Книга Романы Романовых - Михаил Пазин

Очевидно, что Анна нисколько не любила Петра и вступила с ним в связь исключительно ради собственной выгоды. Ее аппетиты постепенно росли. Пользуясь расположением царя, она выпрашивала у него все новые и новые подачки. Причем, действительно, будучи женщиной «посредственного разума», часто прибегала при этом к нехитрым приемам. Например, она писала к нему: «Умилостивись, государь царь Петр Алексеевич! Для многолетнего здравия цесаревича Алексея Петровича своя милостивый указ учини – выписать мне из дворцовых сел волость». Вот так. За здравие цесаревича Алексея, к которому она вообще никакого отношения не имела и который из-за нее же был оторван от своей матери, подарить ей целую волость!

Анна ничем не выказывала своей любви к Петру и лишь однажды послала ему подарок: «четыре цитрона и четыре апельсина», чтобы Питер «кушал на здоровье», да цедроли в скляницах («больше б прислала, да не могла достать»). Ах, щедра, матушка, щедра! Писала она ему на немецком языке, реже – на голландском, а русские тексты для нее писал личный секретарь. Подписывалась она так: «верная слуга».

Петр тем не менее потакал всем просьбам своей пассии и даже всерьез думал на ней жениться. А Анна, почувствовав свою силу, стала вмешиваться в разные тяжбы и споры, начала ходатайствовать перед царем как за немцев, так и за русских, не забывая при этом и себя, конечно. Петр принимал это как должное, не прекращая при этом любовной связи с подругой Анны, Еленой Фадемрех, от которой он также получал записки.

Неизвестно, как долго все это продолжалось бы, если бы не случай. Однажды в 1703 году, в самом начале Северной войны случайно утонул саксонский офицер Кенигсек, незадолго до этого принятый на русскую службу. Просматривая бумаги Кенигсека, царь обратил внимание на некие письма, написанные женщиной. Содержание писем не оставляло сомнений – он находился с этой женщиной в интимных отношениях. Присмотревшись внимательно, Петр похолодел – он узнал почерк Анны Монс! Оказывается, Анна ему изменяла! Это стало для него страшным открытием. Вне себя от гнева он приказал позвать Анну. Та, покраснев, созналась – ведь доказательства-то были на руках! Услышав ее признание, царь, этот железный человек, вдруг заплакал и якобы разразился следующей тирадой: «Забываю все, я тоже имею слабости. Я не буду вас ненавидеть и обвиняю только собственную доверчивость. Продолжать мою любовь с вами – значит унизить себя. Прочь! Я умею примирить страсти с рассудком. Вы ни в чем не будете нуждаться, но я вас больше не увижу».

Согласно другим источникам, он сказал: «Чтобы любить царя, надлежало бы иметь царя в голове».

Так или не так изъяснялся Петр, но слова своего он не сдержал. Анну и ее сестру (возможно, способствовавшую связи с Кенигсеком) посадили под домашний арест. Им даже запретили посещать кирху. За что, спрашивается? Анна Монс была свободной женщиной и могла любить, кого хотела – хоть царя, хоть саксонца. Но это по справедливости, а справедливым с женщинами Петр никогда не был. Конечно, Петр и Анна были любовниками много лет, и царь уже привязался к ней, но того, что она отдалась другому, он простить не мог. Ревность! Вот то страшное чувство, которым руководствовался Петр. По-человечески его понять можно. Но простить нельзя. По какому закону он заточил Анну? Ни до, ни после Петра не было таких законов, чтобы лишать свободы изменившую любовницу. Петр поступил так по своему личному произволу. Ну, избил бы ее своей знаменитой тростью, ну, отобрал бы у нее дворец (все-таки на казенные деньги построенный) или отослал бы ее с глаз подальше – а то сразу под арест! Да к тому же отобрал у нее все свои подарки – уж подарки-то мог бы и оставить, все-таки она их заслужила, доставляя Петру удовольствие. Дворец, кстати, и имения он тоже отобрал. Анна ни за что не хотела отдавать подаренный ей тысячерублевый портрет Петра с бриллиантами, говоря, что это память о нем. Драгоценную миниатюру пришлось оставить ей.

