Книга Зеркало, или Снова Воланд - Андрей Малыгин

— Ну ладно, товарищ начальник, что с тобой поделаешь… пошла я. Только не забудь захватить чего-нибудь для румянца и настроения… И не как в прошлый раз… со спиртом приперся! Пал Василич, для дам другие напитки нужны… Ты уж за свою грешную жизнь уяснить бы это должон…

— Ну конечно, незабвенная вы наша Антонина Петровна, в прошлый раз было исключение из правил, вызванное скоротечностью событий и всяким отсутствием времени… Сегодня у меня хороший коньячок припасен… Для расширения сосудов и румянца самое то.

— Да, Павел Васильевич, ну не научишь вас правилам хорошего тона. Дам шампанским или приличным вином с конфетами угощают, а вы — коньяк, чтобы с ног сбивало… Меня-то чего сбивать, я и так согласилась… — и она, сокрушенно махнув рукой, тут же вышла за дверь.

Бородкин, улыбаясь, радостно потер руки, посмотрел на часы и, открыв шкаф, надел пальто и шляпу. Потом, подойдя к столу, снял трубку телефона и набрал какой-то номер.

— Слышь, Александр Николаевич, ну я, в общем, пошел в цеха… Ты ведь слышал, что директор разгон по телефону устроил, поэтому сам пройду еще раз все посмотрю да с людьми переговорю… А ты за меня оставайся. Если, понимаешь, главный инженер или еще кто-то будет названивать, объяснишь ситуацию… Ну а если же наклюнется какое-нибудь совещание, сам сходишь, потом обсудим… Я думаю, что… где-то около трех появлюсь. Ну, все уяснил?.. Давай действуй!..

Он повесил трубку, в другом конце кабинета подошел к сейфу, достал бутылку коньяка и, сунув ее во внутренний карман пальто, чрезвычайно довольный вышел за дверь.

На этом сеанс закончился, и экран зеркала медленно угас.

Глава ПЯТАЯ

А что ж вы тогда дома-то вытворяете?

— Э-хе-хе… Да, правильно отметила Антонина Головкина: «Так вот вы, начальники, и работаете…» — привычно стряхивая пепел, размышлял Валерий Иванович, в который уже раз, словно циркулем, измеряя шагами расстояния на кухне.

В пепельнице было уже так много окурков, что металлическая пасть собаки не закрывалась, и привыкший к этой отраве пес застыл в жуткой позе с разинутой мордой, словно подавился искореженными хозяином окурками. Да и сам хозяин квартиры, несколько освоившись в новой ситуации, волновался теперь гораздо меньше и курить уж, кажется, совсем не хотел. А так, дымил по привычке, как делал почти всегда, когда что-то сосредоточенно обдумывал.

«Это здесь, на заводе, когда за вами наблюдает множество глаз, — продолжал он размышлять, — вы, ребятушки, еще как-то пытаетесь держаться. А что ж вы тогда дома-то вытворяете, сбрасывая с себя оковы приличия? А?.. Ох и представить-то даже трудно. А интересно было бы взглянуть на ваше очередное личико в условиях серенького быта, чтобы узнать, а кто же вы есть на самом-то деле».

Быстро вонзив дымящийся окурок в пасть терпеливому животному, он вновь устроился перед необычным источником информации и произнес уже знакомые слова.

Зеркало и на этот раз не подвело своего обладателя и, продемонстрировав восхитительную игру красок, перенесло Валерия Ивановича словно бы по желанию на кухню начальника планово-экономического отдела Альберта Михайловича Пронина.

