Книга Гений зла Гитлер - Борис Тененбаум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Среди нас живет негерманская раса со своими собственными чувствами, мыслями и устремлениями и обладает теми же правами, что и мы».
А устремления этой расы так или иначе ведут к пляске вокруг «золотого тельца» – она думает только о золоте и о выгоде, и всячески подлаживается к властителям мира сего, и ведет себя, как пиявка, и ей неведомо то высокое, что составляет суть германской души. В сущности, евреи есть зараза, туберкулез здорового общества.
Следовательно, обществу надо очистить себя: «еврейство должно быть изьято из общества – полностью, без колебаний и компромиссов». A сделать это можно только сильной рукой государства. Ну, в 1919 году это была точка зрения всего лишь полуотставного ефрейтора.
Но все-таки стоит приглядеться в вопросу «евреев Германского рейха».
III
Их число составляло не больше одного процента населения Германии – то есть порядка 600 тысяч человек. Точнее сказать трудно – статистика учитывала всех подданных как германских граждан, различая, правда, по вероисповеданию [3]. Так вот – после объединения Германии евреи с энтузиазмом устремились в «новую германскую действительность». И успехов, надо сказать, достигли феноменальных.
В 1882 году, например, они составляли 43 % крупных пайщиков (или технических управляющих директоров) в 10 крупнейших кредитных банках Германии, включая «Deutsche Bank», крупнейший в Европе [4].
Дело, конечно, не ограничивалось только финансами. Евреи оказывались на видных местах и в промышленности, и в науке, и в искусстве. Первый роман молодого Томаса Манна, «Будденброки», вышел в издательстве «S. Fischer Verlag» Самуэля Фишера, еврея родом из городка Липтовски-Микулаш в Австро-Венгрии.
Но значительный успех совсем не означает, так сказать, социальную приемлемость. В этой связи есть смысл привести конкретный пример.
В 1872 году некоему Гершону Блейхредеру был выдан патент на дворянство. Hy, Блейхредер был не первым встречным, a кавалером нескольких прусских орденов, самым богатым человеком Берлина. Наконец, он был личным банкиром Отто фон Бисмарка, всемогущего канцлера Германского рейха. Но он был евреем, да еще и некрещеным. Поэтому в патенте, дарующем ему прусское дворянство и право на аристократическую добавку к фамилии – он становился теперь «фон Блейхредер», – было сделано маленькое упущение. Там не было ни единого слова по поводу его семьи.
B романе Томаса Манна «Bekenntnisse des Hochstaplers Felix Krull» – в русском переводе он называется «Признания авантюриста Феликса Круля», – есть презабавное рассуждение о разнице между понятием «хорошая семья» и просто «семья».
Книгу автор писал долго и в итоге так ее и не закончил, но нас сейчас интересует вот что: Феликс Круль, главный герой, авантюрист и проныра, нанимается изображать из себя странствующего юного аристократа. И в числе прочего, того, что он должен усвоить, есть и представление о должной социальной иерархии.
С точки зрения аристократа, сказать о ком-то, что он или она из «хорошей семьи», – это снисходительное определение, которое истинный дворянин может дать зажиточному бюргеру или, скажем, девице, дочери профессора университета. A указать, что такой-то – из «семьи», означает в принципе признание некоего социального равенства.
Оказывается, это рассуждение было – как и многое другое у Манна – скрытой цитатой. В Пруссии при возведении бюргера в дворянство в выдаваемом ему королевском патенте непременно значилось, что обладатель патента, свершивший то-то и то-то, известный своим истинно доблестным поведением и характером и «происходящий из хорошей семьи», включается в благородное сословие.
Так вот, в грамоте на дворянство, выданной в 1872 году некоему Гершону Блейхредеру, эта формулировка – «происходящий из хорошей семьи» – была опущена. Еврею – даже кавалеру прусских и иностранных орденов, даже самому богатому человеку в Берлине, – формулировка «происходящий из хорошей семьи» не полагалась, и даже королевская милость изменить этого печального обстоятельства не могла.
Из этого проистекали определенные следствия.
IV
Например – в жизни банкира Блейхредера имел место такой эпизод: баварскому королю Людвигу [5] срочно понадобились 7 миллионов марок. Бисмарк просил Блейхредера помочь, и тот постарался, но дело не выгорело – баварцы не смогли предложить никакого разумного обеспечения займа. Видимо, понадеялись, что банкир-нувориш удовлетворится каким-нибудь титулом или орденом.
Блейхредер им в займе вежливо отказал.
Все, разумеется, делалось в глубокой тайне и никакой огласке не подлежало.
После того как пыль улеглась, сын канцлера Герберт фон Бисмарк написал в письме приятелю, который был в курсе дела:
«Поистине несчастен тот, кто должен зависеть от доброй воли грязного еврея».
Согласитесь, это резковато? Как-никак Гершон Блейхредер вел все денежные дела отца Герберта, Отто фон Бисмарка, и тот ему доверял как мало кому другому. Доверие оказалось оправданным, за все долгие годы банкир своего важного клиента не подвел ни разу.
Блейхредер был важной персоной – в его доме, например, был устроен «частный» обед, на который были приглашены как послы иностранных держав, так и прусские дипломаты. При этом хозяина дома по вопросам протокола консультировали чиновники МИДа.
Обед – случай редчайший – был почтен присутствием самого Отто фон Бисмарка. Но как мы видим, это никак не повлияло на Герберта фон Бисмарка…
Так все-таки был Блейхредер важной персоной? Или все-таки нет, не был?
Ответ зависит от точки зрения. Если смотреть на дело сугубо по-деловому – то да, был. Он мог, например, устроить в своем доме бал. Приглашение на бал c благодарностью принималось, общество собиралось самое аристократическое, музыка и угощение были поистине изысканными.
Но при этом единственной барышней, не получившей за весь вечер ни единого приглашения на танец, была дочь хозяина дома. Так что с социальной точки зрения получалось, что нет, не был банкир Блейхредер важной персоной, а уж скорее – парией, едва терпимым в хорошем обществе.
Почему так получалось?
V
Королевство Пруссия, при Бисмарке объединившее вокруг себя Германию, держалось на людях, состоявших на государственной службе. Пруссия была бедна, но ее чиновники были неподкупны, ее солдаты были доблестны и – что еще более важно – исключительно компетентны. И не было в Пруссии образца 1870 года более компетентного солдата, чем начальник знаменитого прусского Генштаба генерал Гельмут фон Мольтке.
Так вот, Мольтке в бытность свою лейтенантом задумал купить себе лошадь. Поскольку денег у него на покупку не было, он взялся перевести фундаментальный труд Э. Гиббона «The History of the Decline and Fall of the Roman Empire» с английского на немецкий. За работу ему посулили гонорар в 75 талеров – и он взялся за труд. Мольтке успел перевести три четверти этой весьма объемистой книги, когда издательство отказалось от проекта. В утешение переводчику был оставлен его аванс – примерно одна треть обещанной суммы.