Книга Женщина на лестнице - Бернхард Шлинк

На стуле лежал комбинезон, как вчера на моей постели лежала пижама. Услышав, что Ирена спустилась по лестнице и принялась орудовать на кухне, я оделся.

За завтраком Ирена объяснила, что у джипа спустило колесо, но у домкрата сломана рукоятка, поэтому мне придется приподнять джип, чтобы она смогла подложить под него камень и сменить колесо.

– А мне сказали, что к тебе нет дороги.

– Когда окрестности были объявлены заповедником, то местные дороги оказались заброшенными, а там, где они выходили на большую трассу, их просто перекрыли. Но джипу достаточно старой колеи, а перекрытый участок можно объехать. Мы, живущие здесь, знаем, как выбраться отсюда, а чужим, к счастью, неизвестно, как добраться до нас.

– Мы?

– Тут есть еще два фермерских двора. Мне нужно туда съездить.

Джип оказался слишком тяжелым. Деревянный брус, которым я воспользовался как рычагом, сломался. Я нашел железную трубу, и мне все-таки удалось приподнять машину, а Ирена подсунула под нее камень. Остальное было несложно, хотя я не помню, когда в последний раз менял колесо.

По дороге я спросил Ирену про паренька, который сидел ночью на балконе. Она сказала, что Кари жил у нее раньше, иногда он заглядывает в дом, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Она заметила, что мне хочется узнать больше.

– Раньше я пускала к себе бездомных ребятишек, побродяжек и таких, у кого были проблемы с наркотиками или алкоголем. Я делала это неофициально, не обращалась в комиссию по социальным вопросам и делам молодежи; я ведь и сама здесь официально не зарегистрирована. Одни приходили на несколько дней или недель, чтобы передохнуть, другие оставались на год или на два. Кое-кто сумел вернуться в школу, найти работу. А были и такие, кто вновь объявлялся у меня в еще худшем состоянии, чем раньше. Тех, кому исполнилось восемнадцать, я сюда не пускала. Существовало железное правило: никого старше восемнадцати.

– Сколько же у тебя было детей?

– В доме семь комнат, в каждой жил один ребенок, реже – два. Я занимала комнату внизу.

– На что же вы жили?

– Мы держали кур и коз, развели огород, люди с дальних дворов нам помогали, иногда дети приносили ворованные вещи. Жизнь научила их, что нельзя воровать только для себя, надо делиться с другими.

Разговор постоянно прерывался. Ирена быстро и уверенно вела джип по бездорожью, по высохшим руслам ручьев и обнажившемуся дну маленьких озер, иногда прямо через мелкий кустарник; колея то и дело терялась, но потом вновь обнаруживалась. Меня бросало вверх и вниз, из стороны в сторону, я пытался упереться ногами в стенку, держаться за сиденье; мне было бы спокойнее, если бы у джипа имелась крыша или хотя бы одна дверца. Но это была открытая машина, старый джип, словно из кинофильма про войну.

– Откуда у тебя этот джип?

Она усмехнулась:

– Краденый. Поначалу нам приходилось все таскать на себе. Но как-то раз Арунта и Артур пригнали джип, стоявший в гараже у одного коллекционера. Они пробыли у меня год, потом им исполнилось по восемнадцать, и они знали, что им нельзя оставаться здесь. Они хотели облегчить жизнь нам, остальным. – Она опять усмехнулась. – Я вообще считаю коллекционирование пустым занятием. А ты?

Мы въехали в долину с почти обмелевшей речушкой, вокруг зеленели лужайки, росли деревья, в тени ивы паслись коровы, будто на картине голландцев семнадцатого века. В конце долины находился первый двор. Большой деревянный дом, два сарая, несколько молодых мужчин и женщин, много детей, свиньи и куры. Коротко поздоровавшись со мной, люди оставили меня без внимания. Ирена зашла в дом, я немного погодя последовал за ней. Она была на кухне с девочкой; сняв повязку с ее плеча, Ирена осмотрела рану, взяла из баночки мазь, помазала рану и наложила новую повязку.

– Она хотела пробить стену плечом, – сказала Ирена, заметив меня, – но больше не будет так делать. Ведь правда не будешь?

Девочка покачала головой.

Второй двор выглядел заброшенным. Старуха, открывшая дверь, бросила на меня недоверчивый, враждебный взгляд; она взяла Ирену за руку, втянула ее в дом и захлопнула за собой дверь. Сидя в джипе, я разглядывал обветшалый дом, покосившийся сарай, ржавый хозяйственный инвентарь, пытаясь побороть тоскливое настроение, которое витало над двором, готовое охватить и меня.

6

– Долго старик не протянет, – сказала Ирена, вернувшись из дома и сев в машину.

– И что дальше?

Джип тронулся с места.

– Тогда она тоже долго не протянет. А хозяйство заберут молодые люди с первого подворья. Они бы давно это сделали и позаботились о стариках, но те не хотят. Они озлобились. – Ирена пожала плечами. – Мы ведь здесь не лучше, чем вы там. Сначала я так не думала, но ошибалась.

– Ты стала врачом?

– Медсестрой. В основном этого достаточно. А если нужна медицинская аппаратура, то мне и диплом врача не поможет.

Я представил себе такие ситуации, как аппендицит, инфаркт или рак. Задался вопросом: как тут можно учить детей, откуда берутся тетради, ручки, учебники? Что еще нужно завозить из внешнего мира? Что связывает людей на первом дворе? Это просто молодые семьи, которые живут вместе в одном доме, или же коммуна, секта? Что искала здесь Ирена и что нашла?

– Других я использовала еще больше, чем тебя.

– Лишила их денег? Доброго имени? Жизни? – Я сказал это просто так: одно предположение нелепей другого.

Она рассмеялась.

Мне не понравился ее смех. Так смеются над глупой шуткой, неудачным розыгрышем или над несчастьем, когда впору заплакать.

Она умолкла. Да и я не знал, что сказать. Хотя езда по бездорожью и не располагает к беседе, между нами воцарилось какое-то оглушительное молчание. Когда мы прибыли домой и Ирена припарковала джип, я остался сидеть в машине.

– Ты не поможешь мне добраться до комнаты? Я сама не справлюсь.

Площадка для джипа находилась выше дома. Спускаясь вниз, Ирена сначала опиралась на мою правую руку, потом мне пришлось вести ее, обхватив обеими руками. Лестница в доме была крутой и узкой. Ирена сказала, что бывает вынуждена подниматься по ней на четвереньках, как собака, поэтому я могу отнести ее на руках, как собачонку. Взяв Ирену на руки, я отнес ее наверх и уложил на кровать.

– Извини, – сказала она, – не рассчитала силы. Когда я все делаю спокойно и медленно, то справляюсь сама. Но у меня так не получается. Не могу рассчитать силы, тогда ноги отказывают, а иногда и голова.

Пододвинув стул, я подсел к кровати.

– Что с тобой?

– Мой храбрый рыцарь, – улыбнулась она. – Ничего такого, от чего ты меня можешь спасти. Позволь мне немного поспать.

Она закрыла глаза. Ее дыхание стало ровным, веки иногда подрагивали, порой она проводила рукой по животу, в уголках губ появлялась слюна. От нее пахло болезнью, но не так, как пахли мои дети, когда она болели детскими болезнями, или у них случался грипп, простуда, или они мучились животиками. Запах Ирены был резким, чужим, отталкивающим.