Книга Бить или не бить? - Игорь Кон

Англия – классическая страна телесных наказаний

Наиболее разработанная система телесных наказаний детей, вошедшая в традицию и сохранившаяся в течение всего Нового времени, существовала в Великобритании (см.: Chandos, 1984; Gathorne-Hardy, 1977; Gibson, 1978; Raven, 1986).

Первое, с чем английский мальчик сталкивался в школе, – это жестокость и злоупотребление властью со стороны учителей. Особенно изощренным ритуалом телесных наказаний, которые здесь называли «битьем» (beating) или «экзекуцией», славился основанный в 1440 г. Итонский колледж. Некоторые его учителя, например возглавлявший Итон в 1534–1543 гг. Николас Юдалл (1504–1556), были самыми настоящими садистами, которым избиение мальчиков доставляло сексуальное удовольствие. Английская эпиграмма XVII в. гласит: «Почесывая в штанах у школьника, педант удовлетворяет свой собственный зуд».

Связи Юдалла были настолько высоки, что даже после того, как его уволили и осудили за содомию, он через несколько лет возглавил другой, Вестминстерский колледж.

Воспитанников пороли буквально за все. В 1660 г., когда школьникам в качестве средства профилактики чумы предписали курение, одного итонского мальчика выпороли, «как никогда в жизни», за… некурение. В Итоне с родителей учеников дополнительно к плате за обучение взимали по полгинеи на покупку розог, независимо от того, подвергался ли их отпрыск наказанию или нет.

Следует подчеркнуть, что дело было не только и не столько в личных склонностях воспитателей, которые, как и всюду, были разными, сколько в общих принципах воспитания.

Самый знаменитый «палочник», возглавлявший Итон с 1809 до 1834 г. доктор Джон Кит (John Keate) (1773–1852), который однажды за один только день собственноручно высек розгами 80 (!!!) мальчиков, отличался добрым и веселым нравом, воспитанники его уважали. Кит просто старался поднять ослабленную дисциплину, и это ему удалось. Многие наказываемые мальчики воспринимали порку как законную расплату за проигрыш, за то, что не удалось обмануть учителя, и одновременно – как подвиг в глазах одноклассников.

Избегать розог считалось дурным тоном. Мальчики даже хвастались друг перед другом своими рубцами. Особое значение имела публичность наказания. Для старших, 17—18-летних мальчиков унижение было страшнее физической боли. Капитан итонской команды гребцов, высокий и сильный юноша, которому предстояла порка за злоупотребление шампанским, слезно умолял директора, чтобы тот высек его наедине, а не под взглядами толпы любопытных младших мальчиков, для которых он сам был авторитетом и даже властью. Директор категорически отказал, объяснив, что публичность порки – главная часть наказания.

Ритуал публичной порки был отработан до мелочей. Каждый «Дом» в Итоне имел собственный эшафот – деревянную колоду с двумя ступеньками (flogging block). Наказываемый должен был спустить брюки и трусы, подняться на эшафот, стать на колени на нижнюю ступеньку и лечь животом на верхнюю часть колоды. Таким образом, его попа, расщелина между ягодицами, чувствительная внутренняя поверхность бедер и даже гениталии сзади были полностью обнажены и доступны для обозрения, а если осуществляющему порку учителю будет угодно, и для болезненных ударов березовыми прутьями. Это хорошо видно на старинной английской гравюре «Порка в Итоне». В таком положении мальчика удерживали два человека, в обязанности которых входило также держать полы рубашки, пока провинившийся не получит всех назначенных ему ударов.

Какие переживания это зрелище вызывало у мальчиков, подробно описано в знаменитой итонской поэме Алджернона Суинберна (1837–1909) «Порка Чарли Коллингвуда». Поскольку русский перевод поэмы отсутствует, а я на это не способен, ограничусь кратким пересказом.

Чарли Коллингвуд – семнадцатилетний красавец, высокий, широкоплечий, с развитой мускулатурой и копной рыжих волос на голове. Он отлично играет во все спортивные игры, зато стихи и сочинения ему не даются. Поэтому пять, а то и шесть дней в неделю он оказывается жертвой, а затем его наказывают. Для младших мальчиков видеть порку Чарли Коллингвуда – настоящий праздник; следов березы на его заднице больше, чем листьев на дереве, такую попу приятно видеть. Но Чарли ничего не боится. Он идет со спущенными штанами, не издавая ни звука. Зрители переводят взгляд с красной розги директора на красный зад школьника: шрам на шраме, рубец на рубце. Директор выбивается из сил, но Чарли не впервой. Розга жжет все чувствительнее, по белым бокам Чарли, как змеи, ползут березовые узоры. На его голом белом животе видны красные узоры, а между белыми ляжками приоткрывается нечто волосатое. Учитель выбирает самые чувствительные места, как будто хочет разрубить Чарли на куски. «Конечно, ты слишком большой для порки, в твоем возрасте подвергаться порке стыдно, но пока ты здесь, я буду тебя сечь! Мальчик никогда не бывает слишком большим для битья!» Извиваясь от боли, Чарли в конце концов вскрикивает: «Ох!» – и младшие мальчики смеются, что розга таки заставила кричать большого парня. Но второго такого удовольствия они не дождутся. Учитель устает раньше. Чарли Коллингвуд поднимается с эшафота, краснолицый, со спутанными рыжими волосами, багровой поротой задницей, полными слез голубыми глазами и взглядом, который говорит: «Наплевать!» Затем он натягивает штаны и выходит из школы, окруженный толпой мальчишек, которые идут следом за своим героем и гордятся тем, что они видели порку Чарли Коллингвуда…

Тут есть все: учительский садизм, безусловная покорность и отчаянная бравада наказуемого, жестокий смех и одновременная героизация жертвы, с которой каждый из этих мальчиков по-своему идентифицируется. И прежде всего – табуируемый секс…

Из воспоминаний бывших итонцев:

...

«Меня поймали в часовне за распеванием грубых, непристойных стихов на мотив псалма и вызвали на расправу к Младшему Мастеру (нечто вроде заместителя директора. – И. К .). Ты должен был снять брюки и трусы и стать на колени на колодку. Двое служителей тебя держали. Тебя пороли розгами по голой попе. Я все время дрожал, белый, как лист бумаги, абсолютно напуганный. Получил шесть ударов, в результате появилась кровь. Когда я вернулся обратно в класс, все закричали: “А где кровь, где кровь?” Мне пришлось задрать подол рубашки и показать кровавые пятна».

«Порка была просто частью жизни. После вечерней молитвы старшие мальчики официально вызывали тебя в Библиотеку. Хотя за мной не числилось особых провинностей, Капитан Дома решил, что я веду себя вызывающе и заслуживаю избиения. Это было чрезвычайно больно – настоящая старомодная порка до крови».

«Не помню, чтобы когда-нибудь в жизни я был так напуган, чем когда сидел в своей комнате, зная, что мне предстоит порка. Мой фаг-мастер сказал мне утром: “Боюсь, что ты заслуживаешь побоев”, и весь день я ожидал этого наказания. Будучи маленьким и хилым, я боялся особенно сильно. – “Спускайся к Библиотеке и подожди”. – Они заставили меня ждать четыре или пять минут. – “Входи”. – Ты входишь и видишь, что вопрос решен, никакие оправдания тебя не спасут. Капитан Дома уже стоит со своей палкой. – “Это непростительно, ты трижды не зажег свет у своего фагмастера. Выйди”. – И снова ты должен ждать. Это была изощренная пытка. – “Входи!”—А затем они бьют тебя палкой, как будто выколачивают ковер».