Книга Калки - Гор Видал

Макклауд показал мне свое удостоверение открыто. Похоже, он не слишком заботился о конспирации.

— Важно, что вы проникли в окружение Келли. — Макклауд говорил сквозь стиснутые зубы, подражая популярному актеру телевидения, фамилию которого я так и не смогла вспомнить.

— Я уже объяснил. — Доктор Ашок зажег сигарету с марихуаной… Я слегка испугалась. Агент ЦРУ засвечивается перед одним из тех, кого поклонники Бюро по борьбе с наркотиками называют нарками? Доктору Ашоку явно не хватало такта. Но, как часто говорил Г. В. Вейс, чудесам предела нет. После глубокой затяжки доктор Ашок передал «косяк» Макклауду, который тоже глубоко вдохнул в себя дым. И тут я впервые подумала, что Макклауд действительно тот, за кого себя выдает. Хорошо известно, что агенты Бюро по борьбе с наркотиками — сплошь наркоманы. Лично я от «косяка» отказалась.

Одурманенный Макклауд начал вводить в меня информацию.

— Этот малый… Келли… осел здесь в шестьдесят восьмом. Он возглавляет изрядную сеть. Имеет агентов в Кабуле. В Дакке. В Веракрусе. Его американская штаб-квартира расположена в Новом Орлеане. Мы хорошо представляем себе общие масштабы операции. Однако отсутствуют связи. Вот такие дела, миссис Оттингер.

— Но не забывайте политических последствий деятельности Келли. — Елейные манеры доктора Ашока были вызваны действием не только гашиша или ганжи. — Естественно, наш дорогой друг Макклауд вынужден мыслить только в категориях торговли наркотиками. Джейсон, это действительно важнейшая часть уравнения, если так можно выразиться, и я понимаю вашу верность Бюро по борьбе с наркотиками, тысячи агентов которого по всему миру тщательно выкорчевывают и распространяют… то есть подавляют торговлю наркотиками, как сильными, так и слабыми. Только подумать, какая работа проделана! И немалый личный вклад внес в нее милейший человек и проницательнейший тайный агент Джейсон Макклауд, ужас «Золотого треугольника», бич его северо-западной гипотенузы.

Глаза Макклауда, ошарашенного этой пышной тирадой, закатились так, что сверкнули белки и остались в этом положении. Эффект был впечатляющий. Малый окончательно окосел.

С небольшим опозданием я поняла, что чайный домик «Голубая луна» был тем, что принято называть опиекурильней. С той разницей, что курили здесь не трубки с опием, а сигареты с ганжой или гашишем.

— Спокойной ночи, милый Джейсон, — промурлыкал доктор Ашок. — Пусть ангелы слетят к тебе на грудь. Местная ганжа очень крепкая… Можно, я буду называть вас Тедди?

— Нет, — ответила я с самой сладкой улыбкой, какую смогла изобразить. Похоже, пребывание в этой опиекурильне положительно повлияло на мои светские манеры.

— Я в отчаянии. Вы не только знаменитая летчица, но очень красивая женщина. Как вы думаете, почему мистер Келли согласился дать вам интервью?

— Не знаю. Будьте любезны, перестаньте выпускать дым мне в лицо. У меня голова кружится.

Доктор Ашок тщательно погасил сигарету. А потом, как настоящий скупердяй, сунул окурок в карман.

— Пытаясь проникнуть в ашрам Калки — кстати сказать, великолепный образчик непальской архитектуры тринадцатого века, — мы столкнулись с некоторыми трудностями. Мы ищем доказательства связи вашего мистера Келли с КГБ.

— Развратители юношества, — сказал Джейсон Макклауд, белки которого все еще ярко выделялись на черном лице. — Мерзкие черви. — Макклауд заскрежетал зубами. — И марихуана — это еще далеко не самое худшее.

Миг спустя он уснул мертвым сном.

— Бесстрашный и самоотверженный нарк. — Доктор Ашок повернулся ко мне. Его желтые глаза светились коварством. — Моя дорогая мадам Оттингер, ЦРУ будет перед вами в вечном долгу — а вместе с ним и весь народ, — если в логове Келли вы станете нашими глазами и ушами.

