. Тогда Блондинка кивнула в сторону оркестра и начала петь. А капелла.
* * *
Целых два дня в Нью-Йорке Мэрилин репетировала свое выступление. Какой была отправная идея? Исполнить измененную версию песенки «С днем рождения» (Happy Birthday) с упоминанием политических деяний ДФК. Задумка была интересной, но интуиция Мэрилин придала ей намного более волнующее и загадочное измерение. К великому огорчению ее репетитора Ричарда Адлера, Монро решила вдохновиться своей ролью в фильме «В джазе только девушки». И, как в фильме, прошептать слова. И от этого политическая ода сразу же превратилась в эротическое поздравление.
Если судить по восторженной реакции зала, криками и аплодисментами заглушившего его музыку, припев каждый интерпретировал как страстный чувственный призыв.
* * *
«Медисон-сквер-гарден» закачался. При помощи платья и похотливого шепотка Мэрилин Монро совершила невозможное - завоевала сердца семнадцати тысяч гостей и хозяина, самого влиятельного человека на планете.
Да, она приближалась к 36 годам и уже не была такой же свежей, как какая-нибудь юная дебютантка. Да, весь Голливуд насмехался над ее опозданиями, над провалами памяти и над ее гонорарами уцененной звезды.
Но все это уже не имело никакого значения.
Решительный отказ Джорджа Кьюкора не мог остаться незамеченным Мэрилин. Особенно в такой день! Еще одно унижение. Она уже больше не могла этого выносить.
Да как этот психованный режиссеришка посмел запретить пускать Пэт Ньюкам на съемочную площадку?! А ведь молодая женщина была не просто пресс-атташе Монро. За многие дни, пережив вместе радости и печали, смех и слезы, она стала одной из ее немногих подруг. Когда приблизилось время обеденного перерыва, она пробралась на съемочную площадку с несколькими бутылками шампанского, чтобы отметить день рождения Мэрилин. Разве после стольких часов работы не настало время отпраздновать это событие?
Но тут Кьюкор, озлобленный частыми отсутствиями главной героини, открыто проявил к ней свою враждебность. И наложил на праздник вето.
Вот так - ни друзей, ни шампанского. Рабочим временем Мэрилин распоряжался режиссер, и никакого дня рождения не будет без его разрешения.
Пока Ньюкам пряталась в уборной актрисы, Мэрилин переваривала этот удар.
* * *
Уже не в первый раз режиссер прилюдно задевал Монро. Но как у него это было заведено, вместо того, чтобы открыто напасть на звезду, он нападал на ее окружение.
Конечно, все рекомендовали Мэрилин набраться терпения. Ей объясняли, что Джордж, как и она сама, был насильно усажен на эту галеру. Ей даже рассказали, что режиссер проходит курс лечения слабительными, а это действует ему на нервы. Но для Монро обстановка с каждым днем становилась все хуже.
Как можно было догадаться по названию фильма, который они старались закончить, что-то должно было случиться. Кто-то должен был надломиться. Оторванная от реальности, она ни на секунду не представляла себе, что в жертву могли принести именно ее.
* * *
Пэт Ньюкам оглядела гримерную Монро.
Судя по обилию свежих цветов, Роберт Вагнер, Джек Леммон и Марлон Брандо не забыли о дне рождения.
Фрэнк Синатра прислал большую корзину, которую Мэрилин еще не успела рассмотреть. В одном углу стоял целый мешок поздравительных телеграмм от коллег. В другом -находился ящик шампанского, присланный Пэт Лоуфорд-Кеннеди, сестрой Джона и Бобби.
Пэт Ньюкам почему-то ощутила озабоченность. Как она потом рассказывала, ее вдруг охватило какое-то странное чувство. Оно зародилось в районе живота и теперь постепенно нарастало.
Внезапно она все поняла и в смятении опустилась на стул.
Главное - вовсе не то, что Мэрилин только что получила. Ни имена или послужные списки тех, кто подумал о ней, не имели значения. Мэрилин исполнилось 36 лет. И Пэт
Ньюкам вдруг осознала, что главное - не в том, что 1 июня 1962 года находилось перед глазами, а в том, чего недоставало. Ибо отсутствие зачастую намного красноречивее любых слов.
«Даже в ее день рождения они отнеслись к ней, как к сопливой девчонке»[66]. Спустя много лет Джоан Гринсон, дочь психиатра Мэрилин, все еще продолжала с гневом вспоминать об этом дне 1 июня 1962 года. «Их замыслом было повести себя с ней, как с непослушным ребенком. Наказать ее. Словно бы они этим говорили: „Мы будем настолько злыми, насколько это возможно“»[67].
По правде говоря, Джордж Кьюкор был не единственным, кто объявил Мэрилин войну. Естественно, он не сделал своей капризной главной героине никакого подарка, но и бонзы киностудии тоже ничего ей не подарили. И свою резкую критику Джоан Гринсон направляла непосредственно в адрес руководителей киностудии «20-й век Фокс».
