Книга Театр абсурда. Во что превратили Россию - Николай Губенко

– Из этого следует, что мы в западне. У нас нет выхода?

– Надежда никогда не гаснет. Наш народ служил Родине с образцовым самопожертвованием даже в такие ужасные исторические моменты, когда спасение ее казалось невозможным. Что означает тот факт, что сегодня миллионы людей работают, месяцами не получая зарплаты? Самопожертвование. Это будет иметь громадное воспитательное значение для будущих поколений. Богатство знаний и трудолюбие нынешнего поколения, имеющего в основе честь Родины и профессии, вера в народ как в нравственную силу облагораживают нашу больную жизнь, утешают павших духом, делают нас лучше, чем мы есть, дают нам надежду.

– И все-таки разрушена российская тысячелетняя государственность. Деформируется духовный космос, наше национальное миропонимание. Вот Распутин пишет, что новым геростратам «надо разрушать то, куда ушло и откуда неожиданно вновь принялось заниматься совершенно забитое и отмененное русское мышление». Тысячелетняя Россия оказалась сильной – за нее и решено было взяться. А для этого надо поднять ее из глубин наверх, встретить с объятиями и, сделав ее служанкой, взяться за полное ее преображение, – чтобы сама на себя не была похожа. Под руку явилось и мощное оружие «перековки» – бесстыдное телевидение, и есть опасение, что с таким преображением, с такой «перековкой» духовности и культуры исчезнет наша самобытность, чем мы по праву гордились.

– Культура – это возделывание духа. Культура – это плодородный почвенный слой, который при определенном уходе за ним делает человека человеком. Обязанность государства – обеспечить бережный уход за этим слоем. В противном случае он порастет бурьяном, и на нем будут рождаться сорняки-недочеловеки, что и происходит в настоящее время.

Миллионы беспризорных, неграмотных подростков! И это нашей стране, в стране всеобщей грамотности! Как будто мы откатились к периоду гражданской войны, в 20-е годы. Б. Клинтон только сейчас в своей программе поставил задачу всеобщей грамотности американцев. У нас же это было.

Теперь у нас не только не ухаживают за плодородным слоем, но и уничтожает его. Провозгласив идеалом реформ стяжательство, реформаторы подстегивают человека к достижению богатства всеми средствами: подлогом, разбоем, убийством, воровством, грабежом, цинизмом, лицемерием. Наконец – предательством предков, упразднением исторической и генетической памяти. Геростратам необходимо разрушить сложившееся представление народа о братстве, добре, красоте, милосердии, сострадании, о зле, о предательстве. Если негодяй всегда оказывается правым, то о какой государственности речь?!

Оценку же телевидению, на мой взгляд, дал Ю. Лужков в дискуссии об объединении России и Белоруссии. «Если задачей ТВ, – говорил он, – было максимальное разобщение двух братских народов, то можно с уверенностью сказать, что эта задача ТВ выполнена». Добавлю, что ТВ превратилось в спецслужбу, ведущую разрушительную войну против сознания своих соотечественников. При этом оно не испытывает никаких угрызений совести за искажение реальности, дезинформацию общества, ведущую к расколу.

– Николай Николаевич, всем известна то ли борьба, то ли ваши странные отношения с Ю. Любимовым. Вы вроде бы победили, сохранили театр и его традиции. Но в чем глубинный смысл этой изнурительной борьбы – не в одних же творческих амбициях, как склонны полагать некоторые?

– Любимов поставил прекрасные спектакли, прославляющие революцию, социалистические идеи. Это и «Десять дней, которые потрясли мир», и блестящая «Мать» Горького, и «Павшие и живые», и «Пугачев», «Добрый человек из Сезуана», и другие. Эти спектакли воспитывали нас в духе патриотизма, восхищения и гордости своей Родиной, любви к ее прошлому. Уверен, что он был искренен, создавая эти спектакли.

