Книга Эхобой - Мэтт Хейг

Прямо над нами находились знаменитые летающие обсерватории, созданные около восьмидесяти лет назад, чтобы наблюдать за погодными изменениями. Сейчас они казались серыми и облезлыми из-за бесчисленных ураганов и нескончаемого дождя. Хотя в тот день дождь не шел. В ту самую минуту — нет. Но облака сгущались, и довольно быстро.

— 4449, Скайлодж Вилла, Клаудвилль.

Клаудвилль.

— Она живет на небе? Кажется, вы говорили, что у нее куча денег.

— Так и есть. Но ей нравится жить здесь, в самой бедной части города, на высоте шестьсот метров над вершиной Шарда.

Шардом назывался старый небоскреб в виде вытянутой пирамиды. Когда-то он был самым высоким зданием в Европе, но сейчас представлял собой довольно жалкое зрелище: торчал из грязной воды, как плавник какой-то диковинной рыбины.

Что касается Клаудвилля, вблизи он выглядел еще хуже, чем издали. Огромный серый диск, на котором теснились дома. Их построили тридцать лет назад, но они казались еще старше из-за постоянных погодных катаклизмов. Помнится, я слышала в новостях, что здесь заправляют гангстеры.

— А тут не опасно?

— Все в порядке, не волнуйся. — Дядя Алекс достал что-то из-под пиджака. Ружье. — Это позитрон. Ты когда-нибудь раньше слышала о позитронах?

— Я знаю, что это ненадежное оружие, использовать его запрещено.

— Такое ощущение, что это чужие слова. Может быть, твоего отца?

— Из-за позитронов каждый год происходят тысячи случайных смертей.

— И это всего один процент от случайных смертей из-за лазерных ножей. Эти случаи вообще никто не считает. Я уже не говорю об электродубинках. Ну да ладно. Тебе будет спокойней, если я оставлю его в машине?

— Да, — ответила я не раздумывая.

Мы вышли из машины на узкую скользкую платформу и сразу попали под дождь. Да еще и сырой ветер поднялся — такой сильный, что нас чуть не сдуло. На краю платформы было что-то вроде незаконченного барьера или забора, ряд металлических столбов, между которыми ничего не было. Мы пошли в сторону аллеи высоко в небе, к десятиэтажному жилому дому, который возвышался по другую сторону от нас, как вертикальные крылья космического корабля.

Миссис Мацумото была очень старой. Она жила посмертно. Это означало, что фактически она уже умерла — пятнадцать лет и два часа тому назад. Смерть была естественной, но богатые клиенты (и дядя Алекс среди них) оплатили восстановление миссис Мацумото с помощью противосмертных и регенерирующих клетки технологий.

Это была бледная женщина с землистым цветом лица — учитывая, что к моменту смерти ей уже было сто восемьдесят пять лет, это было вполне объяснимо. Она носила длинную черную одежду, а на подбородке и щеках торчали пучки седых волос. Комната была отделана каким-то металлом, скорее всего железом. Посередине стояла странная кушетка, к которой крепился шлем. Как только мы вошли, миссис Мацумото слегка улыбнулась, сидя на стуле рядом с кушеткой. В ладонь ее левой руки был вживлен круглый металлический диск. Такие же диски, только поменьше, были вживлены в подушечки ее пальцев. На лбу у нее был вытатуирован огромный широко распахнутый глаз — наверное, этому рисунку было лет сто. Подойдя ближе, я заметила, что глаза самой миссис Мацумото затянуты белесой пленкой. Она была слепой.

— Они смогли вернуть мне пять из шести чувств, — пояснила она тягучим голосом после того, как попросила меня лечь на кушетку.

Миссис Мацумото повернулась к дяде Алексу. Казалось, она точно знала, в какой части комнаты он находится.

— Как ваши ночные кошмары? — спросила она.

Дядя покосился на меня. Очевидно, он не хотел, чтобы я знала о его кошмарах.

— Нормально. Мне гораздо лучше.

Затем миссис Мацумото отодвинула шлем в сторону:

— Я предпочитаю работать руками. — Она ощупала мою голову и притронулась к детекторам. Металлические пластинки на ее пальцах холодили кожу.

— Это нейродетекторы, — заметил дядя Алекс. — Наше новое изобретение. Что-то вроде успокоительного. Правда, я не совсем уверен в их надежности. Лучше бы Одри справлялась без них.

Он рассказал о том, что произошло в машине. А потом попросил миссис Мацумото выйти с ним в маленькую соседнюю комнату, чтобы поговорить с глазу на глаз.

Вернувшись, миссис Мацумото сообщила мне, что терапия будет действенной, только если я сниму детекторы. Я так и сделала.

Сердце бешено забилось. До меня вдруг дошло, на что я согласилась. Мне захотелось спрыгнуть с кушетки.

— Горе и страх — близнецы, — сказала она. — Они приходят вместе. Сейчас… Я хочу, чтобы ты слышала только мой голос.

— Мне кажется, я не готова. Лучше я пойду.

— Тебе станет намного легче, — уговаривал меня дядя Алекс, пока я напряженно думала, о чем же он говорил с миссис Мацумото в соседней комнате. — Она лучшая в мире.

Тем временем миссис Мацумото шептала что-то на японском. Дядя Алекс протянул мне информационные линзы.

— Они тебе понадобятся.

Я установила их и вскоре начала понимать, что говорит миссис Мацумото.

— Теперь послушай меня. Я собираю все напряжение, которое скопилось в твоем сознании. Ты не должна жить с ним дальше. Тебе нужно примириться с тем, что случилось. Единственный способ справиться с ужасом — это встретиться с ним лицом к лицу. И это можно сделать, только вспомнив все, что произошло. Представить все как наяву. Твое тело будто парализовано, неподвижно — это поможет усилить мозговую деятельность. Я направлю все эти мысленные волны, все негативные нейронные процессы в один канал, и ты переживешь все эмоции, все горе за один раз. Но потом ты сможешь идти по жизни дальше. Теперь вспомни, что произошло с твоими родителями… Вспомни, что ты видела… Представь свой дом. Представь ее. Представь Алиссу…

Откуда она знала, что ее звали Алисса? Наверное, дядя Алекс сказал. Но это выбило меня из колеи. Не знаю, что было встроено в металлические диски на ее пальцах, но мое тело стало неподвижным, и воспоминания вперемешку с эмоциями хлынули, как лава из вулкана. Я вдруг увидела, как наяву, папин кабинет, Алиссу, родителей. И почувствовала все. Все сразу. Меня затопили ужас и горе. Я вся горела огнем. Воспоминания будто жгли меня изнутри. Они отрывали от меня родителей, и мне казалось, будто у меня с мясом выдирают руки или ноги. Это было слишком тяжело. Я начала кричать. Или пыталась, но челюсть оставалась неподвижной. Я вся была парализована.

— Перестаньте, — сказал дядя Алекс. — Вы должны это прекратить. Ничего не помогает. Ей слишком тяжело это вынести.

Миссис Мацумото убрала пальцы с моей головы. Я снова могла двигаться. И наконец-то я могла кричать. Я кричала слишком громко, потому что через минуту в дверь постучали. Мне удалось немного успокоиться и сделать глубокий вдох.

— Извините, миссис Мацумото, — сказал дядя Алекс. — Мы, пожалуй, пойдем.