Книга Аннигиляция - Джефф Вандермеер

На первых порах моя настороженность, желание быть одной казались ему непостижимыми – даже когда он считал, что пробился через мою скорлупу. Либо я была для него ребусом, который надо разгадать, либо он просто думал: стоит узнать меня получше, окажется, что где-то глубоко внутри меня живет другой человек. Он так и заявил во время одной из наших ссор, пытаясь объяснить свой уход в экспедицию тем, насколько сильно я его оттолкнула. Потом он забрал свои слова назад и долго извинялся. А я сказала ему в лоб, чтобы не было двусмысленностей: человека, которого он хотел узнать получше, не существует. Я такая, какой кажусь снаружи. И меня не изменить.

Мне вспоминается время, когда мы только начали встречаться. Мы лежали в постели (тогда мы практически из нее не вылезали), и я рассказала мужу про бассейн. Это его захватило – он, наверное, подумал, что я раскрою еще более интересные тайны. Он пропустил мимо ушей рассказ об одиноком детстве и целиком сосредоточился на бассейне.

– Я бы пускал в нем кораблики.

– А у штурвала стоял бы, без сомнения, старый Прыгунок, – ответила я. – Все были бы счастливы, и все было бы чудесно.

– Нет. Я бы счел тебя сердитой и угрюмой. Очень угрюмой.

– А я тебя – легкомысленным, и была бы рада, если бы черепахи потопили твой кораблик.

– Тогда я бы сделал новый, еще лучше, и всем бы рассказывал об угрюмой девчонке, которая разговаривает с лягушками.

Я никогда не разговаривала с лягушками: терпеть не могу очеловечивать животных.

– Получается, если бы мы познакомились в детстве, то не понравились бы друг другу. И все было бы по-другому? – спросила я.

– Неа. Ты бы мне все равно нравилась, – сказал он с улыбкой. – За такой загадочной, как ты, я бы пошел хоть на край света. Без раздумий.

Вот такими мы были непохожими, но это, как ни странно, не мешало нам дополнять друг друга. Именно в этом заключалась наша сила. Мы долго гордились и наслаждались этой выдумкой, хотя непонимание росло подобно волне… После свадьбы эта волна смела все подчистую.

Впрочем, с возвращением мужа прошлое – хорошее и плохое – утратило свое значение. Я не задавала никаких вопросов, не вспоминала старых ссор. Наутро, проснувшись рядом с ним, я уже знала, что скоро все кончится.

На улице лил дождь, неподалеку сверкали молнии. Я приготовила завтрак – яичницу с беконом, мы сели на кухне, глядя через стеклянные двери на задний двор. Беседа выходила мучительно формальной. Муж оценил мою новую кормушку для птиц и поилку, переполненную дождевой водой. Я спросила, как ему спалось и как он себя чувствовал. Затем повторила некоторые вопросы, которые задавала накануне. Например, трудным ли оказалось возвращение.

– Нет, совсем нетрудным, – ответил он, сверкнув подобием своей былой насмешливой ухмылки.

– А сколько времени заняло? – спросила я.

– Нисколько.

Лицо у него при этом было пустое, но я чувствовала какую-то горечь, будто часть его хотела говорить со мной, но не могла. Я никогда не видела мужа грустным или апатичным, и это пугало.

Он спросил, что нового в моих исследованиях, и я рассказала. В то время я работала на компанию, разрабатывавшую натуральные средства, способные разлагать пластик и другие вещества, не поддающиеся естественному разложению. Скука, в общем. До этого, пока попадались научные гранты, я занималась полевыми исследованиями. Еще раньше я боролась за экологию, участвовала в протестах, трудилась в некоммерческой организации (обзванивала потенциальных спонсоров).

– А как твоя работа? – осторожно поинтересовалась я.

Я не знала, сколько еще смогу ходить вокруг да около, но при этом была готова в любую секунду закрыть уши и не слушать ответа.

– Ну, знаешь… – Он говорил так, будто мы не супруги, а коллеги, которые не виделись всего пару недель. – В общем, как обычно. Ничего нового.

Он приложился к стакану с апельсиновым соком, и целую минуту для него ничего вокруг не существовало; он пил и не мог напиться. Затем, утерев рот, он мимоходом спросил, что изменилось в доме.

После завтрака мы сидели на крыльце, наблюдая за потоками ливня и лужами в огороде, немного почитали, потом зашли в дом и занялись любовью. Погода убаюкивала, настраивала на романтический лад, но секс походил на какой-то монотонный бессмысленный ритуал. Если до этого мне удавалось притворяться, что муж вернулся, то больше обманывать себя я не могла.

Затем обед, потом телевизор (я нашла для него запись гонок на яхтах-двойках) – и снова пустопорожние разговоры. Он спрашивал про своих приятелей, но мне нечего было ответить. Я их не видела: они никогда не были моими друзьями, просто достались в наследство от мужа.

Мы попытались сыграть в настольную игру и смеялись над самыми глупыми вопросами. Выяснилось, что он не помнит элементарных вещей, и мы вынуждены были прекратить. Повисло тягостное молчание. Он почитал газету, пролистал любимые журналы, посмотрел новости. Или только притворялся, что занят этим.

Я задремала на диване. Когда проснулась, дождь кончился, а мужа рядом не было. Я обыскала весь дом – пусто. Пытаясь держать себя в руках, я выбежала во двор и нашла его у гаража. Он стоял перед своим любимым катером, который купил несколько лет назад: настоящий крейсер, почти семь метров в длину (нам так и не удалось найти для него место в гараже).

Когда я подошла и взяла его под руку, он выглядел озадаченным, почти потерянным: знал, что любит этот катер, но не помнил почему. Он не обратил на меня внимания и все сверлил катер взглядом, будто силился вспомнить нечто – и не мог. Лишь спустя много дней до меня дошло: возможно, это было связано со мной. Тогда там он сказал бы мне что-то очень важное, если бы только вспомнил, что… Но мы просто стояли и молчали. Хотя я ощущала тепло его тела и слышала его ровное дыхание, мы существовали в разных мирах.

Через некоторое время его непонятная тревога и молчание стали невыносимы, и я увела его в дом. Он не сопротивлялся, не пытался оглянуться на катер. Именно тогда я и приняла решение. Если бы он оглянулся, если бы попытался меня остановить, все было бы иначе.

Он заканчивал ужинать, когда за ним приехали (четыре или пять машин без особых примет и фургон). Никто не вламывался, не кричал, не угрожал оружием и наручниками. С мужем обращались аккуратно, с некоторым испугом, как с неразорвавшейся бомбой. Не встретив никакого сопротивления ни с его, ни с моей стороны, незнакомца забрали из моего дома.

Я не могла – да и не хотела – их остановить. Последние несколько часов стали для меня настоящей пыткой. Я все больше и больше убеждалась, что в Зоне Икс случилось что-то, превратившее мужа в пустую оболочку, в запрограммированного робота, в кого-то, кого я никогда не знала. Каждым чужеродным поступком или словом он заставлял забывать того человека, которого я любила, а я не хотела терять эти воспоминания, даже несмотря на то, что между нами произошло. Я не знала, что с ним делать, не могла больше находиться в одном помещении с этой пародией на него. Именно поэтому я набрала специальный номер, который он оставил на экстренный случай.