Книга Сквозь стену - Патриция Вентворт

Когда послышалось негромкое мурлыканье, Элиза приняла решение. Если бы кто-нибудь сказал ей, что Мактавиш выкинет такой фокус, она бы не поверила. Он снисходил сидеть на коленях лишь избранных им особ — мистера Брэнда, Феликса и Пенни. А если его брали на руки миссис Альфред Брэнд или мисс Кэсси, его глаза вспыхивали яростью, и он со всей возможной поспешностью убегал. Он славился своим умением ударить, оцарапать и даже укусить и после этого всегда тщательно вылизывал всю свою шкурку. Теперь же посмотрите-ка на него, подобрал под себя лапки и довольно урчит, будто закипающий чайник! Она сказала: «Господи, помилуй!» — и поспешно вышла из комнаты.

Наверху, в своей новой спальне, Инна выглянула из окна. Все было прекрасно, но она была очень несчастна. Сирил вел себя просто ужасно. Когда такие вещи, как эта, происходят прямо у тебя на глазах, нет никакого смысла продолжать притворяться и дальше. Он не хотел работать — он никогда не хотел работать. Он хотел заполучить все то, чего без труда получить нельзя. Он хотел, чтобы Мэриан отдала ему половину денег. Но Мэриан не отдала. Инна сказала ей все, что Сирил хотел, и Мэриан все равно настояла на своем. Что-то глубоко внутри подсказывало Инне, что Мэриан права. После последней по-настоящему ужасной ссоры Инна обнаружила, что не может больше не прислушиваться к своему внутреннему голосу. А он нашептывал ей, что все, чего Сирил когда-либо хотел от денег, — это потратить их на развлечения. А потом, когда деньги закончатся, ему захочется еще, и еще, и еще. Она пришла к выводу, что такого Сирила нельзя и дальше облачать в одежды романтических героев из ее книг. Он стал проявлять себя как эгоистичный, запальчивый молодой мужчина, неспособный увидеть ни одной причины, по которой все деньги, имеющиеся у них, не должны были достаться только ему. Он не поехал с ними в имение «Бухта», потому что два дня тому назад, после последней ссоры, ушел из дома, хлопнув дверью. Она не знала, где он и когда его снова увидит.

Но она не хотела видеть его снова.

Эта мысль так ее потрясла, что Инна почувствовала головокружение.

Она услышала голоса, доносившиеся из открытого окна рядом. Оно находилось по другую сторону стены, разделявшей два дома, на расстоянии всего трех или четырех шагов. Это были два женских голоса. Одна сказала: «Было бы неплохо, если бы она умерла». И вторая ответила: «Люди не умирают только оттого, что ты пожелаешь им смерти».

Инна ощутила жгучий ужас. Она поспешно отошла от окна и увидела на пороге комнаты улыбающуюся Пенни.

— В кабинете есть немного чая. Подозреваю, тебе до смерти хочется выпить чашечку. Мэриан не смогла прийти за тобой сама, так как Мактавиш не желает слезать с ее колен.

Глава девятая

Мисс Сильвер подняла глаза от письменного стола, когда ее слуха достиг едва слышный звук. После паузы, убедившей ее в том, что клиентка, которую она ожидала, еще не приехала, и что звук, должно быть, был вызван иной причиной, нежели хлопок открывшейся и закрывшейся двери, она откинулась на спинку кресла и вернулась к письму, которое читала. Оно было от ее племянницы, Этель Баркет, муж которой работал управляющим банка в Бирлетоне. Трое ее сынишек ходили в прекрасную среднюю школу в том же городе. После нескольких начальных фраз письма, описывающих болезнь, которую недавно перенесла маленькая Жозефина — единственная и желанная дочь, значительно младше, чем мальчики, — она писала:

