Книга Влюблен по чужому желанию - Анна Антонова

– Отпусти, – шепотом возмутилась я. – Увидят же!

– Пусть видят, – хмыкнул Женька. – Мне скрывать нечего.

– Зато мне есть что!

– Вот и скрывай, – откровенно насмехался он.

– Да ты, да ты… – от волнения я растеряла все слова и выпалила первые попавшиеся: – Ты все неправильно понял, я другое имела в виду!

– Ну-ну, – не сбивался он.

– Чтоб больше ко мне не подходил и не прикасался! – задохнувшись от возмущения, я вырвала из его рук свою шубу и вылетела в гардероб.

Ничего хуже я придумать не могла – естественно, все тут же повернулись на шум. Поймав на себе множество заинтересованных взглядов, я почему-то не смутилась, только подумала: чесночный суп мы ели вместе, значит, поводов для переживаний нет! И испытала нереальное облегчение, словно вся проблема была в чесноке.

Глава 10. Зеркальные заблуждения

На улицу я вылетела, кипя от возмущения. До чего же все-таки парни тупые! Все для них просто, как веник: услышал случайно, что девчонка вроде бы к тебе неравнодушна, и – вперед, на баррикады! Никаких тебе нюансов, полутонов, никакого понимания, в конце концов: не все так прямолинейно, слова нельзя воспринимать буквально…

– Что это с тобой? – тихо спросила вышедшая следом Ленка.

Остальные, на мое счастье, еще копошились в гардеробе, на время избавив меня от косых взглядов и перешептываний.

– А что? – как можно безразличнее отозвалась я, хотя хранить секреты от подруги было бесполезно – в отличие от одноклассников, она-то видела меня насквозь.

Ленка почему-то не стала возмущаться тем, что я прикидываюсь, будто ничего не произошло, а покорно перечислила смутившие ее детали:

– Убежала красная, растрепанная, глаза как у собаки из сказки «Огниво».

– Какие-какие глаза? – я никак не могла начать нормально соображать.

– Как блюдца, – пояснила Ленка. – Давай, колись, что случилось? Поссорились?

– Если бы!

– Тогда, значит, помирились?

Я замялась с ответом, затрудняясь с определением того, что произошло. К счастью, массово повалившие на улицу одноклассники временно избавили меня от необходимости объясняться, но я была уверена – к этой теме мы еще обязательно вернемся. Слишком хорошо я знала свою подругу.

– Сейчас мы с вами поднимемся на холм Петршин, – объявила Петра.

– В вашу честь назвали? – схохмил кто-то из парней.

Экскурсовод не отреагировала на шутку: то ли не поняла до конца, то ли решила быть выше фамильярности.

– Туда ходит фуникулер, – продолжала она. – Но всей группой вы туда не поместитесь, а подниматься по частям долго…

– Никаких «по частям», – решительно поставила Ирина Владимировна. – Не хватало еще кому-нибудь отстать, потеряться… Идем пешком.

Карабкаться вверх сразу после обеда было явно не лучшим решением – очень скоро всем стало не до шуток, и в первую очередь самой Ирише. К ее чести, надо отметить, что она старалась не подавать вида, сосредоточенно шагала по ступенькам и еще успевала подгонять отстающих. В итоге мы растянулись длинным хвостом, хотя Петра на ходу умудрялась проводить экскурсию:

– На холме Петршин располагается целых восемь парков, а также множество исторических памятников.

Так вот что за холм я видела с колокольни собора Святого Микулаша – почему-то мне больше нравилось называть его именно так.

– Мы так до самого верха будем скакать? – пропыхтел Цветков, через слово переводя дыхание.

– Куда так торопимся? – пожаловалась Слепцова. – Давайте передохнем!

Я была с ними согласна – ноги неприятно гудели, да и холода я больше не замечала. Наоборот, возникло сильное желание снять шапку, но я понимала, что делать этого нельзя: не хватало еще простудиться.

– Хорошо, – сдалась Петра. – Правда, мы почти пришли, видите, вон башня!

За деревьями и правда давно уже мелькала некая металлическая конструкция.

– Эйфелева? – сострил Цветков, но гид неожиданно подтвердила:

– Почти угадал, она является уменьшенной копией Эйфеловой башни в Париже.

– Что-то не очень похожа, – с сомнением протянула Катька.

– А ты настоящую видела? – поинтересовался Цветков.

– Да, – с достоинством ответила та. – Мы летом с родителями в Париж ездили.

– Ты уж определись, куда вы ездили: в Испанию или во Францию!

Слепцова вздернула подбородок:

– Твое убогое мышление даже не позволяет предположить, что за лето можно совершить более чем одну заграничную поездку!

Как ни неприятна мне была Катька в целом и в данный момент в частности, я не могла в очередной раз не восхититься ее виртуозным умением выдавать такие перлы в обыкновенном разговоре.

– Если ты такая крутая, зачем с нами, плебеями, в Прагу потащилась? – не остался в долгу Цветков. – Тебе же, наверное, отели только пятизвездочные подавай и экскурсии индивидуальные?

Продолжения увлекательная беседа не получила – Петра повысила голос:

– Перед подъемом на башню мы немного передохнем и…

– Что? – ужаснулся кто-то. – Мы еще и на башню полезем?

– А как же иначе? – удивилась гид. – Ведь с ее смотровой площадки открываются удивительные виды, только оттуда целиком видно собор Святого Вита…

– Спасибо, насмотрелись уже!

– Пешком?

– А может, ну его…

– … и посетим зеркальный лабиринт, – как ни в чем не бывало закончила Петра.

Все недовольные мигом умолкли: зеркальный лабиринт – это звучало очень круто! Мы даже на время забыли о предстоящем после подъеме на башню.

Пока мы совершали зимнюю пробежку по холму, начало смеркаться – наступили ранние морозные сумерки. Сквозь подступающую темноту мы успели разглядеть, что лабиринт располагается в здании, отдаленно напоминающем средневековый замок с окружающим его рвом и подвесным мостом.

У входа Петра вдруг застопорилась:

– Темнеет уже… может, сначала все же на башню поднимемся? А то потом ничего не увидим…

– Нет, нет, пойдемте в лабиринт! – вопреки здравому смыслу завопили все.

И гид с классной сдались: мы подождали, когда Петра купит билеты, и гуськом направились к «мосту».

– «Зеркадлове блудице», – по слогам прочитал висевшую у входа вывеску Цветков, и все привычно покатились со смеху.

– Зркадловэ блудиштэ, – устало поправила его Петра.

В ее исполнении это прозвучало еще смешнее, но я даже не улыбнулась. Всю дорогу от кафе я не могла отделаться от странного чувства – как будто я одновременно была и здесь, и не здесь, витала где-то в своем мире, куда больше никому нет доступа. Усилием воли я заставляла себя встряхнуться, убеждала, что я в Праге, надо сосредоточиться и получше все запомнить, а то пропущу сейчас, прослушаю, а потом и вспомнить будет нечего… Не о том же бережно хранить воспоминания, как я с Женькой ругалась!