Книга Великая Екатерина. Рожденная править - Нина Соротокина

* * *

В самые первые дни правления Екатерины перед ней стоял вопрос: что делать с самим свергнутым императором. Понятное дело, за границу его отпускать нельзя, значит, надо держать под арестом. Где? В Шлиссельбургской крепости, разумеется, подальше от Петербурга. Беда только, что там уже сидит свергнутый законный император, многострадальный Иван Антонович – племянник Анны I, которую в русской исторической традиции называют Анной Иоанновной. Подданные в данный момент мало интересовали Екатерину, пока шло общее ликование, их ничем нельзя шокировать, но что скажут на западе?

Чтобы два свергнутых императора (Иван Антонович и Петр III) не сидели в соседних камерах, Ивана решили перевести в Кексгольм. За двадцать с лишком лет тюрьмы он не раз менял «местожительства». Петру III решили подготовить лучшие покои, туда уже привезли некоторые его вещи, а потом дело застопорилось. Все понимали, что лучшим исходом для всех была бы смерть Петра. Он вообще был слаб здоровьем, а от последних треволнений ожили старые болезни. У него перестал работать желудок, его мучили головные боли и обмороки. Хорошо бы, конечно, естественная смерть, но ведь можно и помочь. Но Екатерина была категорически против подобных действий, такова официальная точка зрения.

Последнее послание Петра к жене датировано 30 июнем: «Еще я прошу, не приказывайте офицерам оставаться в той же комнате, так как мне невозможно обойтись с моей нуждой». Он также выражал желание, чтобы к нему приехал его врач Людерс. Но врач заупрямился. Он понимал, только покажись он в Ропше, и его ждет роль узника при больном. Однако лекарства Петру он все же назначил.

Екатерина сама распорядилась, чтобы больному доставили врача, обер-камердинера Тимплера, арапа Нарцисса, скрипку и любимую собаку. 2 июля пришло письмо от Алексея Орлова: «Петр очень занемог, и схватила его нечаянная колика, и я опасен, чтобы он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил». Если Орлов рискует писать такое императрице, значит, у них по этому вопросу полное понимание.

Людерс все же поехал в Ропшу, а вместе с ним хирург, а 6 июля Екатерина получила последнее письмо из Ропши – от Алексея Орлова. Тон письма странный, словно его писал не совсем трезвый человек. «Матушка, милосердная государыня, как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка, готов идти на смерть, но сам не знаю, как беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете, но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя! Но, государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором Барятинским; не успели их разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты. Помилуй меня, хоть ради брата. Повинную тебе принес – и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил: прогневили тебя и погубили души навек». Эту записку увидели только после смерти Екатерины, она пролежала в шкатулке тридцать четыре года.

Никто из виновных в смерти Петра не был наказан. Остался еще документ, это отчет секретаря датского посольства Шумахера. По его версии убийца вовсе не Барятинский. В отчете также упоминается и камер-лакей Петра Маслов, которого забрали от императора и отправили неизвестно куда. «Сразу же после увоза слуги один принявший веру русскую швед из бывших лейб-компанейцев – Шванович, человек очень крупный и сильный, с помощью некоторых других людей жестоко задушил императора ружейным ремнем». Тот же Шумахер утверждает, что Петр умер не 6 июля, а 4-го. Но можно ли секретарю верить? И откуда в датском посольстве такие сведения? Н.И. Павленко предполагает, что хирург в Ропше понадобился не для лечения, а для вскрытия тела. О вскрытии Екатерина потом писала, но документы не сохранились.

Дашкова: «Я нашла императрицу в совершенном отчаянии; видно было, под влиянием каких тяжких дум она находилась. Вот что она сказала мне: «Эта смерть наводит на меня невыразимый ужас; этот удар меня сокрушает». О смерти императора народ оповестили 7 июля Манифестом «В седьмой день после принятия нашего престола всероссийского получили мы известие, что бывший император Петр III умер обыкновенным, прежде часто случавшимся ему припадком гемороидическим и впал в прежестокую колику». Далее идет перечисление всяческой оказанной императору врачебной помощи, «не презирая долгу нашего христианского и заповеди святой». «Но, к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца, вчерашнего вечера получили мы другое, что он волей Всевышнего скончался», – и так далее, много подобающих случаю бессмысленных слов.

8 июля тело покойного доставили в Петербург и поместили в Александро-Невской лавре. По свидетельству одного из современников «вид тела был крайне жалкий и вызывал страх и ужас, так как лицо было черным и опухшим, но достаточно узнаваемым». Люди приходили проститься с императором, офицер командовал: «Поклониться и сразу идти в другие двери». Излишне внимательно рассматривать покойного не разрешалось. Похоронили Петра в Благовещенской церкви рядом с телом правительницы Анны Леопольдовны, матери несчастного Ивана Антоновича. По усиленным просьбам Сената Екатерина в похоронных торжествах не участвовала.

Петру было тридцать три года. Екатерина не верила, что муж отдаст трон без боя, а он сразу сдался. Его романтические мечтания рухнули. Бедный Петр, он совершенно не был создан для управления государством, тем более таким огромным и сложным, как Россия. Он и размеров ее не представлял, и все пытался соотнести ее с Голштинией. По природе своей он был частным человеком. Доверчивый и бесконечно наивный, он имел другой талант, за который всегда был порицаем. Я говорю о склонности к актерству. Его звали шутом, а он был прирожденным комиком. Передразнивая кичливых старух и важных придворных, он неизменно вызывал смех. Или, скажем, стал бы кукольником, держал театр марионеток, зарабатывал бы скромные деньги, пользовался заслуженной славой и прожил безбедную жизнь. Вот такие гримасы судьбы!

Н.И. Павленко в своей книге пишет: «Так начиналось 34-летнее царствование Екатерины Великой. Оно ознаменовалось многими замечательными деяниями, оставившими заметный след в истории страны. Но восшествие на трон не украшает имя императрицы». И я с ним совершенно согласна.

Первые шаги

Многие заговорщики, во всяком случае, Н.И. Панин, Е.Р. Дашкова, К.Г. Разумовский считали, что Екатерина будет только правительницей при сыне, а когда тот достигнет совершеннолетия, уступит ему власть. Но ни в одном из манифестов о воцарении Екатерины нет и намека хотя бы на временное ограничение власти. Цель была достигнута, «народ ликовал». А о восьмилетнем наследнике Павле Петровиче попросту забыли.

С самого первого дня Екатерина начала работать. Первые распоряжения, написанные ее рукой, это указ сенаторам от 28 июня 1761 года, приказ адмиралу Талызину защищать Кронштадт и не допустить попытки Петра III высадиться на острове. А когда дело было окончено, сама села за стол с пером в руке, составляя списки: нужно было наградить людей, которые помогли ей занять трон, и сделать это надо было мудро и щедро, чтобы не было обид и соперничества.

Щедрость Екатерины не знала границ. Вот, например, братья Орловы – Григорий, Алексей и Федор – получили графское достоинство, село Ильинское, где только мужских душ было 2929 человек и деньги, конечно, 50 тысяч рублей. По тем временам это была очень большая сумма. После Семилетней войны и бестолкового царствования Петра III казна была пуста, но в первый же год своего правления Екатерина потратила из казны на награды участникам переворота без малого 800 000 рублей. Екатерина Дашкова получила 20 тысяч рублей, фрейлина Шаргородская 10 тысяч. Никите Панину, К.Г Разумовскому и князю М. Волконскому назначили пожизненную пенсию 5 тысяч в год.