— Нет уж, спасибо. — Доктор Ашок начинал утомлять меня. Скопившиеся в помещении клубы дыма вызывали у меня головную боль. — Я корреспондент «Нейшнл сан», а не шпион на службе правительства Соединенных Штатов.

— У вас, у меня и у всех истинных американцев есть общий идеал, и называется он «свободный мир». Служить этому высокому, но подвергающемуся опасности божеству, особенно теперь, когда силы тьмы, как мы говорим…

— Это вы говорите, — ответила я.

Но он не слышал. Слова изливались каскадом с его темно-синих губ.

— …здесь, в неприступных Гималаях, сошлись в яростной битве с силами света, и речь идет ни больше ни меньше как о душе человека, о самом гнуснопрославленном атмане. — Я была довольна тем, что он не знает значения слова «гнуснопрославленный». И довольна своим знанием того, что на хинди слово атман означает «душа».

— Я требую верности флагу Соединенных Штатов… — Глаза Макклауда оставались закрыты. Низким хриплым голосом он запел приветствие флагу.

Мое ощущение реальности поколебалось. Я испытывала такую же двойственность только тогда, когда Арлен напивалась, а я нет. С этими двумя зомби меня охватывало то же чувство.

— Что вы знаете о Келли? — спросила я, устав от пустого красноречия.

— Джеймсу Джозефу Келли тридцать пять лет. Он всего на два года старше, чем было вашему богу Иисусу, когда тот пережил несколько неприятных минут на вершине горы Голгофа.

— Иисус — не мой бог. Я атеистка. — Я хотела процитировать Дидро, но не могла вспомнить, как это звучит по-французски. Я всегда завидовала уверенности в себе этих philosophes. Они думали, что знают все. И даже дерзали писать энциклопедию. Умела ли Амелия говорить по-французски? Она писала стихи. Кое-что я читала. Она тоже хотела быть всем. Или я приписываю ей собственные черты?

— Вас можно поздравить. — Доктор Ашок был верток, точно угорь. — О жизни Келли до шестьдесят четвертого года, когда он, недавний выпускник университета Тьюлейн, в возрасте двадцати одного года поступил в армию Соединенных Штатов, известно не так уж много. Тут-то и скрыта тайна. Поскольку Келли был студентом и протеже знаменитого адъюнкт-профессора Джайлса Лоуэлла, доктора медицины, он мог избежать отправки на вьетнамскую войну — или «полицейскую акцию», как принято называть эту доблестную попытку сохранить Юго-Восточную Азию для свободного мира. Келли мог продолжить учиться на врача. Или стать офицером в вашей… нашей армии. Вместо этого он предпочел завербоваться. Предпочел служить в медицинских частях. Предпочел отправиться во Вьетнам. Предпочел остаться унтер-офицером. Почему? Думаю, я знаю ответ. Он принимал наркотики. Торговал ими. Ergo, место скромного добровольца медицинской службы устраивало его как нельзя более. Нельзя было придумать ничего лучшего, чтобы получить тайный и неограниченный доступ к наркотикам, особенно в охваченном войной Сайгоне.

Макклауд склонил голову мне на плечо. Доктор Ашок помог мне прислонить его к стене. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. Другие наркоманы ели подозрительного вида пирожные. Наркоманы обожают сахар.

— В послужном списке Келли есть несколько пробелов. Например, в шестьдесят пятом он получил какое-то особое задание. Армейская разведка отказывается сообщать нам, в чем оно заключалось. Вы только подумайте! Как будто от Компании можно что-то скрыть! Но на самом деле нас волнует вовсе не эта древняя история, какой бы забавной она ни была. На самом деле нам нужно знать только одно — и тут я вынужден просить вас о помощи… Почему он вдруг стал объектом религиозного поклонения? Почему он вкладывает деньги, поступающие от его собственного преступного синдиката, торгующего наркотиками, в фирму «Калки Энтерпрайсиз», которая платит за сотни ашрамов, раскиданных по всему миру? Использует ли он, как мы подозреваем, свое потенциально огромное влияние в качестве религиозной фигуры для ниспровержения американского образа жизни и внедрения чуждых идей, основанных на антигуманном коллективизме? — Парик отступил назад, как волна в отлив, обнажив высокий смуглый лоб. Доктор Ашок вынул из кармана маленькую серебряную коробочку.