И в самом театре, и вокруг театра царила атмосфера радостного возбуждения. Все зрители – от студента (простаивавшего ночами в очереди за билетом), который шел в театр, пытаясь найти ответы на волнующие его вопросы, до помощника генерального секретаря КПСС или академика Капицы, понимали значение этого театра. Всячески ему помогали. Любимов сумел сплотить вокруг себя таких разных людей, как Трифонов, Буцко, Абрамов, Окуджава, Денисов, Боровский, Шнитке. Возможно, по прошествии времени я идеализирую прошлое, но мне кажется, что в труппе царила удивительная атмосфера доброжелательности и труда. Не было свойственного иным театрам болезненного соперничества. Каждый радовался успехам друг друга.

Невозможно забыть Зину Славину в «Добром человеке» и в «Матери», Аллу Демидову в «Тартюфе» и в «Борисе Годунове», Инну Ульянову в «Обмене», Таню Жукову в «Деревянных конях», Наташу Сайко в «Трех сестрах», Володю Высоцкого в «Хлопуше» и в «Гамлете», Леню Филатова в «Товарищ, верь», Мишу Лебедева в «Мастере», Валерия Золотухина в «Живом». Надо бы назвать всех, потому что каждый внес свою лепту в успех.

Все играли блистательно, и это запоминалось на годы. И Маша Полицеймако, и Алла Богина, и Рамзее Джабраилов, и Иван Бортник, и Юра Смирнов, и Веня Смехов, и Юра Беляев. А Валерий Погорельцев, Феликс Антипов, Саша Трофимов, Игорь Петров, Леша Граббе. Целое созвездие имен…

В 1983 году Любимов покинул страну. Сейчас он говорит о том, что его выдворили. Но мы-то знаем, что выдворен был лишь один Александр Солженицын. Пытаясь объяснить себе по-человечески причины, побудившие Любимова остаться на Западе (среди них и женитьба на иностранке, рождение ребенка, и страшная усталость, накопленная за 20 лет адской работы в театре), нам казалось, что всего этого недостаточно для того, чтобы принять столь ужасное решение. И вот недавно я прочел в «дневнике» Федора Абрамова о Любимове: «Возрождение русского самосознания – увы, на Любимова здесь не надежда. Для него какой-нибудь театральный трюк и прием дороже идеи. Да и не дорос он до настоящей-то идеи. Слишком эгоист. Слишком показное сердце, не способное вместить все беды и боли России». В 1989 году, благодаря усилиям труппы, Любимов вернулся. Но вернулся, увы, совершенно другим человеком. Теперь это – иностранный гражданин, для которого Россия не Родина, а страна проживания.

Вот и ответ на ваш вопрос. Вот и единственная причина нашего с ним расхождения. Помните, как у Есенина в блестящем спектакле «Пугачев»: «Стой, атаман, довольно об ветер язык чесать. За Россию нам, конечно, больно, оттого, что нам Россия – мать. Но мы ничуть, мы ничуть не испугались, что кто-то покинул наши поля…»

– В последние годы одни театры захлестнула волна низкопробного экспериментательства. Другие, чтобы выжить в стихии рыночного беспредела, потрафляют вкусам нетребовательного зрителя и в погоне за «кассовостью» услаждают его эротической малинкой. Все это очень прискорбно… Не пора ли возрождать Русский национальный театр – по его внутреннему, сущностному, гражданскому назначению? Где бы традиции действительно развивались, а не коверкались, не искажались в угоду западничеству, конъюнктуре?

– Русский театр был, есть и будет, также как будет и подражание Западу, и мода, традиционная для России. Над нею часто подсмеивались сами русские. Достаточно вспомнить Фонвизина и Грибоедова. Но поезжайте в российскую провинцию или даже в какой-нибудь американский университет. Как ни странно, Вы увидите там Русский театр. Авторитет Толстого, Достоевского, Чехова или системы Станиславского непререкаем. Величие Стеллера или Брука имеет и русские корни, также как величие Товстоногова в «Идиоте» Достоевского или в «Мещанах» Горького.