Книга История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

Феодосий вернулся в Константинополь в 391 г., „настолько угнетенный тем, что ему и его армии пришлось выстрадать от варваров, что решил отказаться от войны и сражений, передав эти дела Промоту“. Опытный генерал был не более удачлив. Был ли враг действительно так силен, как указывал Клавдиан, неизвестно. В своих поэмах он не указывал цифр. Вместо этого он громоздил друг на друга имена и названия. В обличительной речи против Руфина Клавдиан перечисляет гетов, сарматов, даков, массагетов, аланов и гелонов, а в „Панегирике Стилихону“, написанном тремя годами позже, у него присутствуют визы, бастарны, аланы, гунны, гелоны, геты и сарматы. Промот был убит в стычке с бастарнами. Утверждают, что Стилихон, его преемник, разогнал вестготов и сверг бастарнов. Он бы уничтожил орды варваров, загнанные в небольшую долину, если бы предатель [Руфин] не шептал на ухо императору коварные слова. Он удержал руку Стилихона, заставил его вложить меч в ножны, снять осаду и заключить договоры с пленными.

Руфин действовал так же, как сам Стилихон тремя годами позже и еще раз в 402 г., когда он заключил сделку с вестготским царем Аларихом и позволил ему уйти. То, что сказал Клавдиан во славу Стилихона, он мог бы повторить о Руфине: „Забота о тебе, о Рим, заставила нас предложить путь к отступлению осажденному врагу. Иначе, оказавшись перед лицом смерти, их ярость стала бы такой сильной, что ее уже не сдержать“. „Пленными“, с которыми Руфин, определенно с согласия Феодосия, если не по его прямому приказу, заключил договоры, явились готы и гунны. Какими были условия foedera, Клавдиан не говорит. Но многие гунны не вернулись обратно за Дунай в свои палатки. Они остались, как мы увидим, во Фракии.

Летом 394 г. Феодосий снова возглавил армию против узурпатора на Западе – Евгения. Она была не слабее, чем в 388 г. Судьба Рима оказалась в опасности. Это была не, как шестью годами ранее, война между законным правителем и узурпатором, а война между Христом и Юпитером, авгурами Фиваиды и Этрурии, возлюбившим Бога Востоком и поклоняющимся идолам Западом. Евгений боролся за богов, и боги сражались за него. Его солдаты шли под штандартами с изображением Hercules Invictus (Геркулес Непобедимый). А на вершине Юлианских Альп стояли золотые статуи Юпитера, готового метать молнии в галилеян, если они осмелятся вступить на священную землю Италии. В Риме Никомах Флавиан, лидер довольно-таки буйного возрождения язычества, читал о грядущей победе Евгения по внутренностям жертвенных быков, в Константинополе Феодосий с нетерпением ждал ответа от отшельника-пророка Иоанна из Ликополиса относительно исхода войны. Он молился и постился: „Он был готов к войне не так с помощью оружия и снарядов, как постами и молитвами“ (Praeparatus ad bellum non tamen armorum talorumque quam ieiuniorum orationumque subsidiis), – сказал Руфин. И все христианские авторы согласились, что именно Господь даровал Феодосию славную победу над язычниками. Амвросий сравнивал его с Моисеем, Иисусом Навином, Самуилом и Давидом. Однако, когда император отправился на войну, он не нес пращу, а шел во главе огромной армии.

Зимой 394/95 г. Феодосий занимался сложными военными приготовлениями. Его вербовщики на востоке набирали в армию армян, кавказских горцев и арабов. Вестготским союзникам приказали собрать как можно больше солдат. Даже если войско и не насчитывало более 20 тысяч человек, как утверждает Иордан, это был весьма крупный контингент. Пришли аланы, которых вел Саул, с ним мы вскоре встретимся снова. Кроме того, пришли, чтобы укрепить ряды воинов Бога, „многие готы из Фракии со своими phylarchoi (филарх – глава племени)“.

Хронист Иоанн Антиохийский единственный упомянул гуннов. Вполне понятно, почему церковные историки обходили последних молчанием: их не интересовал состав вспомогательных сил. То, что Иордан упоминал только о готах, никоим образом не является примечательным. Но отсутствие гуннов в длинном списке народов у Клавдиана требует объяснения.

Поэт называет арабов, армян, азиат с Евфрата, Галиса и Оронта, колхов, иберийцев, мидян с Каспийского моря, парфян с Нифата и даже саков и индусов. Он упоминает готов и аланов, но гуннов для него не существовало, хотя он не мог не знать, что они сражались за Феодосия. Он мог намекнуть на них, перечислив среди варваров гелонов[42].

Можно подумать, что, игнорируя гуннов, Клавдиан выражает свое отвращение к этим низшим из варваров, нежелание признать их заслуги в достижении правого дела. Но я считаю, что реальной и самой сильной причиной этого считали близкие отношения между гуннами и ненавистным Руфином. Клавдиан рисует Руфина в самых черных красках, называет его преданным другом готов. Но когда Стилихон по приказам Руфина должен был оставить командование восточными войсками, люди не боялись, как можно было ожидать, что их командирами станут готы. Они, скорее, опасались, что Руфин сделает их „слугами грязных гуннов или беспокойных аланов“. Это странно. Единственное объяснение, которое я могу придумать, заключается в следующем: Руфин решил положиться на гуннов и аланов, чтобы уравновесить силу готов. Это было бы не особо приятное, но самое эффективное средство. Спустя несколько лет антиготская фракция в Константинополе всерьез рассматривала идею вступления в союз с гуннами против готов, так сказать, направить волка против льва. Подозреваю, что Руфин имел те же намерения. Не может быть случайным совпадением то, что осенью 395 г. телохранителями его были гунны, а не готы. И лишь когда все они были сражены до последнего человека, солдаты генерала Гаинаса смогли его убить.

То, что он дал им землю во Фракии, указывает также на самые необычайные и близкие отношения между Руфином и гуннами. Это был единственный раз, когда гуннов допустили в империю. Все остальные союзы с гуннами заключались с племенами или коалициями племен на территории мира варварства. Гуннов во Фракии было, должно быть, несколько тысяч, поскольку крайне маловероятно, что гуннские воины, ставшие римскими федератами, хотели жить без своих жен и детей, стад и отар, которых они с собой не взяли, когда отправлялись на войну. Они должны были послать за ними позже.