Можете представить себе, как я себя почувствовала, когда доктор Андерсон сказал: «Морской воздух, если вы можете себе это позволить», — ведь я, разумеется, не видела никакой возможности это устроить. А потом, на следующее утро, пришло письмо от Мюриэлъ Лестер — может статься, вы ее помните, мы вместе учились в школе. Она узнала о Жозефине. У ее кузины квартира в нашем доме. Мюриэль написала мне, и я смогла рассказать ей об этом. Мюриэль ответила таким сердечным письмом и так меня растрогала — она сообщила, что они с супругом вынуждены уехать на Нормандские острова, чтобы разобраться с поместьем его матери — довольно сложная процедура, в соответствии со старинными французскими законами, — и она хотела узнать, не желаю ли я пожить у них в доме, пока их не будет. Они бы не хотели сдавать его внаем, но и не оставлять же его без присмотра — численность квартирных воров нынче поистине ужасающая. Это, казалось, было прямым ответом на мои молитвы, и я телеграфировала о своем благодарном согласии. Вчера после семи часов вечера она позвонила, и мы обо всем договорились. Незамужняя сестра Джона, Мейбл, приедет и возьмет на себя все заботы по дому. Мы с Жозефиной отправляемся завтра на юг.

Дорогая тетушка, можете ли Вы присоединиться к нам в Фарне? Это было бы так прекрасно. Вы смогли бы просто закрыть квартиру и приехать вместе с Ханной ? Не передать словами, какая это будет мне поддержка. Фарн — это маленькое местечко у моря, расположенное не очень далеко от Ледстоу вдоль морского побережья. Думаю, у вас найдутся друзья по соседству...

Далее следовали адрес, детали расписания поездов и просьба ответить телеграммой.

Когда письмо было прочитано и нежное одобрение выражено, мисс Сильвер уже безо всякой спешки с удовольствием прочла письмо вторично. Закончив, она вложила его обратно в конверт и убрала конверт в ящик стола.

Ее клиентка все еще не приехала. Она позволила взгляду с удовольствием окинуть гостиную ее квартиры в доме Монтегю. Всякий раз, когда ее мысли устремлялись в этом направлении, она посылала благодарность Провидению, благословившему ее работу настолько, чтобы наградить ее этими честно заслуженными удобствами. Когда она, окончив школу, стала гувернанткой со скудным жалованьем, которое тогда платили, то не ждала ничего лучшего, чем трудиться в поте лица в домах у чужих людей, а потом уйти на пенсию в какую-нибудь убогую комнатенку. Контраст этих ожиданий с ее прекрасной четырехкомнатной квартирой, оснащенной удобным лифтом и стараниями верной Ханны Мидос содержавшейся в безупречной чистоте, никогда не переставал волновать самые глубокие ее чувства.

Она сидела в кресле, довольно пышные волосы мышиного цвета были уложены в туго закрученный пучок, весьма умело подхваченный сеточкой, маленькую хрупкую фигурку облегало шерстяное платье оливкового цвета с кремовой кружевной манишкой и глухим воротом до подбородка, поддерживаемым узкими полосками китового уса, как это было принято во времена правления королей Эдуардов и ее юности. На шее у мисс Сильвер висела старомодная золотая цепочка с увесистым медальоном, на котором переплелись в искусной гравировке имена ее родителей, давно почивших.

События, способствовавшие тому, что она оставила род занятий, который сама называла «профессией преподавателя», ради куда более прибыльной работы в качестве частного детектива, давным-давно канули в прошлое. А ее удобная комната оставалась предметом благодарности в настоящем. Она размышляла об этом, как и всегда, с одобрением. Ковер пообтрепался, но сейчас у всех ковры потрепанные, а действительно ободравшийся угол был ловко спрятан под книжным шкафом. Дело о жемчугах леди Портинггон дало ей возможность сменить старые переливчато-синие занавески, пережившие войну. Во многом благодаря чрезмерному усердию прислуги, они неожиданно стали подавать признаки полного разрушения, и ей очень повезло, что в магазинчике на Ледбери удалось найти другие, приблизительно того же цвета. Они и в самом деле прекрасно сочетались по цвету с обивкой ее кресел из орехового дерева и со старым ковром. Кресла были викторианские. Ножки у них разъезжались, и подлокотники были неправильной формы, и все это было покрыто желтой обивкой, но они были удивительно удобными.