Известие об «измене» Анны распространилось быстро. Слухи об этом дошли даже до бывшей жены Петра Евдокии Лопухиной, и та радовалась, что «шлюха» наставила ему рога. Три года Анна Монс провела в заточении, пока за нее не начал ходатайствовать прусский посланник Георг Иоганн фон Кейзерлинг, задумавший жениться на ней. Сказать, что это была любовь, нельзя. Чертовски привлекательная Анна очаровала посланника и уговорила его заняться ее судьбой. Благодаря настойчивости и всевозможным ухищрениям ей это удалось. Петр к этому времени уже поостыл, вернее, охладел к Анне, так как у него появилась новая пассия, Марта Скавронская, и из-под ареста выпустил. Освобождение Анны пришлось на 1706 год.

Однако авантюристка на этом не успокоилась. В том же году она была обвинена в ворожбе с целью снова привлечь к себе внимание Петра и опять угодила в тюрьму. Обвинение в колдовстве в петровскую эпоху было одним из тягчайших преступлений, и за это полагалось суровое наказание. Это тебе не измена любовнику! Заодно с Анной в тюрьме томились более 30 человек, косвенно связанных с этим делом; некоторые вообще не знали, за что сидели. Расследование этой туманной истории закончилось только в 1707 году освобождением Анны из-под стражи. Не мстил ли Петр таким образом своей бывшей любовнице? Как знать…

Кейзерлинг все добивался от Петра разрешения жениться на Анне. В ответ на его просьбу царь однажды ответил пруссаку, «что он воспитывал девицу Монс для себя, с искренним намерением жениться на ней, но так как она мною прельщена и развращена, то ни о ней, ни о ее родственниках ни слышать, ни знать не хочет». Разрешение на свадьбу Анны Монс с Кейзерлингом было получено только в 1710 году, и свадьба состоялась в июне 1711 года в Немецкой слободе. Через некоторое время Кейзерлинг, явно по наущению Анны, воспользовавшись хорошим настроением Петра, решил выпросить хлебное место для брата своей бывшей фаворитки Виллима. Петр резко оборвал посла, повторив: «Я держал твою Монс при себе, чтобы жениться на ней, а коли ты ее взял, так и держи ее, и не смей никогда соваться ко мне с нею или с ее родными!» Петра поддержал и Александр Меньшиков: «Знаю я вашу Монс! Хаживала она и ко мне, да и ко всякому пойдет. Уж молчите вы лучше с нею!» Эта беседа проходила на пиру у одного польского пана в окрестностях Люблина. Кончилось все это для Кейзерлинга скверно: пьяные Петр с Меньшиковым вытолкали надоедливого посланника за дверь и с позором спустили его с лестницы. Особа посла неприкосновенна, но Петру на эти дипломатические тонкости было наплевать. Неуемный пруссак подал на Петра жалобу, но обвинили его же и заставили извиниться.

А через полгода после свадьбы Кейзерлинг внезапно умер по пути в Берлин. Анна овдовела. На протяжении последующих трех лет она вела тяжбу с родственниками мужа за его курляндское имение и находившийся при нем алмазный потрет Петра. Эта тяжба завершилась в пользу Анны Ивановны Монс. К этому времени веселая вдова была уже обручена с пленным шведским офицером Карлом фон Миллером, проживавшим в Немецкой слободе. Но их совместная жизнь продолжалась недолго – Анна Монс скончалась от чахотки 15 августа 1714 года на руках матери-старухи и пастора, в беспамятстве вспоминая какую-то сироту. Уж не ребенка ли от Петра она имела в виду? От Кейзерлинга у нее было двое детей, судьба которых осталась неизвестной. Ей было всего 42 года.