Книга Жестокая жара - Ричард Касл

— Полиция Нью-Йорка, откройте!

После секундной паузы Хит велела копам выломать дверь.

Ударил таран, и сердце Никки гулко забилось, когда она вошла в темный холл и началось сюрреалистическое представление — стремительный захват дома в пляшущих лучах фонариков. Она снова крикнула:

— Это полиция Нью-Йорка, есть здесь кто-нибудь?

Но по пустому дому разнеслось лишь эхо ее слов. Полицейские разделились, треть свернула направо вместе с Хит, треть — налево, в сторону столовой и кухни, а Тараканы с остальными поднялись на второй этаж. Луч вертолетного прожектора заглядывал в окна, полз по стенам, отчего казалось, что дом вращается. Фразы, звучавшие в наушнике Хит, одна за другой оглушали ее, лишали надежды. «Столовая — чисто». «Кухня — чисто». «Спальня — чисто». «Кладовка в холле — чисто». «Чердак — чисто». «Подвал — чисто». Две группы, обыскивавшие первый этаж, встретились на кухне, где сильно пахло отбросами и было навалено столько мусора, что здесь вполне можно было снимать шоу «В плену ненужных вещей».[19]

Но подозреваемого нигде не оказалось.

— Что в гараже? — произнесла Никки в микрофон.

— Чисто.

Командир группы захвата спустился по лестнице вместе с Тараканами, и они встретились с Хит в гостиной.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Здесь негде прятаться. Кладовые пусты. В спальне на полу только древний матрас.

— У вас тут тоже негусто с мебелью, — заметил детектив Каньеро. Он посветил фонариком на стены с торчащими гвоздиками, на которых когда-то висели картины и фотографии, и на темный прямоугольник на паркете — судя по форме и размеру, раньше на этом месте стоял диван. Теперь гостиную украшал лишь грязный ковер, купленный на барахолке, и два разномастных садовых стула.

— Потайных дверей не видели? — спросил появившийся в дверях Рук. — Я точно знаю, что в таких старых домах за книжными полками бывают потайные двери.

Хит произнесла свою коронную фразу:

— Рук, я же просила тебя ждать снаружи.

— Но я увидел яркий луч прожектора, и меня повлекло вперед против воли. Для меня это как свет в «Близких контактах».[20]Или церемония с розой в «Холостячке».[21]

— На улицу. Быстро.

— Отлично. — Он попятился к выходу, но неожиданно споткнулся и сел на пол.

Каньеро покачал головой. Таррелл помог журналисту подняться и сказал:

— Видишь? Вот почему мы не можем брать тебя с собой.

— Я не виноват. Я зацепился за какую-то штуку под ковром.

— Значит, поднимай ноги выше! — рявкнула Никки.

— Детектив! — воскликнул Каньеро. Он опустился на одно колено и провел ладонью по грязному зеленому ковру. Затем поднялся и прошептал ей на ухо: — Там ручка двери.

Они завернули ковер и увидели дверцу размером примерно метр на метр с кольцом и вмонтированными в пол петлями.

— Я иду вниз, — сказала Хит.

— Давайте сначала пустим туда газ, — предложил командир.

— Он уйдет. Вдруг там есть второй выход?

— Тогда пошлем собаку.

Но адреналин заглушил голос разума. Никки просунула палец в кольцо и открыла люк. Посветила во тьму фонарем, крикнула:

— Полиция Нью-Йорка, выходите!

Снизу донеслось испуганное восклицание.

— Видишь что-нибудь? — спросил Таррелл.

Хит покачала головой и спустила ногу в отверстие.

— Здесь лестница.

— Детектив… — начал командир группы.

Но было уже поздно. Хит, поддавшись стремлению схватить преступника, нарушила все инструкции и начала спускаться в подвал. Вместо того чтобы шагать по ступенькам, она соскользнула вниз, держась руками за перила, как пожарный по шесту. Приземлилась на согнутые ноги, сжимая в правой руке пистолет. Затем вытащила зажатый в зубах фонарик и посветила по сторонам.

Совершенно голый мужчина стоял посередине комнатки, отгороженной от остального подвала, и смотрел на Хит странным невидящим взглядом.

— Ни с места, полиция.

Он ничего не ответил. И, кроме того, уже просто не мог двигаться, так как совершенно замерз. Он стоял так, не пытаясь бежать и не делая никаких угрожающих движений, пока спецназовцы окружали его, целясь из автоматов с прикрепленными фонариками.

— Не стрелять, — приказала Хит.

Ей хотелось убить его на месте, но он нужен был ей живым.

Теперь стало видно, что чулан набит обувью. Здесь были сотни и сотни туфель и ботинок: мужские, женские, старые, новые, пары и непарные — все они составлены аккуратными концентрическими кругами, носками внутрь.

— Значит, вы пришли за моими туфлями, — сказал мужчина.

— Как вас называть, Уильям или Билл?

Никки снова ждала ответа; она собиралась ждать столько, сколько понадобится. Арестованный не произносил ни слова с того момента, как его ввели в комнату для допросов, то есть уже минут десять. Все это время он рассматривал свое отражение в зеркальном стекле. Иногда он отводил взгляд, затем снова смотрел, словно собственное лицо было ему незнакомо. Отвернулся, расправил мускулистые плечи, так что оранжевая ткань тюремного комбинезона натянулась на груди.

Наконец он спросил:

— А вы эту одежду у меня не заберете? — Вопрос прозвучал вполне искренне.

— Уильям, — начала Никки. — Я сейчас прочту вам то, что написано в вашем полицейском досье.

Задержанный отвел взгляд и уставился в зеркало. Детектив Хит взглянула в свои бумаги, хотя факты биографии преступника уже запечатлелись в ее памяти. Уильям Уэйд Скотт, мужчина, белый, возраст — сорок четыре года. Этот опустившийся, никчемный человек скитался по Северо-Востоку после того, как за наркотики его выгнали из армии с лишением всех пособий и привилегий. Это произошло в 1991 году, после операции «Буря в пустыне». Преступления были мелкие, в основном магазинные кражи и нарушения общественного порядка, плюс несколько арестов за более серьезные делишки. Самым крупным стало ограбление магазина электроники в Провиденсе в 1998 году, после которого Скотт пользовался гостеприимством правительства в течение трех лет. Никки велела Каньеро еще раз навести справки в Управлении исправительных заведений Род-Айленда и проверить дату выхода из тюрьмы, потому что, судя по досье, в момент убийства ее матери подозреваемый сидел за решеткой.