Альберт Михайлович года полтора назад отметил свое пятидесятилетие. Это был небольшого роста, коренастый и довольно тихий человек. В молодости он долгое время баловался штангой и другими тяжестями, о чем помнили его широкие плечи и крепкая в рукопожатии рука. Личная жизнь его не сложилась уже дважды, а в третий раз жениться он вроде бы не собирался. Впрочем, как точно знал секретарь парткома, в любовных связях замечен был не единожды. Говорят, что иногда попивал и даже, случалось, и на работе, но всегда сухим выходил из воды. Эту слабость Пронина генеральный, очевидно, знал, но по какой-то причине его пока не трогал, хотя под настроение, бывало, ругал нещадно. Жил Альберт Михайлович в однокомнатной квартире минутах в десяти от работы, а сейчас сидел за кухонным столом в длинных пестрых трусах и белой заношенной майке с приличной дыркой на животе.

Почти все пространство пола вокруг него было заполнено пустыми бутылками из-под водки и пива, а кое-где как редкие островки возвышались «колдуньи» из-под шампанского. Других напитков Пронин, очевидно, не признавал. Такого количества пустой посуды в условиях жилой квартиры Валерий Иванович еще никогда не видывал. Они дружно толпились на подоконнике, холодильнике, и вообще везде, где только можно было уместиться, как неотъемлемая часть пейзажа выбранного хозяином образа жизни. По всему было видно, что он относился к той категории отчаянных оптимистов, которые, несмотря на отрицательный результат, с великим упрямством все же пытаются доказать недоказуемое: перебороть воздействие алкоголя. Но вы же знаете, что водку пока еще никому не удалось победить.

Альберт Михайлович уже находился в изрядном подпитии, но неугомонный его характер требовал продолжить эту приятнейшую для него процедуру. На кухонном столе среди скромной закуски, состоящей из банки кильки, плавленого сырка, хлеба и обгрызенного соленого огурца, возвышалась больше чем наполовину уже опорожненная бутылка «Русской» водки. А рядом на полу среди всего этого стеклянного царства посуды сидел и жмурился с белой грудью и такими же кончиками лап, а в остальном абсолютно черный, большой пушистый сибирский кот.

Главный экономист взял бутылку и налил себе еще около трети стакана. С сосредоточенно-бессмысленным выражением осоловело посмотрел на прозрачную жидкость, то выпячивая, то убирая нижнюю губу и хмуря все время сивые брови.

— Так… ну что… поехали, ребятки, — промычал он вслух, просветлев небритым лицом, — давайте махнем еще по чуть-чуть. Не… не… по чуть-чуть… А ты будешь? — участливо наклонился он к коту. — Поддержи компанию… А? Пушок? Чего молчишь? Кошачья морда… у-у! — отвернувшись от кота, заскрипел зубами Пронин.

Кот, не принимая грубости хозяина, мурлыча и перебирая передними лапками, умиротворенно посматривал на него своими громадными зелеными глазищами.

— Ну ладно, черт с тобой… Не хочешь, как хочешь… А я вот еще прополощу…

Поднеся неверной рукой ко рту стакан, он очень медленно выпил и, страшно сморщившись, долго нюхал изуродованный кусок черного хлеба. Затем зажевал огурцом и консервами.

— Слушай, а хорошо прошло… — икнул он громко, обращаясь к коту. — А ты зря, дурак, не хочешь… Так… ну а к девочкам в гости пайдем или не пайдем… а?.. — продолжал Пронин уже явно с московским акцентом. — А с-колько, — опять икнул он, — сейчас времечка-то?.. А? Эй ты, шерстяная морда, ну-ка иди сюда… Пайдем в комнату и пасмотрим на часики…

Он нагнулся, взял на руки кота и, покачиваясь и прилипая к стенам, направился в комнату.

— О-о… так уже пощи што двенадцать… — удивленный прошипел он, насупив мучительно брови. — Вот так фокус… от старика Хоттабыча! Нет, никуда я с тобой не пайду… Ты понял меня? — стал тормошить он за голову кота. — У-у хамелеоны!

Тот прекратил мурлыкать и принялся недовольно хлестать хвостом. Альберт Михайлович приблизился к трюмо и тупо уставился на свое помятое отображение, все время играя мышцами лица.